Пол Стюарт - Громобой

— Мамаша Твердопух, — приветствовал он ее, — надеюсь, вы пребываете в добром здравии и благополучии.

— Да, вашими молитвами, — последовал сдержанный ответ.

Она посмотрела на Прутика и затем бросила вопросительный взгляд на капитана.

— Ах да, — спохватился Облачный Волк. — Это Прутик, Мамаша Твердопух. Я хочу, чтобы он присутствовал при нашей встрече.

Прутику стало не по себе от свирепого взгляда находившейся перед ним хозяйки таверны. Конечно, он видел Мамашу Твердопух и прежде, но только издали. Вблизи же она внушала страх и ужас.

Она была такой же рослой, как и Облачный Волк; у нее были маленькие блестящие желтые глазки, острый кривой клюв и яркое малиновое оперенье на шее. Малиновые перья окаймляли и ее птичьи лапки, и, когда Мамаша Твердопух складывала их на груди, казалось, что она зябко кутается в пурпурно-оранжевую шаль. Прутик поймал себя на том, что сейчас его интересует только одно: покрыто ли все ее тело под широким белым платьем таким же бесподобным оперением.

Подумав так, он услышал, что справа от него кто-то хихикнул. Прутик обернулся. Там, взгромоздившись на высокий стул, сидело хрупкое, почти прозрачное существо, ухмылявшееся от одного огромного уха до другого.

Мамаша Твердопух подняла бровь и угрожающе взглянула на Прутика.

— Это Форфикюль, — произнесла она и, переведя немигающий взгляд на Облачного Волка, добавила: — Он тоже будет присутствовать при нашем разговоре.

Капитан пожал плечами:

— Мне все равно. — И спросил, как будто Форфикюля здесь и не было: — А кто это? Выглядит как коротышка древесный эльф.

Мамаша Твердопух неожиданно щелкнула клювом от удовольствия.

— Он мое маленькое сокровище, — просюсюкала она. — Так ведь, Форфи? — А затем вновь обратилась к гостям: — Что ж, следуйте за мной. В задней комнате разговаривать будет проще и легче. — Сказав это, она обернулась на своих когтистых лапах и исчезла за дверью. Облачный Волк и Прутик последовали за ней, а Форфикюль замкнул шествие.

В комнате было жарко, душно и сыро. И еще пахло гнилью. Когда Прутик занял место за маленьким квадратным столом, он испытал беспокойство. Слева был отец, справа — Мамаша Твердопух, а напротив, закрыв глаза и подрагивая ушками, сидел Форфикюль. Пальцы Прутика ощутили, что шкура ежеобраза на жилетке слегка ощетинилась.

Мамаша Твердопух положила на стол свои чешуйчатые лапы, одна на другую, и улыбнулась Облачному Волку.

— Так-так, — любезно начала она. — Ну вот мы и снова здесь.

— Действительно, — согласился Облачный Волк. — И я не могу не выразить свое восхищение тем, как хорошо выглядите вы сегодня, Мамаша Твердопух, и как вам идет желтый цвет!

— Ах, Волчище, — воскликнула она, охорашиваясь. — Старый ты льстец!

— Но каждое мое слово — правда, — настаивал Облачный Волк.

— А ты, как всегда, неотразим, — с восхищением прокудахтала Твердопух.

Прутик взглянул на отца. Это действительно было так. В своем великолепном пиратском костюме с плоеным воротником, галунами и блестящими позолоченными пуговицами Облачный Волк выглядел величественно. И вдруг с внезапной дрожью ему вспомнилось, каким свирепым стало лицо его отца, когда Прутик выпустил штурвал из рук и корабль, падая, закрутило в воздухе; как он ругался, когда железный лес полетел вниз.

Прутик поднял глаза. Форфикюль пристально уставился на него. Будь осторожен в словах и даже в мыслях — вот о чем предупреждал отец. Прутик посмотрел в глаза ночного вэйфа, уши которого трепетали, и его охватила тревога.

— Рулевой диск, да? — услышал он голос Мамаши Твердопух. Ясно, что любезности были окончены. — Это важная деталь.

— Да, — подтвердил Облачный Волк.

— И поэтому дорого стоит?

Облачный Волк кивнул.

— Что же, я думаю, что мы сумеем договориться, — живо сказала Мамаша Твердопух. — Если качество железного леса оправдает мои надежды.

Прутик побледнел. Из-за его глупости «Громобой» никогда больше не поднимется в воздух. В висках у него застучало. И когда Форфикюль наклонился и, прикрыв рот рукой, что-то зашептал на ухо Мамаше Твердопух, ему стало совсем скверно.

Глазки у птицы загорелись.

— Итак, Волчище, — продолжила она, — как ты думаешь, лес оправдает мои надежды? — Она наклонилась вперед и уставилась на него. — Или есть что-то еще, что ты хотел бы мне сообщить? — спросила Мамаша Твердопух неожиданно резким и твердым голосом.

