– Я надеялся поговорить с тобой… не возражаешь, если мы немного прогуляемся вместе?
– Нет, – Гарри безразлично пожал плечами и пошел дальше.
– Ужасная трагедия, Гарри, – задушевно начал Скримжер, – не могу передать, как она меня потрясла. Думбльдор был величайшим колдуном эпохи. У нас с ним, как тебе известно, были разногласия, но никто лучше меня не знает…
– Чего вы хотите? – ровным голосом спросил Гарри.
На лице Скримжера выразилось раздражение, которое, впрочем, быстро сменилось сочувственным пониманием.
– Разумеется, ты убит горем, – сказал он. – Вы с Думбльдором были очень близки... Ты, наверное, был его самым любимым учеником. Вас соединяло…
– Чего вы хотите? – резко остановившись, повторил Гарри.
Скримжер тоже остановился и, опираясь на трость, пристально, с откровенной расчетливостью, посмотрел на Гарри.
– Говорят, ты был с ним, когда он умер.
– Кто говорит? – поинтересовался Гарри.
– Уже после смерти Думбльдора кто-то сбил сногсшибальным заклятием Упивающегося Смертью. А еще на башне нашли две метлы. Министерство в состоянии сложить два и два, Гарри.
– Рад это слышать, – ответил тот. – Но только где я был с Думбльдором и зачем, мое дело. Он не хотел, чтобы об этом знали.
– Подобная преданность, разумеется, делает тебе честь, – сказал Скримжер, с трудом сдерживая раздражение, – однако Думбльдор умер, Гарри. Его больше нет.
– Он действительно покинет эту школу только тогда, когда в ней не останется ни одного преданного ему человека, – Гарри невольно улыбнулся.
– Милый мальчик… даже Думбльдор не может вернуться из…
– Да я и не говорю... Ладно, вам не понять. В общем, мне вам сказать нечего.
Скримжер помялся, а затем произнес деликатным, с его точки зрения, тоном:
– Понимаешь, Гарри, министерство обеспечит тебе беспрецедентную защиту. Я с радостью предоставлю в твое распоряжение двух-трех авроров…
Гарри рассмеялся.
– За мной охотится сам Вольдеморт – никакие авроры его не остановят. Так что спасибо за предложение, но… нет.
– Иными словами, – сказал Скримжер, теперь уже очень холодно, – то, что я предложил тебе на Рождество…
– Что? Ах да… рассказывать всем и каждому, какие вы молодцы, в обмен на…
– Спокойствие общества! – рявкнул Скримжер.
Мгновение Гарри молча смотрел на него. – Вы освободили Стэна Стражера?
Скримжер побагровел и сделался невероятно похож на дядю Вернона.
– Я вижу, ты…
– Целиком и полностью человек Думбльдора, – перебил Гарри. – Да. Это точно.
Еще секунду министр яростно взирал на него, потом отвернулся и без лишних слов захромал прочь. Перси и остальная свита поджидали его, нервно поглядывая на рыдающего Огрида и Гурпа, которые пока не вставали с места. Рон и Гермиона спешили к Гарри; Скримжер прошел мимо них. Гарри повернулся и медленно побрел дальше. Друзья нагнали его под буковым деревом, в тени которого они втроем часто сиживали в более счастливые времена.
– Чего хотел Скримжер? – шепотом спросила Гермиона.
– Того же, что и на Рождество, – пожал плечами Гарри. – Выведать тайны Думбльдора и сделать из меня своего нового плакатного мальчика.
Рон секунду боролся с собой, а потом громко взмолился, обращаясь к Гермионе:
– Слушай, можно я сбегаю накостыляю Перси?
– Нет, – твердо ответила она и схватила его за руку.
– Жалко, мне бы так полегчало!
Гарри засмеялся. Даже Гермиона чуть-чуть улыбнулась, но тут же посерьезнела, взглянув на замок.
– Не могу представить, что мы можем сюда не вернуться, – почти прошептала она. – Неужели «Хогварц» закроют?
– Может, и нет, – отозвался Рон. – Согласитесь, тут не опасней, чем дома. Теперь везде одинаково. Пожалуй, «Хогварц» даже надежнее, здесь столько колдунов. Как ты думаешь, Гарри?
– Я в любом случае сюда не вернусь, – ответил Гарри.
Рон вытаращил глаза, но Гермиона лишь грустно вздохнула:
– Я так и знала. Что же ты будешь делать?
– Сначала вернусь к Дурслеям – так хотел Думбльдор, – сказал Гарри. – Ненадолго, а потом уйду от них навсегда.
– Но если не в школу, то куда?
– В Годрикову лощину, – пробормотал Гарри. Эта мысль пришла ему в голову в ночь смерти Думбльдора. – Для меня все началось именно там. И мне почему-то кажется, что я должен там побывать. Я давно хотел навестить могилы родителей.
– А дальше? – спросил Рон.
– Дальше надо искать окаянты, – Гарри посмотрел на белую гробницу Думбльдора за озером, отражавшуюся в воде. – Он так хотел, потому и рассказал мне о них. Если он прав – а я в этом уверен – окаянтов осталось четыре. Я должен найти их и уничтожить, а уж после взяться за седьмую часть души Вольдеморта, ту, которая живет в его теле, потому что именно мне предназначено его убить. А если по дороге мне попадется Злодеус Злей, – прибавил Гарри, – то тем лучше для меня и тем хуже для него.
Они замолчали. Толпа почти разошлась, те, кто еще задержался, обходили далеко стороной монументального Гурпа – он по-прежнему обнимал Огрида, чьи горестные рыдания громко разносились над озером.
– Мы будем с тобой, Гарри, – сказал Рон.
– Что?
– У твоих дяди и тети, – пояснил Рон. – И потом тоже, где захочешь.
– Нет, – сразу ответил Гарри; он ничего подобного не ждал и хотел, чтобы друзья поняли: в это опасное путешествие он должен отправиться один.
– Как-то ты говорил, – тихо промолвила Гермиона, – что если мы захотим, у нас есть время отступиться. Мы не захотели, верно?
– Мы с тобой, что бы ни случилось, – заверил Рон. – Но только, друг, сначала, до всякой Годриковой лощины, тебе придется заглянуть к нам.
– Зачем?
– На свадьбу Билла и Флер, забыл?
Гарри потрясенно смотрел на него; то, что на свете еще существуют такие простые, человеческие вещи, как свадьба, казалась немыслимым – и одновременно прекрасным.
– Да, такое нельзя пропустить, – сказал он наконец.
Он привычно стиснул в руке фальшивый окаянт. Перед ним простирался темный извилистый путь, ему неизбежно предстояла последняя встреча с Вольдемортом – через месяц, год или десять лет, – и все же при мысли, что у них с Роном и Гермионой есть в запасе по крайней мере один золотой денек, на сердце у него полегчало.
