— Мир сходит с ума! — сказала Фрида, глядя на потоки извергающейся лавы.
— Это ты верно подметила, — кивнул Эрнст. — Вулканы как будто сговорились. Вначале забурлили на Гавайских островах, потом к ним присоединились Авачинская сопка в России и Тахумулько в Гватемале. Кракатау вот заворчал... Кстати, Генрих, ты знаешь, что вулкан Тахумулько — самая высшая точка Центральной Америки? — спросил Эрнст.
— Да, я что-то такое слышал, — кивнул Генрих без особой уверенности.
А ведь я вас предупреждала! — уверенно заявила мама Генриха. Это только цветочки, а ягодки еще впереди. Самое настоящее Светопреставление начинается!
— При чем здесь Светопреставление? — улыбнулся Эрнст Шпиц.
— Потому что Нострадамус предсказал Конец Света.
— Ах, Фрида, как ты можешь верить в эту чепуху? — замахал руками Эрнст Шпиц. — Никаких предсказаний быть не может, все это выдумки.
— Нет, не выдумки! — возмутилась мама Генриха. — Я знаю, мне Эльза Аердинг говорила, а она разбирается в таких вещах.
— Твоя Эльза Аердинг настоящая сумасшедшая — ей лечиться надо! Я до сих пор не могу прийти в себя после того, как она убеждала меня в существовании призраков, гномов и ведьм. Но когда она заявила, что в каждом доме, в каждой квартире обитает кобольд-невидимка, тут я не выдержал и рассмеялся. Ты ведь помнишь эту историю?
— Еще бы не помнить! Ты повел себя как последний невежа и опозорил меня!
— Па, скажи, а Нострадамус и вправду предсказал Конец Света? — поспешно встрял в разговор родителей Генрих. Эльза Аердинг — выкрашенная под жгучую брюнетку толстуха с десятком амулетов и золотых крестиков на шее — его совершенно не интересовала. Более того, видеть ее самодовольную физиономию и слышать ее прокуренный голос было для Генриха настоящей пыткой.
— Да в его стихах сам черт ногу сломит! Он, хитрец, свои стихи так написал, что трактовать их можно как угодно... — Эрнст Шпиц хотел еще что-то сказать, но вдруг умолк, уставившись на лампу.
— Это еще что такое? — проворчал он растерянно.
Генрих и Фрида Шпиц одновременно подняли головы. Лампа неровно раскачивалась, словно ее тормошили порывы ветра.
— Нашли время устраивать вечеринку! — буркнула мама Генриха и вдруг громко вскрикнула.
Пол под ногами задрожал мелкой противной дрожью, чашка с кофе застучала по крышке стола и, мелко подпрыгивая, заскользила к краю.
— Быстро на улицу! — крикнул, вскакивая на ноги, Эрнст Шпиц. — Землетрясение!
Фрида Шпиц крутнулась на месте, соображая, какие вещи выносить из дома в первую очередь, но отец Генриха схватил ее за руку и потянул к двери.
— Генрих, не отставай!
В окнах загудели стекла, грохнулся с подоконника и разбился вазон с цветами. Генрих бросился следом за отцом, они все вместе помчались по лестнице. Пробегая мимо соседских дверей, Эрнст Шпиц коротко звонил в дверные звонки и тащил совершенно растерявшуюся жену дальше вниз.
Выскочив на улицу, отец Генриха закричал во всю мочь:
— Землетрясение! Вон из квартир! Прочь от домов! Иначе завалит обломками! Генрих, за мной!
Бежать по трясущейся земле было ужасно тяжело. Ноги подгибались, с трудом удавалось сориентироваться. Фрида Шпиц совершенно ослабела от страха, споткнулась. Отец Генриха подхватил жену на руки, вынес из двора и заспешил к большой, свободной от построек детской площадке.
— Ох, что же будет? — бормотала, всхлипывая, Фрида Шпиц. — Милый, оставь меня, спасайтесь вместе с Генрихом, иначе погибнем все.
— Лучше помолчи, — задыхаясь, ответил Эрнст Шпиц.
Из домов выскакивали люди, толкали друг друга. То и дело слышались испуганные вопросы:
— Кто знает, скажите, что происходит? Что делать?
— Землетрясение! — кричал Генрих. — Бегите от домов, пока они не рухнули!
Люди восприняли слова Генриха как спасительный приказ и рванулись следом за семьей Шпицев. Пожилой мужчина в очках и халате на голое тело топал рядом с Генрихом и вздыхал:
— Ах, у меня чудесная библиотека! Столько книг, столько книг! Как думаете, молодой человек, мне удастся спасти из-под обломков хоть что-нибудь?
Дрожь земли прекратилась, но это заметили не сразу. Скучившись на залитой асфальтом площади, люди шумели, как растревоженный улей. Кто-то плакал, кто-то жаловался на то, что не успел застраховаться от стихийного бедствия, а кто-то ругал правительство и сейсмологов, не сумевших предсказать приближение катастрофы. То и дело над городом ревели сирены «Скорой помощи», пожарных и полицейских машин.
