– Гарри, достань палочку и следуй за мной, – тихо приказал Думбльдор.
Он открыл калитку и молча, стремительно зашагал по ухоженной садовой дорожке. Гарри не отставал. Думбльдор осторожно открыл входную дверь, держа наготове волшебную палочку.
– Люмос.
Палочка засветилась. Они увидели узкий коридор и слева – открытую дверь. Думбльдор, высоко держа палочку, прошел в гостиную. Гарри следовал за ним по пятам.
Их взглядам открылась картина абсолютного разорения. Прямо под ногами лежали большие напольные часы с треснувшим корпусом и расколотым циферблатом, чуть поодаль валялся маятник, похожий на оброненный меч. Пианино было перевернуто на бок, клавиши рассыпаны кругом. Рядом отсвечивал искорками покореженный канделябр. Жестоко израненные подушки истекали перьями; все вокруг казалось припудренным осколками стекла и фарфора. Думбльдор поднял палочку выше и осветил стены. Обои были забрызаны чем-то клейким, темно-красным. Гарри тихонько ахнул. Думбльдор обернулся.
– Жуткое зрелище, – мрачно произнес он. – Здесь произошло что-то страшное.
Он медленно вышел на середину комнаты, внимательно разглядывая обломки под ногами. Гарри шел за ним и испуганно озирался по сторонам, словно ждал, что за сломанным пианино или перевернутым диваном вот-вот обнаружится нечто чудовищное, однако трупа нигде не было.
– Может, была драка, а потом они его… утащили? – пролепетал Гарри. Он старался не думать о том, каковы должны быть раны, если стены забрызганы кровью чуть ли не до середины.
– Едва ли, – задумчиво пробормотал Думбльдор, всматриваясь в пухлое кресло, которое лежало на боку.
– Вы хотите сказать, что он…
– Где-то здесь? Да.
Тут Думбльдор безо всякого предупреждения наклонился и ткнул кончиком палочки в сиденье кресла. Оно завизжало.
– Добрый вечер, Гораций, – поздоровался Думбльдор, выпрямляясь.
У Гарри отвисла челюсть. На месте кресла в позе эмбриона лежал немыслимо толстый, лысый старикашка. Он потирал низ живота, оскорбленно глядя на Думбльдора маленькими водянистыми глазками.
– Чуть не проткнул, – тяжело заворочавшись, недовольно пробурчал он. – Больно же.
Его лысина, выпуклые глаза и густые серебристые усы щеточкой глянцево поблескивали в свете волшебной палочки – как и полированные пуговицы бордовой бархатной куртки, надетой поверх лиловой шелковой пижамы.
– Ну, и чем же я себя выдал? – ворчливо поинтересовался хозяин дома и, не переставая массировать низ живота, с кряхтением поднялся с пола. Макушкой он едва доставал Думбльдору до подбородка, и для человека, который только что притворялся креслом, вид у него был на редкость невозмутимый.
– Мой дорогой Гораций, – чуть насмешливо сказал Думбльдор, – если б здесь действительно побывали Упивающиеся Смертью, над домом висел бы Смертный Знак.
Гораций хлопнул себя пухлой ладошкой по высокому лбу.
– Смертный Знак, – пробормотал он. – Так и знал, обязательно что-нибудь… ну да ладно. Времени все равно не было. Я еще со своей обивкой не закончил, а вы уже вошли.
Он издал тяжкий вздох, и кончики его усов затрепетали.
– Помочь убраться? – любезно предложил Думбльдор.
– Если не трудно, – ответил Гораций.
Колдуны встали спина к спине, высокий худой и низенький толстый, и одновременно взмахнули волшебными палочками.
Мебель тут же разлетелась по местам; украшения и прочие предметы интерьера вновь возникли прямо из воздуха; перья набились в подушки; порванные книги склеились еще по дороге к полкам; богатая коллекция фотографий, сверкая изувеченными серебрянными рамками, пролетела через всю комнату и собралась на письменном столе, целая и невредимая; всевозможные дыры, трещины и разрывы залатались и затянулись; стены очистились.
– Кстати, что за кровь? – полюбопытствовал Думбльдор. Ему пришлось сильно повысить голос – восстановленные напольные часы принялись громко бить.
– На стенах? Драконья, – прокричал в ответ Гораций. Тем временем канделябр, оглушительно скрежеща, ввинтился обратно в потолок.
Напоследок блямкнуло пианино, и воцарилась тишина.
– Да, драконья, – задумчиво повторил колдун. – Заметим, последняя бутылка, а цены сейчас ого-го какие. Или ее можно использовать повторно?
Он грузно протопал к буфету, взял в руки маленькую хрустальную бутылочку с густой жидкостью и посмотрел на свет.
– Хм-м. Мутновата.
Гораций поставил бутылочку на место, вздохнул и только тогда заметил Гарри.
