– Сейчас я жив лишь благодаря тому, что многое в жизни делал неправильно. Мои преступления спасли меня, но я никогда не хотел, чтобы за них страдали другие.
Мотт печально посмотрел на меня.
– Джерон…
– Никогда больше не проси у меня прощения за то, что случилось в подвале, – мне было очень трудно это сказать, но я продолжил: – И позволь мне попросить у тебя прощения.
– В этом нет необходимости.
– Может быть, пока нет, – я взглянул на него. – Но она будет.
– Я знаю, что ты принял какое-то непростое решение, – сказал Мотт. – Но мы друзья. Мне ты можешь рассказать все.
Я покачал головой.
– Нет, Мотт. Не все. Именно потому, что мы друзья.
Тут вошел Тобиас с тремя мисками тушеного мяса на подносе. Если он и почувствовал неловкость нашего молчания, то не показал этого.
– Хлеба нет, потому что у кухарки не было времени его печь, – объяснил Тобиас, подавая мне самую большую миску.
– Этого хватит, – сказал я. – Садитесь, вы оба. Давайте поужинаем как друзья.
Но время все равно тянулось в томительном молчании, пока Тобиас не спросил:
– Ты удивился, когда увидел вчера Родена?
– Удивился так, что сердце замерло, – сказал я. – Я хотел встретиться с ним на своих условиях, а не на его.
Тобиас кивнул.
– Надо было убить его в ту ночь, когда тебя короновали, когда вы сражались в тоннеле. Почему ты отпустил его?
Я прожевал кусок мяса и сказал:
– До прошлой ночи я не думал, что он собирается причинить мне вред. Но теперь все изменилось.
– Роден хочет лишь одного: стать главным, – сказал Тобиас. – Если для этого ему надо тебя ранить, он это сделает. Может быть, Грегор прав в том, что тебе надо спрятаться.
Я изумленно взглянул на него.
– Неужели ты думаешь, что я такой трус?
– Хватит об этом! – Мотт бросил свою ложку. – Если ты настаиваешь на том, чтобы мы не кланялись тебе как королю, я буду к тебе относиться как к упрямому мальчишке, кем ты на самом деле и являешься. Зачем мы здесь? Я требую от тебя ответа.
– Или что? – Я усмехнулся и скрестил руки. – Я могу победить тебя в сражении на мечах, и мы оба знаем, что будет, если ты запрешь меня в комнате.
– Зачем такие сложности? – Мотт тоже скрестил руки. – Я просто перестану с тобой дружить.
Я еще шире усмехнулся.
– Серьезная угроза.
– И даже хуже. Буду обращаться к тебе в соответствии с титулом, молча закатывать глаза, слушая твои приказы, и игнорировать оскорбления.
– Ну, этого нельзя допускать. – Я не мог не рассмеяться в ответ на это заявление, и даже сам Мотт улыбнулся. Я перевел глаза с него на Тобиаса. – Я расскажу вам правду, но для этого мне надо что-нибудь выпить. Я видел начатую бутылку сидра в кладовке. Там немного, но сгодится. Найди ее, пожалуйста.
Тобиас вскочил и вышел из комнаты.
Я снова повернулся к Мотту.
– А что, если тебе не понравится то, что я скажу?
– Мне редко нравится то, что ты говоришь. Так что я готовлюсь к худшему.
– Обещаю не разочаровать тебя.
Пока мы ждали Тобиаса, Мотт ерзал на стуле, а я сидел неподвижно. Он пришел через несколько минут с сидром и тремя бокалами. Я сам разлил сидр по бокалам.
– Возьми полный себе, – сказал Мотт, когда я протянул ему его бокал.
Я покачал головой, настаивая, чтоб он взял его.
– Я-то уже все знаю. Поверь, тебе нужен полный, чтобы залить свой гнев.
Он нахмурился, но поднял бокал за меня. Они выпили за мое здоровье и за долгую жизнь. Здоровье меня никогда не волновало, но я надеялся, что дьяволы услышали часть про долгую жизнь и уготовили ее для меня.
Я молчал, пока Мотт не прочистил горло и не попросил меня начать. Я посмотрел на него и сказал:
– Если я не сдамся пиратам в ближайшие девять дней, они нападут на Картию. Они будут биться, пока кто-то из нас – я или они – не погибнет.
– Война, – пробормотал Тобиас.
– Регенты ясно дали понять, что не поддержат войну, – я вздохнул. – Они считают, что лучший способ избежать войны – отдать меня пиратам. Вот почему мы здесь, а не там, где меня хотели спрятать регенты.
– То, что они хотят назначить наместника, не означает, что они хотят твоей смерти, – сказал Мотт.
– Может, и нет. Но что, если ты прав и они выберут наместника? Вы думаете, это избавит меня от опасности? Меня отправят в школу, чтобы я молча смотрел, как эти дураки притворяются, что все хорошо, пока наша армия гибнет.
