Георгий Михайлович Садовников.
Похищение Продавца приключений.
Моей вечно для меня маленькой внучке Анечке
в которой с рукописью этой книги происходит ужасная история, рассказанная старым юнгой Иваном Ивановичем Пыпиным
И вновь я в Кратово, на маленькой даче, водоизмещением всего в несколько тонн. Она, точно судно в порту, стоит среди высоких мачтовых сосен. Кажется, натяни паруса, и можешь плыть туда, где еще не был. Но пока я сижу за круглым обеденным столом и складываю из слов эти строки и наклеиваю их на чистые страницы.
А все началось после того, как ко мне забежал запыхавшийся Продавец приключений. Мой давний приятель был в своей неизменной алой рубашке-косоворотке, расшитой голубыми васильками и подпоясанной зеленым витым шнуром, и в новеньких ярко-желтых лаптях. На груди Продавца висел его неразлучный лоток с товаром. Обычно это были горы всевозможных приключений, рассчитанные на любой вкус. Но на сей раз на лотке лежала толстая стопка исписанной бумаги
– Иваныч, – молвил Продавец, переведя дух, – я только что из нашего будущего. Приехал на лифте и нашел под его дверью эту рукопись. А при ней записку: «Милостивый государь! В Ваших руках крайне серьезное философское произведение неимоверной важности, от коего зависит ход всей мировой истории. Прошу отдать в любое издательство. Заранее признательный неизвестный автор». Но я, увы, не в силах выполнить эту несомненно благородную миссию. Ибо срочно отправляюсь на Аляску. Там снова найдены несметные залежи приключений. Я должен…
– Я уже понял все с полуслова, – перебил я, смышленый, как и все юнги. – Завтра поеду за пенсией в город и попутно выполню обе просьбы. И автора, и твою.
Так через двадцать лет Продавец приключений снова очень ловко навязал мне неизвестно чью рукопись. Он выложил ее на обеденный стол и ускакал, довольный тем, что все устроилось столь удачно. Знать бы ему, что случится через пять минут после его ухода!
А произошло нечто невообразимое. В открытое окно влетел миниатюрный смерч, судя по всему, еще смерч-ребенок. Он покружился по столу, подхватил рукопись и разметал ее по комнате. И если бы ограничился только этим. Проказник сдул со всех страниц слова! Похулиганив всласть, сорванец-смерчонок выскочил за дверь и был таков. А я смотрел на пол. Тот был сплошь усеян словами, разбросанными в самом неописуемом беспорядке. Я не знал, что делать. И не было никого, кто бы мне помог. Внучка уехала в город, и я один нес вахту на даче. Поэтому пришлось поспешить себе на помощь самому.
Вспомнив далекое детство, я начал складывать из слов фразы, как некогда собирал из кубиков рисунок. И для пущей надежности приклеивал их к странице старинным морским клеем, сваренным из самых прочных якорей, снятых с утонувших фрегатов и каравелл. Отныне этим словам был нипочем даже взрослый смерч. Постепенно увлекшись, я и не заметил, как собрал рукопись заново. И прямо сейчас, можно сказать, на ваших глазах, приклеил последнюю точку. Труд, что и говорить, был нелегким, если учесть, что раньше я эту рукопись даже не держал в руках и ее истинное содержание до сих пор остается для меня кромешной тайной. Но теперь, когда все позади и я могу удовлетворенно откинуться на спинку стула, мне та заварушка кажется забавной.
Завтра я исполню обещанное мной – отвезу рукопись в любое издательство, как и просил неизвестный автор. О том, что у него получилось, судить, читатель, тебе. А с меня взятки гладки. Я свое дело сделал.
в которой читатель после долгой разлуки вновь встречает старых знакомых и появляется некая загадочная личность
Как и тогда, двадцать лет назад, Аскольд Витальевич в сердцах вскричал:
– Биллион метеоритов! – Но тут же спохватился и, опасливо оглянувшись на дверь своего кабинета, за которой хозяйничала его сестра, смягчил это грубое ругательство отпетых космических бродяг, придав ему более пристойный вид: – Всего один метеорит, но зато самый коварный!
Да и как удержаться от крепкого, просоленного, дубленного всеми космическими ветрами и вдобавок поперченного словца, если он, сидя в уютном кресле возле электрического камина и предаваясь своим замечательным воспоминаниям, дойдя до приключения № 1753, вдруг ощутил вокруг себя глухую тишину. Будто его вместе с креслом и камином перенесли в абсолютный вакуум, где-нибудь на задворках Вселенной. И в этой тишине было что-то зловещ-щ-щее…
Преодолевая боль в пояснице… Кстати, то чудовище, что он встретил в приключении № 1753, по случайному совпадению, тоже звали Радикулитом… Итак, держась за поясницу, Аскольд Витальевич выбрался из кресла и глянул в окно. Его родимый город Краснодар точно вымер. На улице ни единой души. Лишь одинокий лист каштана лежал посреди тротуара. Да и тот раньше времени пожелтел и трясся от страха. Вот тут-то старый и некогда самый великий астронавт и выразился от души.
