Несколько человек также вспомнили о важных делах, за которыми обязаны проследить; остальные нашли, что было бы стыдно и неэкономно посылать капсулу полупустой, и тоже решили вернуться.
Аргументы Ульварда встречали непробиваемые стены упорства. Довольно мрачно он спустился к капсуле попрощаться с гостями. Когда все взошли, то выразили свою особую благодарность:
— Брухам, это было абсолютно чудесно!
— Тебе никогда не узнать, как мы наслаждались этой прогулкой, ламстер Ульвард!
— Воздух, простор, одиночество — я никогда не забуду!
— Это было намного большим, чем можно сказать.
Вход закрылся.Ульвард стоял, довольно вяло махая.
Тед Сиихо потянулся нажать пусковую кнопку. Ульвард прыгнул вперед и застучал по люку.
— Подождите! — взревел он. — Есть несколько вещей, которые я должен сделать. Я еду с вами!
— Входите, входите, — сердечно говорил Ульвард, открывая дверь троим друзьям: Кобле и его жене Юлии Сансон, и юной, симпатичной кузине Кобле Ландине. — Рад вас видеть!
— И мы рады приехать! Мы так много слышали о твоем чудесном ранчо, что были просто на иголках и в нетерпении весь день!
— Ох, да заходите же! Здесь нет ничего волшебного!
— Возможно, нет для вас — вы здесь живете!
Ульвард улыбался.
— Да, должен сказать, я живу здесь, и пока мне это нравится. Не хотите ли приступить к ланчу, или, возможно, вы предпочтете несколько минут погулять вокруг? Я только что закончил небольшие изменения, но счастлив сказать, что уже все в порядке.
— Можно, мы сначала посмотрим?
— Конечно. Выход вот. Пока стоим так. Теперь — вы готовы?
— Готовы.
Ульвард щелкнул раздвигателем стен.
— О-о! — выдохнула Ландина. — Это прекрасно!
— Простор, открытость чувств!
— Смотри, дерево! Что за чудесная симуляция!
— Это не симуляция, — сказал Ульвард. — Это настоящее дерево!
— Ламстер Ульвард, вы говорите правду?
— Конечно, да. Я никогда не лгу прелестным юным леди. Пойдемте по этой тропе.
— Ламстер Ульвард, эта скала такая убедительная, она пугает меня.
Ульвард ухмыльнулся.
— Это хорошая работа. Теперь — обернитесь.
Гости повернулись. Они смотрели на огромную золотую саванну с отдельными сине-зелеными деревьями. Над панорамой царил деревенский домик, дверь открывалась в гостиную Ульварда.
Группа стояла в безмолвном восхищении. Потом Юлия вздохнула.
— Простор. Настоящий простор.
— Могу присягнуть, я вижу целые мили, — сказал Кобле.
Ульвард улыбался, чуть-чуть задумчиво.
— Рад, что вам понравилось мое маленькое убежище. Как насчет ланча? Настоящие водоросли!
Генри Белт, прихрамывая, вошел в конференц-зал, поднялся на кафедру и удобно устроился за столом. Он быстро оглядел помещение и, не задержавшись ни на чем, обратился к сидящей напротив восьмерке молодых людей. Молодежь выглядела несколько оскорбленной его равнодушием. Он покопался в кармане, извлек карандаш и тонкую красную книжку, положил на стол. Восемь молодых людей следили за ним в полном молчании. Они казались очень похожими друг на друга: сильные, с одинаковым выражением бдительности и осторожности на энергичных лицах. Каждый слышал легенды о Генри Белте, у каждого были собственные планы и собственный путь.
Генри Белт был совсем другого сорта. На его плоском, открытом лице выдавались кости и мускулы. Цвет и текстура кожи напоминала копченую свиную грудинку. Череп покрывали серые, с сединой, жесткие волосы, глаза казались хитрыми щелками, нос — уродливым комком.
— Прежде всего, — возвестил Генри Белт, оскалившись, что означало усмешку. — Объясняю, что я и не ожидал, что вы хоть в чем-то будете похожими на меня. Если вы доберетесь до финиша, я буду удивлен и раздосадован. Это будет означать, что я задал вам слишком мало проблем.
Он откинулся в кресле, оглядел молчащую группу.