– Тогда найди способ не позволить им выбрать наместника, – сказал Тобиас.
– Пока я несовершеннолетний, я не могу этому помешать, – я пожал плечами. – Решение уже принято.
Брови Мотта сдвинулись, а рука так крепко сжала бокал, что казалось, он вот-вот его раздавит. После минутного колебания я сказал:
– Я пойду к пиратам. Один. Вы двое вернетесь в замок без меня.
Воцарилось долгое молчание. Мотт заговорил первым, неожиданно спокойно.
– Я не верю, что ты так легко сдашься.
– Я не собираюсь сдаваться. Я стану одним из них.
– Что? – Глаза Мотта округлились. – Джерон, нет. Пожалуйста, скажи мне, что ты не настолько глуп.
Глупость всегда была качеством, которое у меня не получалось достаточно убедительно отрицать, но от сердца немного отпустило. Стукнув кулаком по столу, я сказал:
– Я ничего не могу сделать. Любое решение приведет или к моей смерти, или к уничтожению моей страны. Это все, что мне осталось.
– Значит, твой план состоит в том, чтобы пойти к ним в лагерь? К чему это приведет, кроме того, что так они только еще быстрее убьют тебя?
– Что, если мне удастся войти в доверие к пиратам? Переманить их на свою сторону? Тогда, если Авения нападет…
Тут Тобиас презрительно хмыкнул, а Мотт посмотрел на меня как на помешанного.
– И как же ты собираешься превратить своих врагов в союзников? – спросил он.
– Я не знаю! Но это лучше, чем второй вариант.
– Какой?
– Пирата, которого Коннер нанял четыре года назад, чтобы убить меня, зовут Девлин. Он достал тот яд, которым Коннер отравил моих родителей и брата, и именно он стоит за вчерашним нападением на меня. Если я не смогу войти к нему в доверие, тогда мне придется устранить угрозу. – У меня бешено застучало сердце. – Мне придется убить его.
Сначала мои слова, казалось, повисли в воздухе, а потом Мотт сказал:
– И ты собираешься проделать это в одиночку?
Я кивнул.
Мотт встал, оттолкнул свой стул и в бешенстве зашагал взад-вперед по комнате.
– От пиратов никому не уйти, – пробормотал он. – Никогда.
– Я же ушел. Четыре года назад.
Мотт остановился прямо передо мной.
– Нет, ты ушел с корабля, прежде чем пираты вообще оказались поблизости. В тот день тебе просто повезло, вот и все.
Тобиас попытался спокойно взглянуть на мой план.
– А что, если они тебя узнают?
– Роден и тот человек, что приходил с ним, будут в море. Другие пираты знают меня только по имени, но не в лицо.
– Ты не можешь этого сделать, – сказал Мотт, качая головой. – Я не допущу.
Это еще больше меня разозлило.
– Я не спрашиваю твоего разрешения, Мотт, или твоего одобрения! Ты просил меня рассказать о своих планах, и я это сделал.
– Твои планы тебя погубят!
– Нет, я погибну, если не буду ничего делать! Если останусь в замке, притворяясь, что все прекрасно, вот тогда я действительно погибну!
Лицо Мотта стало пунцово-красным, и, думаю, если бы на моем месте был кто-то другой, Мотт просто ударил бы его о стену, чтобы привести в чувство. Но на это он пойти не мог, так что только глубоко вздохнул, сел на стул и сложил руки.
– Так значит, решение окончательное? – спросил он.
– Да.
– Тогда вот тебе мое последнее слово. – Мотт смотрел прямо на меня и говорил медленно, так, чтобы я ничего не пропустил. – Я не пущу тебя, одного не пущу.
Я сжал кулаки.
– Я король, и это мой приказ.
– Прости меня, но этот приказ короля – самое необдуманное, что он когда-либо делал, и мы оба знаем, что это своего рода достижение. Если хочешь помешать мне отвезти тебя обратно в Дриллейд, тебе придется убить меня прямо здесь.
– Я не могу этого сделать, – сказал я. – Кто тогда поможет Тобиасу добраться домой? Он ведь даже дорогу не может перейти без риска для жизни.
– Да могу я, – сказал Тобиас.
Мотт никак не отреагировал, он не сводил с меня глаз.
– Джерон, послушай меня. Ты король, но ты не можешь заставить меня подчиниться такому безрассудному плану.
Я смотрел на него почти с ненавистью.
– Может, в таком случае, ты хочешь назначить мне наместника, няньку для короны?
– Может быть, он тебе и нужен. – Мотт громко вздохнул, будто это могло заставить меня передумать.
Хотя это и было бы нечестно – бежать, не предупредив их, я почти жалел, что не сделал этого, и что мы не смогли спокойно поужинать вместе.