– Что стряслось с нашим городом? Может, мне все-таки кто-нибудь скажет? – спросил он все еще зычным голосом.
Дверь кабинета тотчас распахнулась, и перед Аскольдом Витальевичем предстало его семейство, включая робота Кузьму. Оно, видно, стояло за дверью, дожидаясь, когда старый астронавт подаст голос. Не было только Аскольда-младшего, сына Петеньки и Марины, и стало быть, его внучатого племянника, а может, племянничатого внука. Этот непоседа, как всегда, пропадал неизвестно где. Еще не хватало Сани… извините, капитана Александра Петрова, который в этом доме тоже считался родным. Но знаменитый космический волк сейчас бороздил просторы Вселенной на звездолете «Искатель-2».
Вид родных и близких старого астронавта за двадцать минувших лет заметно изменился. Сестра Рогнеда Витальевна стала совсем седой и как бы уменьшилась в размерах. На стальных латах Кузьмы проступили темные пятна, – следы неустанной борьбы чистоплотного робота с кровожадной коррозией металла. В отличие от них второе поколение только вступило в пору полного расцвета. У Петеньки… то есть у Петра Васильевича Александрова образовалось тугое брюшко, а некогда кудрявая, прямо-таки весенняя бородка разрослась в солидную зимнюю бороду лопатой. На темени бывшего штурмана прочно обосновались почетные шапочки всех мировых академий. Марина – в прошлом тоненькая стюардесса славного звездолета «Искатель» – стала этакой светской дамой. Увидишь ее еще за километр и скажешь: о, это идет истинная супруга знаменитого ученого! Но сама-то она нос не задирала и, будто жена какого-нибудь безвестного мужа, трудилась в обычной школе, преподавая народные сказки.
– Витальич! Сядь! Не то упадешь, когда мы тебя огорошим. Возраст-то у тебя уже не тот, – засуетился Кузьма, подражая Савельичу из пушкинской «Капитанской дочки». Он только что прочел эту повесть, и верный слуга потряс воображение робота.
– Да что случилось? Почему город пуст? Можно подумать, наступил конец света! – снова вскричал старый астронавт, все-таки позволив родным и близким усадить себя в кресло. Силы и впрямь уже были далеко не те.
– Можно подумать, можно, – подтвердил Кузьма, укрывая пледом его колени. – Не волнуйся. Ничего не случилось. Просто пришла большая беда. Исчез Продавец приключений. Вместе со своим лотком. Вот в городе и остановилась жизнь. А какая жизнь без приключений?
– И не только в городе! На всей Земле! – горестно воскликнули остальные родные и близкие.
– Дети не ходят в школу! – добавила от себя Марина.
– Заглохла научная мысль, – пожаловался академик Александров.
– Братец, раньше мне и в голову не приходило, что приключения играют такую существенную роль, – смущенно призналась Рогнеда Витальевна.
– Когда же он исчез? Час назад? Или даже два? – нахмурился Аскольд Витальевич.
– С тех пор минул целый месяц, – печально вздохнули родные и близкие.
– Месяц?! А я узнаю об этом только сейчас! – возмутился Аскольд Витальевич.
Он отбросил плед и попытался встать, но безжалостный радикулит вновь припечатал его к креслу.
– Мы, Витальич, того… боялись тебя потревожить, – виновато пробормотал Кузьма. – Уж очень глубоко ты погрузился в свои воспоминания. Считай, глубже Марианской впадины, что в Тихом океане. И поднимать тебя оттуда вот так вот вдруг было опасно. Ты мог заболеть, как водолаз, этой самой… кессонной болезнью.
– Аскольд! – вмешалась сестра. – Я тебе говорила не раз: будь осторожен! Случалось, люди так и не возвращались из своих воспоминаний. Оставались в них навсегда! И кто знает, где они там бродят и по сей день?
Она содрогнулась, представив дорогого братца, одинокого и неприкаянного, плутающего по дну воспоминаний. Впотьмах!
– Не бойся, сестричка. Мои воспоминания слишком поверхностны. В таких не сгинешь, – сказал старый астронавт, напомнив всем о своей некогда прославленной скромности. – И как исчез Продавец? При каких обстоятельствах?
