свою несчастную каморку две рупии, а из-за твоего барахла и повернуться негде.
— А, это ты, Рам! Сразу-то я и не узнал тебя — совсем память отшибло. Да ты не беспокойся, сегодня же заберу все, — сказал старик.
«Вот и хорошо, — подумал он: — продам станок — недельку будет что есть».
Когда Рам искупался, они направились к его хижине, стоявшей неподалеку.
— Забирай! Наконец-то я от него избавился! — сказал Рам, отдавая станок старику.
Да, давно уж не приходилось старому точильщику таскать свой станок. Добравшись до лачуги, он увидел, что мальчик по-прежнему сидит в уголке.
— Ну как, поел что-нибудь? — спросил старик, тяжело дыша и утирая пот.
— А как же, поел и тебе еще кое-что оставил, — улыбаясь, ответил мальчик, и старику показалось, что от улыбки в лачуге стало светлее.
«Видно, от судьбы не уйдешь, — подумал он, молча принимаясь за еду. — Буду опять ходить по дворам, точить ножи-ножницы. Конечно, если бы не мальчишка, я прокормился бы и своими россказнями. А теперь уж не придешь домой с пустыми руками».
— Ну как, Мадхуа, куда пойдешь? — спросил старик, напившись воды. — Смотри-ка! Ты что думаешь, у меня здесь клад зарыт? Я буду доставать из него денежки и покупать тебе сласти, да?
— Значит, работать надо.
— Ишь какой! А будешь работать?
— Только скажи…
— Хорошо, с завтрашнего дня будешь ходить со мной, для тебя я и принес эту штуку. Нынче же научу тебя точильному делу. Только жить, может, придется где попало. Сможешь ночевать под деревом?
— Лучше жить где угодно, только не возвращаться к помещику.
Старик пристально посмотрел на мальчика. В глазах Мадхуа он увидел твердую решимость.
«И откуда такая напасть на мою голову! — подумал старик. — Придется теперь, видно, отказаться от винца». Он собрал все свои пожитки в большой узел.
— Что понесешь? — спросил старик.
— Что прикажете…
— А что, если твой отец накроет нас?
— Никто нас не накроет. Пойдем, отец мой давно умер.
Старик удивленно посмотрел на Мадхуа и поставил на плечо станок. Мальчуган проворно взвалил на себя узел. Через минуту они уже дружно шагали по темной улице.
Вишвамбхарнатх Шарма Каушик
СЕРДЦЕ СТАРОГО СОЛДАТА
— Господин, — смиренно проговорил старый Мано́хар Синх, — сейчас у меня нет денег. Разве я стал бы спорить, если бы они у меня были?.. Ведь долг, пока его не уплатишь, как камень висит на шее. Да вам-то бояться нечего: у вас заложено мое дерево. Если его продать, рупий двадцать пять — тридцать всегда можно выручить. Другого такого дерева ни у кого в деревне нет.
Но тхаку́р [21] Шивапа́л Синх был непреклонен:
— Если к долгу прибавить еще и проценты за полтора года, то как раз набирается двадцать пять рупий. Не заплатишь — прикажу срубить твое дерево.
— Не делайте этого, господин, не рубите дерево! — испуганно сказал Манохар Синх. — Деньги я отдам, а уж если не отдам, дерево будет ваше. Сделайте такую милость, не рубите дерево!
Тхакур Шивапал Синх засмеялся:
— Старый ты, Манохар, а говоришь глупости. Как же я деньги получу, если оставлю тебе дерево?
— Деньги, благодетель, я отдам, обязательно отдам, — горячо убеждал Манохар Синх.
— Ну хорошо, скажи точно, когда отдашь долг?
Манохар задумался.
— К концу недели, — наконец сказал он.
— Ладно, согласен. Но, уж если и на этот раз не отдашь, дерево мое, захочу — срублю, захочу — оставлю.
— Делайте, что угодно, только не рубите его.
— Будет так, как я решу. Но уж тогда проси не проси — ничего не поможет.
Манохару Синху было пятьдесят пять лет. Вся молодость его прошла в армии, и сейчас он был совершенно одинок. Никого у него не осталось: ни братьев, ни сестер. Кормился он у дальних родственников, которые жили в этой же деревне. Никто к нему не ходил, да и он ни к кому не заглядывал.
Год назад ему вдруг пришло в голову заняться земледелием. Он взял в аренду немного земли у тхакура Шивапала Синха и засеял ее. Но, на его несчастье, год был засушливый, на поле ничего не уродилось, и Манохар не мог уплатить арендную плату. На пенсию, которую получал Манохар Синх, с трудом удавалось сводить концы с концами. Тогда тхакур Шивапал Синх, не получив арендной платы, решил взять себе дерево ним, которое росло у входа в хижину Манохара. Дерево было старое: его посадил еще отец Манохара.
Выпросив отсрочку, Манохар Синх обегал всю деревню, всюду просил в долг, но денег никто ему не дал. «Кто знает, долго ли проживет старик», — думали люди. Получив везде отказ, Манохар с тревогой ждал конца недели.
Был полдень. Манохар Синх лежал на кровати под своим старым деревом. Легкими порывами налетал теплый ветерок. «Если до послезавтра не достану денег, — думал Манохар, — тхакур прикажет срубить дерево, посаженное руками отца. Мне и моей семье оно всегда давало тень и ветки, которыми мы чистили зубы. И вот теперь тхакур прикажет срубить дерево».
Удрученный этой мыслью, Манохар Синх сел на кровати и, повернувшись к дереву, заговорил:
— Только ты одно во всем мире бескорыстно помогало и служило мне, мое старое дерево. Я будто сейчас вижу перед собой, как отец поливает тебя. Тогда ты было еще совсем юным, и я носил тебе воду из пруда. «Манохар, сынок, — говорил, бывало, отец, — это дерево будет расти в память обо мне. Пока это дерево будет служить тебе и твоим детям, вы будете помнить о старике». Да, уже сорок лет прошло, как умер отец. Он был прав — ты всегда напоминало о его славной жизни. И, пока ты живешь, люди не забудут отца. Немало полазил я со своими друзьями по твоим веткам. А сейчас во всем мире только ты у меня и осталось, мой старый друг. И этот негодяй хочет срубить тебя! Ну, мы еще посмотрим!
В это время с дерева спустился на землю соседский мальчишка. Увидев старого Манохара, разговаривающего с самим собой, он спросил:
— Дядя Манохар, с кем ты говоришь? Ведь тут никого нет.
Старик, очнувшись, взглянул на мальчугана:
— С кем говорю? Со своей судьбой, сынок. Видишь ли, тхакуру Шивапалу Синху нужно получить с меня деньги. Но ведь ты знаешь, сынок, в прошлом году не