— Сообщить тебе? Я… — Облачный Волк начал теребить повязку на глазу. — То есть… — Он оглянулся на сына. Никогда прежде Прутик не видел своего отца таким уставшим, таким старым.

— Ну? — потребовала Мамаша Твердопух.

— Этот рейс оказался весьма неудачным, — признал Облачный Волк. — Но ничто не может нам помешать в следующий раз…

— Ты, кажется, подзабыл, — бесцеремонно перебила его Твердопух, — что уже должен мне десять тысяч. И это без процентов. Добавь стоимость нового рулевого диска… — Тут она многозначительно замолчала и начала небрежно отряхивать перья. — Так что я не уверена, что следующий вояж состоится.

Прутик весь съежился.

— Во всяком случае, если мы не заключим договора на моих условиях, — лукаво продолжила хозяйка таверны.

Не моргнув глазом, Облачный Волк спросил:

— И каковы же будут эти условия?

Мамаша Твердопух поднялась на свои чешуйчатые ноги и отвернулась, сцепив лапки за спиной. Облачный Волк и Прутик выжидающе смотрели на ее спину. На лице Форфикюля застыла усмешка.

— Мы давно знаем друг друга, Облачный Волк. Ты — меня, а я — тебя, — начала Твердопух. — Несмотря на твои текущие финансовые неудачи, ты все-таки лучший капитан воздушных пиратов. Да и в том, что «Громобой» продырявили древоточцы, вряд ли твоя вина. — Она сделала шаг вперед. — Поэтому именно к тебе я обращаюсь с предложением, которое должно стать величайшим делом твоей жизни. Если ты с ним справишься, то одним росчерком пера все твои долги будут списаны.

Облачный Волк взирал на нее с недоверием:

— А что ты будешь с этого иметь?

— Ах, Волчище, Волчище, — захихикала Мамаша Твердопух. — Ты же меня хорошо знаешь. — Ее глазки-бусинки загорелись. — Это будет потрясающая сделка — вот все, что я могу сказать тебе сейчас.

— Прибереги свои вопросы, пока я не объяснила, в чем дело, — резко оборвала его Твердопух. Она перевела дыхание. — Ко мне обратился П…

Форфикюль громко закашлялся.

— … ну, скажем… один академик из Санктафракса, — продолжала она. — Он желает раздобыть грозофракс, много грозофракса, и он щедро заплатит за него.

Облачный Волк хмыкнул:

— Если ему нужен грозофракс, то почему бы ему просто-напросто не запустить руку в казну. Как я слышал, в наши дни все кому не лень так и делают.

Мамаша Твердопух невозмутимо его выслушала.

— Именно для восполнения истощенных запасов казны грозофракс и нужен. Слишком много его истратили на изготовление пылефракса, — продолжала она, глядя на серебряный медальон, висевший у нее на шее. — Нельзя сказать, чтобы кто-нибудь достиг в этом успеха, но если ничего не делать, летучая скала в конце концов порвет цепи и Санктафракс улетит. В открытое небо. Навсегда.

— Тьфу ты, — сплюнул Облачный Волк. — Санктафракс! И пускай себе летит!

Мамаша Твердопух раздраженно закудахтала.

— Санктафракс — это неотъемлемая часть нашей жизни! — огрызнулась она. — Его ученые — это предсказатели погоды, картографы, исследователи туманов и фантомов, прилетающих к нам из-за пределов Края. Это они разгадывают знаки, привносящие порядок в хаос. Без них Нижний Город не смог бы выжить!

— Но…

— И кому, как не тебе, Волчище, это знать.

— Я знаю только, что Санктафракс украл мои лучшие годы, а потом избавился от меня, — произнес Облачный Волк.

У Мамаши Твердопух заблестели глазки.

— Ты чувствуешь себя обманутым — ты до сих пор это помнишь. И ты прав. — Она остановилась, а затем продолжала: — Именно поэтому я и предоставляю тебе возможность отомстить узурпаторам!

Облачный Волк уставился на нее, так как он наконец понял, куда клонит эта изворотливая курица.

— Ты хочешь, чтобы я отправился на корабле в Сумеречный Лес в поисках грозофракса?

— Я хочу сказать, — убежденно продолжала Мамаша Твердопух, — что даю тебе шанс. Ты сможешь показать все, чему тебя научили в Рыцарской Академии; ты всем докажешь, что Облачный Волк — нечто большее, чем головорез и разбойник. В конце-то концов, — она распушила перья на груди, — великолепный корабль будет использован для того, для чего он и был построен, а не затем, чтобы возить бревна, как какая-нибудь баржа. Он будет преследовать бурю!

При последних ее словах Прутик затрепетал от восторга.