– Почему же вы ссорились с Гермесом?
– А они здесь все из ума выжили, – ответила наследница. – Он ходит в эту лабораторию и говорит, что там работает. А все знают, что он только спит. Он же сто лет как все забыл. И еще смеет кричать, что я мешаю ему ставить опыты, старый дурак!
Афродита подняла подол и стала рассматривать ссадину на коленке.
– Так я и знала, – сообщила она Алисе. – Почти до крови. Когда я стану Госпожой Атлантиды, я прикажу этого Гермеса казнить. Он мне надоел. Пошли ко мне.
– Пошли.
– А где твой мальчик? Он мне нравится.
– Мальчик ушел по делам.
– У всех дела! – капризно сказала наследница. – Как только мне мальчик понравится, у него дела. Я ненавижу мужчин.
Наследница сорвала криво сидевший парик, бросила его в озеро, и сирены, толкаясь и вереща, кинулись к нему. Их глаза хищно горели в полутьме. В мгновение ока они разорвали парик на клочки.
– Они думают, что он съедобный, – засмеялась наследница и пошла прочь от озера.
– Они голодные? – спросила Алиса, поднимаясь следом за ней.
– Еще бы, – сказала Афродита. – Что осталось в озере, то и едят. Скоро друг дружку съедят. Или змееныши их скушают, или они змеенышей скушают. Все друг дружку едят.
– А почему их не кормят?
– Самим мало, – сказала наследница. – Только Гермес иногда кормит. Но он глупый, всех жалеет.
Наследница остановилась у двери в лабораторию. Старик Гермес опять задремал.
– Тихо, не разбуди, – прошептала она, – мы через лабораторию пройдем. Тут короче.
Она подошла к стеклянному шкафу, в котором лежал свернутый спиралью скелет какой-то рыбы, нажала на угол шкафа, и тот, страшно заскрипев, чуть сдвинулся в сторону. Наследница навалилась на него животом и позвала Алису:
– Помоги. Все тут заржавело, даже противно.
Они принялись толкать шкаф вдвоем, но он не поддавался. Наследница запыхалась и отошла. Потом схватила со стола микроскоп и запустила им в шкаф.
– Ты что! – закричала Алиса.
Но было поздно – стеклянный шкаф разлетелся вдребезги, скелет рыбы рассыпался по полу, а то, что недавно было микроскопом, раскатилось по каменному полу массой мелких деталей.
– Ой! – закричал с перепугу Гермес. – Наводнение, обвал!
Он вскочил, опрокинул табуретку, кинулся было бежать, потом сообразил, что случилось, и опечалился:
– Что ж вы наделали! Как теперь опыты ставить?
– Молчи, дурак! – огрызнулась наследница и со всего размаха ударила ногой по стойке шкафа. У того, видно, уже не осталось сил сопротивляться, и он упал, открыв проход. – Вот видишь, – сообщила Афродита, – с ним надо строже! Они все распустились.
– Кто? – спросила Алиса, входя за наследницей в открывшийся проход. Там было темно, и бронзовый фонарь наследницы высвечивал занавески и тряпки, свисавшие вокруг.
– Все люди и все вещи, – сказала Афродита. – Когда я возьму власть, то приведу все в порядок. Все меня будут бояться. А Госпожу Геру, если не успеет помереть, казню.
– А что здесь было раньше? – спросила Алиса. Ей надоело слушать, как тараторит глупая наследница.
– Театр, – сказала Афродита. – Разве не видишь? Мне отец рассказывал. Я отсюда платья и парики беру.
В подводном мире было мало пыли. Только здесь, в этом проходе ее скопилось столько, что запершило в носу. И запах был особый – запах пыльных тряпок.
Проход кончился небольшим обрывчиком. Алиса увидела внизу несколько рядов кресел. Наследница тяжело спрыгнула вниз и поспешила по проходу между кресел. Алиса сообразила, что они спустились со сцены и оказались в зрительном зале.
– Сколько вас здесь? – спросила Алиса.
– Много, – туманно ответила Афродита. – А раньше было больше.
– Сколько?
– Ты всех видела.
Уууух-взззвиии! Что-то черное, чернее тьмы, широкое, плоское метнулось над головой – закачались, зашуршали старые занавески.
Алиса присела от неожиданности.
– Не бойся, – сказала наследница, – они не кусаются.
– Кто это?
– Летучие собаки.
– Они тут живут?
– А где же им жить? Ты их не бойся. Ты камеусов бойся.
Наследница, пригнувшись, нырнула под низкую арку.
И тут они оказались в ее детской.
