— Прямо читаешь мои мысли, — пробормотал Стефан-Николай.
Чистюля посмотрел на него с изумлением, словно не понимал, как в принципе после всего случившегося можно зубоскалить. Марта, кстати, тоже не понимала.
— Вы правда собрались ехать на свалку? Нет, серьёзно?
— Мы взяли деньги, — напомнила Марта. — Сделка есть сделка.
Купюры, которые им дал господин Клеменс, ребята пересчитали в лифте; меньше, чем заплатил бы Губатый, однако намного больше, чем они могли выручить, учитывая всё, что сегодня произошло.
— Да при чём тут… — отмахнулся Чистюля. — Я не про деньги. Но до свалки нам через полгорода переть. Во-первых, я голодный. Во-вторых…
Он самым наглым образом вытащил и начал разворачивать бутерброд. Стефан-Николай, впрочем, его в этом даже опередил; Марте только и оставалось, что к ним присоединиться.
Ели они на ходу; двинули вниз по Курганной к остановке, только задержались у ларьков, чтобы взять себе по чаю.
— «Во-вторых», — напомнила Марта.
— Свалка не выход, — ответил вместо друга Стефан-Николай. — Не на сегодня, по крайней мере. Если мы дали слово, надо выполнять по-честному. А у нас с собой только часть находки.
— Ох… Поле возле Рысян? Слушайте, я совсем забыла: его вроде как собираются раньше срока убирать!
— Значит, тянуть нечего, поехали! Заберём остальное, а завтра всё закопаем. Что бы там дед ни говорил, ты их всё-таки обезвредила, хоть как-то. За пару дней с ними ничего не случится.
Чистюля пил чай, с недоверием поглядывая в небо.
— Слушайте, — сказал, — дело-то к дождю. И потом — ну ладно, это вы правы, нет смысла бросать те кости на поле. Но эти куда мы денем? Вот до завтра — куда? Стеф отпадает, Марта тоже — если за гаражами следят, нам только с костями туда не хватало прийти. Я тоже не вариант, сами понимаете. И чего теперь?
Стефан-Николай глотком допил свою порцию, смял стаканчик и швырнул в урну:
— «Чего»? Да пошли в школу, что ли? А то мы сегодня толком там и не побывали — непорядок!
Прежде, чем ему успели ответить, Стеф уже развернулся и неспешной, доводящей до бешенства походочкой двинулся во дворы. Когда его догнали и, захлёбываясь от негодования, попытались урезонить, — тут-то и обнаружилось, что он из последних сил сдерживается, чтобы не расхохотаться.
Потом он им, конечно, всё объяснил. И действительно пришлось идти в школу — идея-то была гениальной.
Ну а когда с этим закончили — что ж, двинули на Рысяны.
В этот раз решили без велосипедов, время и так поджимало. В маршрутке было тесно и душно, как раз с местных рынков возвращался десант торговок. В проходе стояли пустые вёдра, обмотанные платками лукошки, бидоны; пахло творогом, свежей ягодой и грибами. Одни торговки дремали, привалившись плечом к окну или же запрокинув голову, чуть всхрапывая на тряских поворотах. Другие — словно не хватило им дня на рынке — обменивались сплетнями. Впрочем, как сообразила Марта, тут были из разных посёлков, поездка превращалась для них в нечто вроде чтения местной газеты.
— …и говорю: что ж ты, говорю, ко мне на этом своём собачьем наречии обращаешься? Ты ж умеешь по-человечески… ну, она вся такая аж побелела, слышь, и отвечает…
— …каждому, стало быть, по горшочку-самовару, очень выгодная вещь, бросил всяких обрезков, залил водой да включил. Ну и выбираешь: кашу там, суп какой, котлеты. А он сам всё сварит, супертехнологии, стало быть, двадцать первый век!..
— …да, живого, клянусь! И не только я, вон на позатой неделе Каська Русикова ходила в Цаплино урочище, так прибежала вся зелёная, глазища оттакенные. Продышалась трошки и давай шептать: белый, бабуня, белый и высоченный, что твоя жирафа, и рог витой, похож на клюв. Шерсть до колен, копыта на чашки похожи, только что без ручек. Смотрел, фыркал, хвост вскидывал…
— …цены-то подскочат, они что ни год мечутся, и никогда вниз, так? А нынче тем более. Или ты тоже в байки веришь про дешёвое золото? Оно-т’, может, дешёвым и будет, но не для нас…
— …давить. Не знаю, что они там цацкаются. Всех к ногтю, чтоб даже не пикнули. Ладно бы люди были — так нет, выродки, уроды. Чудовища! И столько лет терпеть?! Какая, к мышам толчёным, гуманность! Какие могут быть вообще…
Ребята вышли за остановку до Рысян: идти отсюда было дальше, но — переглянулись и поняли, что лучше так.
— Заодно, — ни к кому не обращаясь, сказал Стефан-Николай, — воздухом свежим подышим.