— Вы все наслушались историй обо мне. Почему меня не поперли со службы? Неисправимый, высокомерный, опасный Генри Белт. Пьяница Генри Белт. Последнее, разумеется, клевета. Генри Белт никогда в жизни не был пьяницей. Почему меня терпят? По одной очень простой причине: незаменимость. Нет желающих заняться моей работой. Только люди, подобные Генри Белту, могут за это взяться: год за годом в космосе, ничего не видя, теряя юных круглолицых парней. Он брал их с собой, но приводил обратно не всех. И не все из вернувшихся сегодня летают. Но любой, встретив его, перейдет на другую сторону улицы. Генри Белт, говорите? Кто побледнеет, кто покраснеет как рак. И никто не улыбнется. Некоторые сейчас на высоких постах. У них хватает власти выгнать меня отсюда. Спросите их, почему они этого не делают. Генри Белт — это ужас, скажут они вам. Он злодей, он тиран. Жестокий как топор, ветреный как женщина. Но поход с Генри Белтом сдувает пену с пива. Он сломал многих, он кого-то убил, но те, кто вернулись, с гордостью говорят «Я ходил с Генри Белтом»!
— Вы могли слышать еще одну вещь: Генри Белт удачлив. Не обращайте внимания. Удача переменчива. Вы — мой тринадцатый класс, и это уже неудачно. Двенадцать раз я возвращался. На моем счету семьдесят два салажонка, таких же, как вы. Странствие, в среднем, длится около двух лет — кто выдержит это? Есть только один: Генри Белт. Я провел в космосе больше времени, чем иной человек живет, и теперь открываю вам секрет: это — мой последний поход. Я начал просыпаться по ночам от странных снов. После этого выпуска я уйду. Надеюсь, вы парни не суеверные. Слепая гадалка предсказала, что я умру в космосе. Она предсказала мне много разных вещей, и все совершенно точно сбылось. Нам придется хорошо узнать друг друга. И вы будете удивляться, на основе чего я составляю рекомендации? Объективен ли я и честен? Отбрасываю ли личную неприязнь? Естественно, между нами не может быть никакой дружбы. Итак, вот моя система. У меня есть красная книжка. Вот она. Я запишу ваши имена сверху вниз и слева направо. Вы, сэр?
— Я кадет Левис Линч, сэр.
— Вы?
— Эдвард Кульпеппер, сэр.
— Маркус Верона, сэр.
— Видал Веске, сэр.
— Марвин Мак-Грас, сэр.
— Барри Острандер, сэр.
— Клайд фон Глюк, сэр.
— Йозеф Саттон, сэр.
Генри Белт занес имена в красную книжку.
— Вот система. Когда вы чем-нибудь досаждаете мне, я проставляю вам недостатки. В конце похода я обобщаю все эти пункты, случайным образом добавляю несколько штук и вывожу результат. Я уверен, ничего более честного просто не может быть. Что мне досаждает? Ах, это очень сложный вопрос. Если вы слишком много болтаете — недостаток. Угрюмо молчите — недостаток. Если вы медлительны и ленивы, и филоните на дежурстве — недостаток. Если вы слишком ретивы и постоянно торопитесь — недостаток. Подхалимаж — недостаток. Жестокость — недостаток. Любите петь и свистеть — недостаток. Если вы тупо, жестоко скучны — недостаток. Несложно заметить, как трудно нарисовать одну линию. Это вам намек, которым можно охранить себя от многих отметок. Я не люблю сплетников, особенно если речь идет обо мне. Я очень чувствительный человек, и всегда открываю мою красную книжку, когда мне кажется, что меня оскорбили.
Генри Белт снова откинулся в кресле.
— Вопросы?
Все молчали.
— Благоразумно, — заметил Генри Белт. — Не стоит щеголять независимостью в начале игры. Отвечаю на мысль, которая крутится у вас в головах: я не считаю себя богом. Но вы можете так считать, если хотите. И на это... — он поднял красную книжку, — вы можете молиться как на Краткий Курс Синкретики. Вот так. Вопросы?
— Да, сэр. — сказал Кульпеппер.
— Говорите, сэр.
— Есть возражения против алкогольных напитков на борту корабля, сэр?
— Для кадетов — разумеется, да. Я допускаю, что вода обязана быть всегда, что органические добавки можно подменить, но, увы, бутылки слишком много весят.
— Я понял, сэр.
Генри Белт встал.
— Последнее слово. Упоминал ли я, что считаю спаянной командой? Когда я говорю прыгать, я ожидаю от каждого из вас прыжка. Конечно, эта работа опасна. Я не гарантирую вам безопасность. Скорее наоборот, особенно, когда мы в свои 25 лет понимаем, как давно нам надлежало состариться. Здесь вас восемь. Только шестеро кадетов пойдут в поход. До конца недели я сделаю соответствующие объявления. Больше вопросов нет?.. Ну что ж. Дерзайте! — Хромая, словно у него была повреждена нога, Генри Белт удалился в коридор позади кафедры.
Секунду или две в стояла тишина. Потом фон Глюк сказал:
— Благодарю вас.
— Да он просто какой-то маниакальный тиран, — проворчал Веске. — Такого я еще никогда не слышал. Мегаломания!
— Легче, — сказал Кульпеппер. — Помни, не стоит болтать.