Когда-то там была театральная уборная. Вдоль стены шли узкие высокие зеркала в золоченых пышных рамах, перед каждым был столик и небольшое вертящееся кресло. Кроме того, в комнате стояло несколько пышных, правда, потертых и продавленных диванов, валялось множество ковров и звериных шкур. Но больше всего там было кукол. Фарфоровые и тряпичные, целлулоидные и деревянные, в длинных платьях и коротких распашонках, с белыми, желтыми, золотыми, черными, рыжими, зелеными волосами, а то и вовсе без волос, с голубыми, серыми, черными закрывающимися глазами и даже с пуговицами, пришитыми к розовому лицу. Одни куклы были как новенькие, а другие истрепаны настолько, что трудно угадать, какими они были раньше. Несколько самых больших кукол сидели в креслицах перед зеркалами, остальные занимали диваны, лежали на полу и под стульями. Самая маленькая куколка сидела на подушке широкой неприбранной кровати.
– Тебе нравится? – спросила наследница, зажигая светильники перед зеркалами. – Сейчас мы будем с тобой играть.
Афродита суетилась, ей очень хотелось, чтобы гостье у нее понравилось.
– Ты у кого-нибудь видела столько кукол? – спросила она.
– Нет, не видела.
– Правильно. Потому что я наследница престола великого царства. Сегодня я люблю вот эту… – Афродита схватила с дивана деревянную, грубо сделанную большую куклу в синем коротком платье. Глаза куклы были нарисованы синей краской, а розовая краска со щек почти вся облупилась. – Нравится?
– Нравится, – согласилась Алиса.
Надо признаться, что сцена была страшноватой. Пожилая, толстая, лохматая женщина прыгала по комнате, хватала кукол, совала их под нос Алисе и требовала, чтобы гостья восхищалась.
– Откуда у вас столько игрушек? – спросила Алиса.
– Это все игрушки сверху, – сказала наследница. – Когда папа был молодой, он специально их искал. Больше всего собрал с утонувших кораблей. Меня все так баловали, так любили, даже больше, чем сейчас. Когда я маленькая была, Посейдон устроил у себя в узле связи пункт наблюдения. Как только ловили сигнал SOS, сразу посылали туда субмарину. Корабль еще не успеет до дна спуститься, а дядя Посейдон с папой уже идут по каютам: ищут, ищут, собирают кукол, чтобы меня порадовать… – Афродита захохотала, но тут же закручинилась и добавила: – А когда субмарина сломалась, больше кукол не стало… Правда, жаль? Ведь столько тонет детей, куклы им не нужны, а мне ничего не достается.
Алиса поежилась. Она все больше убеждалась, что наследница не совсем нормальная. В бабушки годится, а всерьез думает, что осталась девочкой.
– А где ваша мама? – спросила Алиса.
– Ее камеусы сожрали, – сказала наследница, – но давно, я еще маленькая была. Только я тебе не скажу, сколько лет назад.
– Почему?
– Чтобы ты не догадалась, что мне пятьдесят лет. Или сорок. А может, двадцать.
Афродита отбросила куклу в сторону, та ударилась головой в высокий железный подсвечник без свечей, отлетела к погнутому, ободранному игрушечному паровозу и замерла.
«Где сейчас Пашка? – подумала Алиса. – Столько времени прошло, а я так ничего и не узнала».
– Возьми эту куклу, она больная, за ней надо ухаживать, – сказала наследница и протянула Алисе лысую куклу, которая долго пробыла в воде. – Качай ее и утешай, а я сделаю нам с тобой постельку.
– Зачем? – спросила Алиса. – Я не хочу спать.
– Ты будешь теперь спать со мной, – сказала наследница. – Ты всегда будешь спать со мной, или я тебя убью. Качай ребенка!
Алиса принялась покачивать куклу.
– Афродита, – попросила она, – расскажите мне про вас.
– Нельзя. Чужим рассказывать про нас нельзя.
– Закон не разрешает?
– Еще чего не хватало! – закричала наследница. – Знать не хочу этого отвратительного закона!
– Но Госпожа Гера главнее всех?
– Ой, какая ты вредная девочка! – изумилась наследница. – Ты меня все время обижаешь. Не буду с тобой дружить! Ты лишена моей милости. Отдай куклу!
Алиса протянула ей куклу.
Наследница взяла куклу за ногу и остановилась посреди комнаты в задумчивости.
– Очень странно, – сказала она. – Оказывается, мне нечего рассказывать.
– Расскажи, кто вы такие, откуда сюда попали…
– Но я не знаю, откуда мы сюда попали. Мы здесь всегда! Это наша Атлантида. Она всегда была и всегда будет. Самая великая страна в мире. И я в ней самая главная!
– А почему вас раньше было много и даже был театр, а теперь мало?
– Театр был… было светло. Много света. Была субмарина, и папа брал меня на ней кататься. Мы поднимались наверх, и я видела звезды… Ты видела звезды?
– Я живу наверху.
– Жила, – поправила ее наследница. – Отсюда еще никто не уходил.
