— Нет, я не хотела… — начала было Люсинда, но Гидеона Голдринга было не остановить.
— Я даже не могу выразить словами, насколько вы разочаровали меня. Более того, вы только укрепили меня в моих самых худших подозрениях. Стоит только допустить людей на Обыкновенную ферму, и всему придет конец. Всему! Да, дети, если вы еще не поняли, я очень и очень зол на вас.
Слезы подступили к глазам Люсинды, и сердце ее забилось, как птица в клетке. Она взглянула на Тайлера, но тот стоял, низко опустив голову, и не смотрел на дядю Гидеона. Ее младший братец спорить не станет, но и не сдастся. Для этого он слишком упрям.
— Протяните ко мне руки, — неожиданно громко велел Гидеон. — Ну же! Сейчас вы дадите мне клятву.
Люсинда заметила, что кое-кто из стоящих рядом от удивления пораскрывали рты. Она посмотрела на Тайлера.
— Я жду! — проревел Гидеон.
Они протянули руки. Как будто у них был выбор. В наступившей тишине Люсинда слышала пение птиц в далекой роще, легкий шелест листвы и неровное дыхание этого ужасного человека, их двоюродного деда.
— Поклянитесь, — произнес Гидеон, — всем, что для вас свято, что вы никогда не выдадите тайн Обыкновенной фермы ни одной живой душе!
Хватка старика была такой крепкой, что Люсинда почувствовала, как он дрожит, и вдруг поняла почему. Гидеон Голдринг был не только разгневан. Он был напуган. По-настоящему напуган тем, что они могут рассказать миру о его ферме. И тогда она неожиданно успокоилась.
— Клянусь, — сказала она.
Тайлер ответил не сразу.
— Только если вы не причините вреда мне или моей сестре, — сказал он. — Не забывайте, что вы сами нас сюда пригласили.
Гидеон отпустил их руки.
— Вреда вам? — с удивлением спросил он. — Вы же мои родственники, мы одна семья!
— Ладно, тогда клянусь.
Снова воцарилось молчание. Когда Люсинда решилась посмотреть на Гидеона, чтобы угадать его настроение, он прижимал ладони к глазам.
— Боже! — неожиданно воскликнул он. — Боже, как раскалывается голова! — Внезапно он покачнулся и едва не упал.
Миссис Нидл порывисто кинулась к нему, ее длинные волосы взметнулись черной волной.
— Гидеон, хватит! Вы нездоровы. Вы должны немедленно лечь в постель. — И она повела его к дому. Гидеон оперся на нее, едва передвигая ноги и утирая глаза.
— Точь-в-точь как говорила мама, — прошептал Тайлер. — Да, Люсинда? Тихое, спокойное лето на ферме.
К тому времени, как они дошли до огромной прихожей и ее тупиковой лестницы, Колин был вне себя от ярости. Проклятые выскочки! Только что приехали и уже заслужили к себе особое отношение. Этот наглец — Тайлер, кажется? — в первый же день нарушил правила, и ничего. Вместо того чтобы с позором отправить домой, их чуть ли не наградили. Им уже доверили вторую по значимости тайну фермы!
Конечно, Колин знал, что чужаки на ферме не к добру, но кто мог подумать, что проблемы начнутся так скоро? Теперь он понимал и даже вполне разделял причину ледяной ярости, охватившей его мать, после того как Гидеон объявил о своем безрассудном решении.
Миссис Нидл отвела Гидеона наверх — старик шатался, как лунатик. Сколько она ни лечила его, какими бы лекарствами ни пичкала, ничего, похоже, не помогало. Это было странно, ведь Пейшенс Нидл никогда не останавливалась на полпути, хотя с драконихой ей тоже пока не везло. Мысль о том, что его мать хоть в чем-то может потерпеть неудачу, неожиданно вызвала у Колина чувство, в котором он сам боялся себе признаться. Это было торжество и ужас одновременно.
По приказу матери из комнат Гидеона спустился Сезар, чтобы отвести брата и сестру Дженкинсов обратно в их спальни. Колин всеми правдами и неправдами избегал встреч со стариком. Однажды он сделал ошибку, назвав этого сутулого чернокожего человека слугой — а как же еще называть того, кто относит Гидеону еду на подносе, ежедневно застилает ему постель, наполняет ванну и развешивает его одежду? — и тот вдруг обернулся. Когда Сезар выпрямился, Колин обнаружил, что на самом деле он высок и на вид весьма грозен.
— Никогда не смей так меня называть, — сказал Сезар, и его изможденное морщинистое лицо вдруг преобразилось. — Я работаю на мистера Голдринга потому, что я только и умею, что работать, а мистеру Голдрингу я жизнью обязан. Но я не слуга. Я больше никогда и никому не буду прислуживать. Слышишь меня, ребенок? Слышишь?