— Слава богу, — сказал Эрнст Шпиц, — что сейчас не ночь. Если бы землетрясение застало людей в постелях, последствия могли бы оказаться ужасными.
Он сидел на земле, обняв Фриду, а Генрих нервно расхаживал вокруг родителей, пытаясь выстроить связь между призраком в доме Хранителя Врат, битвой на кладбище и сегодняшним землетрясением.
К утру народ немного успокоился, а когда солнце поднялось над домами, страх и вовсе прошел. Мужчины и женщины заулыбались, начали обсуждать сотрясение земли и собственную панику и сошлись на том, что сегодняшняя ночь — удивительное приключение. Никто ведь не пострадал, ни одного здания в Регенсдор- фе не развалилось. Толпа медленно редела, регенсдорфцы расходились по домам.
В радио- и телевизионных новостях остаток дня говорили только о внезапной катастрофе. Землетрясение произошло не только в Германии, но даже в Америке. В Нью-Йорке рухнуло два небоскреба, а в Турции пострадали целые кварталы. Во Франции согнулась и чудом не завалилась верхушкой в Сену Эйфелева башня, а в Англии остановился «Биг Бен». В общем, мир содрогнулся...
Последние сомнения в том, что пророчество верно и Конец Света — не выдумка, развеялись. Мир потихоньку разваливался. С чем связана ненависть Убийцы Хоркунда, или, как его назвал старик Эйвинд, Черного Человека из Хелле, к Большому Мидгарду, Генрих не знал, да и не хотел забивать этим голову. Сейчас наиважнейшей задачей было открыть хотя бы одни Врата, для того чтобы избавить мир от новых сотрясений и скорее отыскать пленников, спасти бедняг от мучительной смерти.
Генрих решительно застучал кулаком по бетонным перилам смотровой площадки у герцогского замка, а когда из открывшегося подземелья показалась голова предводителя древнерожденных, выпалил:
— Господин Ильвис! Пророчество сбывается!
— Какое пророчество? — опешил гном.
— О Конце Света! Эйвинд признался, что какой-то колдун призвал из Етунхейма великанов и они заперли все Врата. Мы должны что-то сделать!
Ильвис недоверчиво посмотрел на Генриха.
— Эйвиид вас обманывает. Никто не может призвать в Малый Мидгард етунов. Это запрещено Одином.
— Неважно, — Генрих нервно заходил взад-вперед. Врата заперты, и грядет катастрофа. На великанов у нас нет времени. Вы лучше постарайтесь вспомнить, где еще можно отыскать Врата, способные открываться. Вы ведь говорили, что раньше их было много.
— Так ведь то раньше! Гном почесал бороду. — Сейчас все они, поди, развалились от времени...
— А колдун Каракубас? — воскликнул Генрих. — Как он попал в наш мир?! Не прокрался же кошкой мимо Хранителя Херрманна.
— Хм... Совершенно ясно, что он использовал другие Врата... Но как Каракубаса допросить, если его след давно простыл? — Гном вздохнул. — А я, увы, всю свою жизнь провел в Регенсдорфе и никогда не интересовался тем, что творится за околицей. Мне кажется, только призрак барона может знать о других Вратах. Он самый древний обитатель Регенсдорфа, да и попутешествовать ему пришлось. Может, с ним поговорить?
— Хорошо. Направьте его, пожалуйста, вечером ко мне.
После разговора с Ильвисом Генрих встретился с Олафом, поведал другу о своих подозрениях и о том, что ночью ожидается важная встреча с призраком барона Крауса.
— Я тоже хочу послушать, что он расскажет, — заявил Олаф. — Давай в полночь встретимся возле...
— Нет, — оборвал Олафа Генрих. — Лучше приди ко мне домой.
— А родители?
— Я уговорю их, чтобы разрешили тебе переночевать. Это лучше, чем тайком спускаться по веревке с балкона, а возвращаясь, бояться, что мое исчезновение обнаружили. У меня и без того хватает проблем — отец мне не верит.
Фрида возражать против ночевки одноклассника не стала, а Эрнст Шпиц был на работе.
Олаф пришел в девять вечера и сумел поразить Генриха своим видом. Он сменил рваные джинсы на обычные брюки, расстался наконец с кожаной курткой и, что самое невероятное, подарил маме Генриха цветы и коробку конфет. Фрида Шпиц сразу прониклась к Олафу уважением, а когда Генрих заваривал на кухне чай, шепнула сыну:
— Давно надо было тебе таких приятных друзей завести!
Генрих улыбнулся, представив выражение лица матери, когда она узнала бы о том, что вся школа скорее согласилась бы провести летние каникулы в клетке с тигром или удавом, чем пожить недельку в одной комнате с «приятным другом». Ах если бы она знала, кто этот «друг» на самом деле...
