Жеребенок Миша выстирал свою шляпу-панаму с бантиком, мышонок Терентий свои красные трусики. А прабабушка Агриппина сидела у крепостной стены в тени лопухов, вязала носки и ворчала, ни к кому не обращаясь:
— Некоторые правнуки, у которых есть все, что нужно художнику, даже клетчатый шарф, бегают за старинными кладами, а краски их акварельные сохнут на семи ветрах.
Но мышонок Терентий этого не расслышал, он сидел, заткнув уши.
Прабабушка Агриппина продолжала ворчать:
— Некоторые правнуки и их товарищи ходят по городу и ничего не видят. Они даже не видят, что здесь когда-то, давным-давно, проживал веселый зверь Индрик. Это же всем видно, кто смотрит внимательно, что в городе Новгороде проживал зверь Индрик.
— Не было Индрика! — выкрикнул мышонок Терентий и еще крепче заткнул уши.
Прабабушка Агриппина подозвала к себе жеребенка Мишу.
— Миша, у моего правнука вздорное настроение. Это случается после разбойников и старинных кладов. Зверь Индрик действительно проживал в нашем городе. Я была очень маленькая, но хорошо помню, как он весело гонялся за мной. Он был такой… Он прятался за всеми углами сразу. Прабабушка Агриппина вытерла глаза платком, попросила Мишу нагнуться и прошептала ему на ухо: — Клады кладами, но как хорошо, если бы вам удалось отыскать следы зверя Индрика.
— Как их отыщешь, если Индрика этого нет и никогда не было? — говорил мышонок Терентий, когда они с жеребенком Мишей шагали по улице.
На улице было тихо. Пустынно. Ветки рябин сгибались от ягод.
Жеребенок Миша остановился.
— Ты что? — спросил мышонок Терентий.
— Чувствую, там, за углом, кто-то был. Мы, кони, очень далеко чувствуем.
Мышонок Терентий тоже сосредоточился.
— И я чувствую, — прошептал он. — Только я за другим углом чувствую.
Друзья заглянули сначала за один угол. На столбике, торчавшем из тротуара для каких-то технических целей, в трещине клок шерсти застрял.
Пробегавший мимо кудлатый пес, понюхав шерсть, рыкнул:
— Рррр-рр! Кошачья… Но я бы с этим котом дружил.
За другим углом следы лап когтистых.
Пробегавший мимо серьезный кот с глазами, как перед дракой, посмотрев следы, фыркнул:
— Ффф-ырк! Собачьи… Но где теперь такие собаки?
За третьим углом — царапина на стене. Похоже, козел подтачивал рога. Но если бы в самом деле козел — две царапины были бы.
За четвертым углом ничего — только смех. Вернее, чувство такое, что кто-то здесь хохотал и хихикал.
— У тебя в голове уже возник образ? — спросил жеребенок Миша.
Терентий хотел сказать, что никакого зверя Индрика нет и не было, но он, как ты знаешь, был честный мышонок.
— Я думаю, лапы у него собачьи. Тело кошачье. Голова козлиная. А на лбу всего один рог.
— Я тоже так думаю. Только не могу вообразить хвост и уши.
— Хвост и уши не самое главное, — сказал мышонок Терентий. — Побежали быстрее ко мне. Нарисуем Индрика на бумаге.
Друзья побежали со всех ног. В таких случаях медлить нельзя, иначе забудешь, какие у Индрика лапы — кошачьи или собачьи. А также сколько у него ушей и рогов.
Кемцы-емцы ланцы-дранцы
Рисовать зверя Индрика нужно сразу всего. Иначе не оберешься хлопот.
Мышонок Терентий сначала нарисовал глаза желтым цветом.
Глаза тут же принялись вращаться-таращиться.
Мышонок Терентий нарисовал голову. Рог на лбу — штопором. Бороду нарисовал. Только наметил рот, как из него высунулся язык и слизнул с палитры зеленую краску.
Индрикова голова гримасничала, хотела сказать что-то, но, как ты знаешь, для разговора одного зеленого языка мало, нужна грудь, полная воздуха.
Мышонок Терентий быстро нарисовал грудь и еще не успел раскрасить ее в кошачий цвет, как зверь Индрик завопил во всю мочь:
— Кемцы-емцы! Ланцы-дранцы!
— Это он на старинном языке говорит, — догадался жеребенок Миша.
Индрикова голова дергалась. Рот норовил сжевать кисточку. Язык лизнуть мышонка Терентия в нос.
— Так не пойдет, — сказал мышонок Терентий. — Нужно приколоть этот язык кнопкой.
— Цынцы-брынцы! — заорал Индрик.
— Может, ему почитать что-нибудь? — предложил жеребенок Миша. Может, он тогда успокоится и позволит дорисовать себя?
Миша нашел на полке книжку старинных стихотворений, поскольку правильно рассудил, что древнему зверю Индрику старинные стихи будут понятнее.
— «Шла собака через мост, четыре лапы, пятый хвост», — прочитал Миша.