В ответ Колин тогда пропищал лишь тоненькое «да». Но с тех пор обходил этого типа стороной.
— Идемте, дети, — сказал Сезар, уводя за собой Тайлера и Люсинду. — Поди, устали? Да, денек у вас выдался еще тот. Обыкновенная ферма не похожа на другие, теперь вы знаете. Кто хочешь устанет. Пора и в постель.
Они ушли, и Колин остался один в пустом холле, слишком взбудораженный, чтобы идти спать. Обида и раздражение никак не проходили. И хватило же Гидеону наглости утверждать, что ему понравится проводить лето на ферме с «ровесниками»! Как будто между ним и этими детьми есть хоть что-то общее. Как будто он ребенок! Да он давно уже взрослый, остальное — лишь глупые формальности. А как тут не повзрослеешь, когда растешь без отца, а родная мать никогда не рассказывает о своей прошлой жизни и относится к тебе скорее как к помощнику, чем как к сыну. Что ж, остается надеяться, что Гидеон теперь понял, кто достоин доверия, а кто нет…
Неожиданно внимание Колина Нидла привлекла небольшая стопка белых прямоугольников на серебряном подносе. На этом подносе Сезар обычно относил Гидеону почту и разные документы. Видимо, старик был слишком расстроен событиями на ферме и забыл поднос с непрочитанными письмами на столе возле двери, ведущей на кухню. Колин крадучись подошел ближе и быстро просмотрел конверты.
Счета за корм. Счета за оборудование. Открытка юным негодникам от их матери и пара писем от какого-то адвоката — имя Колину было незнакомо, хотя он далеко не впервые проявлял интерес к почте Гидеона. Еще счета. Конверт от финансового советника — видимо, насчет налогов. Как всегда, деньги утекают рекой, а приток их совсем иссяк. Немудрено, что Гидеон вечно не в себе от волнений и тревог. Так, а это что такое? Сердце Колина забилось быстрее, когда он узнал серый конверт. Он ждал, надеялся, что однажды увидит такой.
Он вскинул голову и прислушался, не идет ли кто-нибудь, а потом схватил письмо. Обратный адрес в углу конверта подтвердил его предположения: «Антиквар Джуд Модесто, Санта-Барбара, Калифорния». Письмо было от торговца антиквариатом, которого Гидеон так хотел сохранить в тайне, хотя Колин раскрыл их дела давным-давно. Но куда более важным было для него содержимое конверта — особенно адрес электронной почты отправителя.
Мать Колина и Сезар все еще были наверху. Скоро кухарка Сара с помощницами придут готовить ужин. В лучшем случае у него оставались считаные минуты. Колин спрятал серый конверт под свитер, нырнул в пустую кухню и направился прямиком к чайнику.
Над паром он открыл запечатанный сургучом конверт так же изящно, как бледные цветы в саду его матери раскрывали свои лепестки навстречу весеннему солнцу. Он вытащил письмо и быстро прочел:
Дорогой Гидеон!
Разумеется, я буду счастлив встретиться с вами — мне всегда приятно ваше общество, и я рад возможности насладиться вашей удивительной коллекцией. Кстати, у меня появился новый покупатель, он весьма заинтересован именно в таких экземплярах, коими вы когда-то поддержали мое скромное предприятие. Он будет в восторге, если я смогу предложить ему подлинные образцы «от Голдринга». Спешу вас заверить, что ваши указания о сохранении тайны я соблюдаю в полной мере…
Письмо продолжалось в том же духе еще несколько абзацев и сочилось той противной любезностью, к которой прибегают взрослые, притворяясь, будто заинтересованы в чем-то еще кроме денег. Когда Колин вырастет, он ни за что не будет таким лицемером. Если ему что-нибудь понадобится, он так и скажет. А если кто-то не понравится, как уже сейчас не нравится Тайлер Дженкинс, он не сочтет нужным скрывать это.
Конечно, для этого придется занять руководящее положение. Если ты главный, ты сможешь диктовать правила и делать что хочешь. Сколько он себя помнил, мать всегда внушала ему именно эту мысль.
Колин запомнил адрес электронной почты, указанный на фирменном бланке письма Джуда Модесто, и заклеил конверт, потом быстро вернулся в прихожую. Там он положил письмо обратно на поднос, и вовремя. На лестнице показалась мать, она шла, откидывая с бледного лба длинные черные волосы.
— Этот безрассудный замысел Гидеона еще дорого нам обойдется, — сказала она, потом вдруг внимательно посмотрела на Колина, словно только что его увидела. — Чем ты занят, Колин? Болтаешься без дела?
— Я иду в наше крыло, мама. — Ему срочно нужно было добраться до компьютера, пока он не забыл электронный адрес. — Хочу кое-что записать. Но потом я сразу спущусь и помогу тебе с ужином.