– Ого, – сказал он, и его большие круглые глаза метнулись к шраму на лбу Гарри. – Ого!
– Это, – Думбльдор подошел ближе, чтобы представить их друг другу, – Гарри Поттер. Гарри, познакомься – мой старый друг и коллега, Гораций Дивангард.
Дивангард проницательно посмотрел на Думбльдора.
– Вот, значит, чем ты рассчитывал меня пронять? Все равно, мой ответ «нет», Альбус.
Гораций, толкнув Гарри плечом, отошел в сторону с видом человека, который твердо решил не поддаваться искушению.
– Может, хоть выпьем по стаканчику? – предложил Думбльдор. – За старые добрые времена?
Дивангард нерешительно замер.
– Если только чуть-чуть, – нелюбезно пробурчал он.
Думбльдор улыбнулся Гарри и указал на кресло, очень похожее на то, каким недавно прикидывался Дивангард. Оно стояло возле вновь разожженного камина; рядом ярко горела масляная лампа. Гарри сел, понимая: Думбльдору зачем-то нужно, чтобы он был на виду. Хозяин дома немного повозился с декантером и фужерами, повернулся лицом к комнате, естественно, наткнулся взглядом на Гарри, фыркнул и моментально отвел глаза, словно опасаясь их обжечь.
– Прошу, – Дивангард передал напиток Думбльдору, который уселся без приглашения, ткнул подносом в сторону Гарри, а затем упал на подушки восстановленного дивана и погрузился в сумрачное молчание. Его коротенькие ножки немного не доставали до пола.
– Как поживаешь, дорогой Гораций? – вежливо поинтересовался Думбльдор.
– Так себе, – сразу ответил Дивангард. – Слабые легкие. Одышка. Еще ревматизм. Передвигаюсь с трудом. Впрочем, чего ожидать? Старость. Переутомление.
– Между тем, чтобы подготовиться к нашему приходу, тебе явно пришлось посуетиться, – заметил Думбльдор. – У тебя ведь было не более трех минут.
Дивангард раздраженно и одновременно с гордостью уточнил:
– Две. Я не услышал чаросигнализацию – ванну принимал. Но, – сурово продолжил он, спохватившись, – факт остается фактом, Альбус: я – пожилой, усталый человек. Я заслужил право на тихую и хоть сколько-нибудь комфортную жизнь.
Что-что, а это у него есть, подумал Гарри, окинув взглядом комнату. Душная, конечно, и захламленная, но неудобной ее никак не назовешь; тут тебе и кресла, и подставки для ног, книги и разные напитки, коробки с шоколадными конфетами и мягкие подушки. Не зная, кто здесь живет, Гарри подумал бы, что это богатая и капризная старуха.
– Ты ведь моложе меня, Гораций, – сказал Думбльдор.
– Так и тебе давно пора на покой, – бесцеремонно ответил Дивангард. Его бледные крыжовенные глаза остановились на больной руке Думбльдора. – Видишь, реакция уже не та.
– Ты абсолютно прав, – безмятежно отозвался Думбльдор и тряхнул рукавом, чтобы скрыть обожженные, почерневшие пальцы; при виде них Гарри передернуло. – Несомненно, я стал медлительней, чем прежде. Но с другой стороны…
Он пожал плечами и развел руки в стороны: мол, у старости свои преимущества. Гарри вдруг заметил на его здоровой руке кольцо, которого никогда прежде не видел: большое, не слишком изящное и вроде бы золотое, с тяжелым черным камнем, треснувшим посередине. Дивангард тоже задержался взглядом на кольце, и на его высоком лбу ненадолго появилась тоненькая морщинка.
– Итак, Гораций, все эти предосторожности… направлены против Упивающихся Смертью или против меня? – спросил Думбльдор.
– Зачем Упивающимся Смертью бедный старый инвалид? – вскинулся Дивангард.
– Например, чтобы воспользоваться его многочисленными талантами для насилия, пыток и убийств, – спокойно произнес Думбльдор. – Хочешь сказать, они до сих пор не пробовали переманить тебя на свою сторону?
Дивангард воинственно посмотрел на Думбльдора и пробормотал:
– У них не было возможности. Вот уже год, как я не сижу на месте больше недели. Переезжаю из одного муглового жилища в другое – скажем, хозяева этого дома сейчас в отпуске на Канарах. Здесь весьма уютно, будет жалко уезжать. Все это делается очень просто, если знаешь как. Достаточно заморозить обычным заклятьем глупую сигнализацию, которая у них вместо горескопов, и внести пианино так, чтобы соседи не заметили.
– Гениально, – восхитился Думбльдор. – Но довольно-таки утомительно для бедного старого инвалида, который жаждет тихой спокойной жизни. Вот если б ты согласился вернуться в «Хогварц»…