Зверь Индрик тут же все переврал:
— Шла собака через хвост, уронила в речку мост.
— «Наши овечки около речки», — прочитал Миша.
— Наши овечки вылезли из печки, — переврал Индрик.
— «Купи кипу пик», — прочитал Миша.
— Пукипикукик, — переврал Индрик.
Мышонок Терентий попытался все-таки приколоть Индриков язык кнопкой. Но язык так вертелся, что в конце концов мышонок Терентий уколол себе кнопкой ухо.
— Нужно быстрее докрашивать, другого выхода нет, — сказал он. — Миша, рисуй хвост.
Жеребенок Миша нарисовал Индрику хвост пушистый. Индрик хвостом махнул — стал хвост голый, с кисточкой на конце.
Жеребенок Миша нарисовал Индрику уши круглые, но они тут же вытянулись.
Мышонок Терентий спешно докрашивал Индрику лапы и туловище. Только докрасил, зверь Индрик завопил свои «Кемцы-емцы!» и спрыгнул на пол.
Он был такой:
Лапы собачьи.
Тело кошачье.
Голова козлиная.
На лбу рог — штопором. Один.
Уши длинные.
Хвост, как у теленка, с кисточкой.
— Ух! Я тебя сейчас съем, — сказал Индрик мышонку Терентию и зачем-то прыгнул в окно.
Если ты помнишь, мышонок Терентий жил на самом верху самой высокой башни, в избушке-сторожке. Зверь Индрик разбился бы, как пить дать, но друзья ухватили его за хвост и втянули обратно.
— Фу-ты, ну-ты — высота! — воскликнул зверь Индрик. — Шла овечка через печку… Где у вас лаз? На волю хочу. — Он проломился в дверь и помчался по лестнице вниз. С хохотом и грохотом.
— Ну, чудеса… — прошептали жеребенок Миша и мышонок Терентий.
Вечером того дня многие ребятишки пришли домой с зелеными пятнами на рубашках и платьицах. Они объясняли родителям, что их лизнул веселый зверь Индрик, который вдруг появился за всеми углами сразу. «Кемцы-емцы!» клялись ребятишки. «Цынцы-брынцы!» — отвечали родители.
Про зверя Индрика и попугаева Вовку
После специального милицейского порицательного взгляда, который применил к нему милиционер товарищ Марусин, Попугаев Вовка дома сидел. Обдумывал ошибки своей прошлой жизни.
Слышал Вовка веселые возгласы за окном и смех за всеми углами сразу. Но крепился.
За такую выдержку в поведении подарили Попугаеву Вовке ружье. Игрушечное. Оно очень громко бабахало.
Кто усидит дома с ружьем? Я думаю, вряд ли найдется такой крепыш. А ты как считаешь?
Нету вас
Попугаев Вовка взял ружье на плечо. Пошел на охоту.
На улице дворник тетя Анфиса бабахать и охотиться не разрешила. Сказала:
— Страх какой. С таким ружьем только в лес ходить.
Пошел Вовка в лес.
По тропинке шагает. Ружье на всякую птичку нацеливает и бабахает.
— Есть! — кричит. — Наповал!
Птички-синички, щеглы и дрозды смотрят на Попугаева Вовку с недоумением. Уж больно щурится по-настоящему. Больно рожи свирепые строит.
Приблизился Попугаев Вовка к густой орешине. Орехи еще не созрели, но вроде кто-то их с другой стороны обирает. Трясется куст.
Подумалось Попугаеву Вовке, что за кустом олень белоногий.
Попугаев Вовка навел ружье. Прищурился. «Ну, — думает, — прямо в сердце». И бабахнул.
Из куста человечек вышел. Небольшой — меньше Вовки. Волосы красные. Сам не молодой — не старый. Вокруг него какое-то кружение и сверкание. Как осиный рой. Но не жужжит угрожающе, а то ли перекликается, то ли песню налаживает.
Вовка бабахнул еще раз, от страха.
— Так и бывает, — сказал человечек. — Ружье — вещь поспешная, может выстрелить, прежде чем разглядишь в кого.
— Извините, — сказал Попугаев Вовка. — Мне, наверное, голову напекло. Потому что вас нет, а я вас, представьте себе, вижу перед собой.
— Я как раз именно так и делаю: стою перед тобой — и все тут, отвечает человечек. — Я стою, как ты видишь, а они шныряют и шмыгают. Они шныри. Познакомься.
Разноцветное сверкание остановилось. Оказалось — тоже маленькие человечки, все разной окраски.
— Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня. И Саламандрик, представил их человечек. — А я мормыш. Меня Свиря зовут.
— Нету вас! — закричал Попугаев Вовка.
Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня подошли к Вовке. Каждый по очереди его легонько за волосы подергал. А самый маленький шнырь Саламандрик ущипнул Вовку за нос.
— Все равно нету, — сказал Попугаев Вовка. — Вы мне от жары привиделись.