Примерно через четверть часа они отыскали то самое место и свернули с дороги в поле.
На этом их везение закончилось.
— Ты же отмечал! Палку втыкал дурацкую! — Марта готова была убить Стефана-Николая — не за забывчивость, но за эту его улыбочку. Что он себе думает! Это шутки, что ли?!
Они в который раз обошли полянку, с которой всё начиналось. Рыжий, скрипучий песок, сгнившие колосья. Один в один как тогда.
И если честно, Марта была уверена: Стефан-Николай ничего не напутал.
А потом Чистюля нашёл и палку. Она лежала совсем не там, где должна была, тут и спорить никто бы не стал.
— И ладно, — наигранно бодрым голосом заявил Чистюля. — Ну а что? Нам же лучше. Морокой меньше, да?
— Кто-то нашёл их.
— Да, Стеф, кто-то нашёл. Или они сами взяли и зарылись обратно в песок. Или бродячие собаки… — Тут он запнулся, потому что, конечно, сморозил глупость. Зарыться обратно в песок кости действительно могли. Но вот собаки на поле бы в жизни не сунулись, это любой ребёнок вам скажет. — Да ладно, — злясь, добавил Бен, — не всё ли равно? Пропали и пропали.
Марта переглянулась со Стефаном-Николаем.
— В общем, ладно, — сказала она. — Возвращаемся.
Стеф покачал головой:
— Мы не можем. Это наша вина, мы их выкопали. Вы разве не слышали, что рассказывал дед? Теперь мы обязаны их найти. Марта, ты… ты ничего не чувствуешь?
Усталость — вот, что она чувствовала. Всё это должно был закончиться по-другому. Не так… глупо. Что бы там ни говорил господин Клеменс, никакого дела ей нет до костей, которые кто-то там нашёл.
Потому что драконовы кости берут себе не для того, чтобы потом вернуть: ах, это вы откопали, извините, я не знал. Их уносят, чтобы перепродать. Чтобы потравить в доме мышей, а на полях — долгоносиков и гусениц. Чтобы сварить забористую драковуху. Сдать, наконец, егерям.
Или подсыпать кому-нибудь вместо яда, такое тоже бывает.
— Пошли, — сказала ребятам Марта. — Пошли отсюда. Мне ещё уроки на завтра делать.
Чистюля пошёл сразу. Стефан-Николай долго стоял, смотрел им в спины — ох, она знала этот его взгляд, хуже той походочки. Но в конце концов даже Стеф сдался.
Они вышли к шоссе и двинули в сторону Рысян, на ближайшую остановку. Перешли мост, здесь у Бена развязались шнурки, и, пока ждали, увидели, как от города к полю подъезжают сразу несколько комбайнов, грузовики, трактор…
— Вовремя успели, — буркнул Бен. — Ты таки была права, будут убирать раньше срока.
— Солома нынче на вес золота. Слушай, Марта, а давай всё-таки как-нибудь на выходных ещё раз наведаемся сюда? Просто прогуляемся, проследим за ходом сельскохозяйственных работ. Для истрода пригодится, рефераты напишем, а? Марта? Ты меня вообще слышишь, Марта?
Марта его слышала. Но смотрела она сейчас на поле — и дальше, туда, где пшеница обрывалась, туда, где, отделённый от неё небольшой канавой, начинался лес. Лес был старый, деревья с чёрными и коричневыми стволами, узловатыми, толстенными, в нём пахло зверинцем и гнилой водой. Он клином вдавался в узкую полоску между полями и городом — а дальше, севернее, разбухал, раздвигался вширь, и никакие лесорубы, никакие краны и бензопилы не способны были повернуть его вспять, разве что — удерживать в пределах обозначенных границ. Речушка Недлинка, через которую и был переброшен мост, здесь, рядом с городом, выглядела смирной и неопасной, но несла она свои воды в лес, — и где-то там, в чаще, сливалась с громадной, могущественной Чертанной. А по ту сторону Чертанной уже начиналась чужая земля. Враждебная земля.
Марта привыкла к лесу, как привыкают к некрасивому памятнику за окном или к ссорам соседей. Он просто был, был всегда, стоял на горизонте и к её жизни не имел ни малейшего отношения.
До самого недавнего времени. До, точнее говоря, воскресенья.
Или — до того дня, когда отец уехал на заработки?..
Она смотрела на лес и пыталась представить, что находится там, за ним, — и в этот момент увидела силуэт на самой его границе. Белое туловище, четыре мощных ноги, узкие челюсти. Рог, похожий на клюв.
Марта моргнула от удивления — и фигура пропала. Если, конечно, вообще там была.
Вдруг пошёл дождь — хлынул, словно где-то наверху дёрнули за сливную цепочку. Чистюля взвизгнул, Стефан-Николай неожиданно засмеялся. Марта промолчала, пытаясь за трепещущей стеной воды различить — есть ли всё-таки там, у леса, что-то… кто-то.
