— Все, кроме одного, — за всех ответил Витек, — мы нигде прятаться не будем. Я уже сказал — это наш город.
Он вызывающе смотрел на Славку, готовый вступить в спор. Но тот вместо этого сказал:
— На Украине во время войны против поляков — это в ХVII веке было — нечисть напала на большое село. Там был наш охотник, он погиб сразу, по нему били всей силой. Тогда селяне перебили кучу этих тварей вилами, топорами и просто дубьем. Три четверти их погибло тоже, но нечисть в свое село они не пустили. Сами. Одни. Я это часто вспоминаю… Пошли воевать, ребята.
...В парке Ленку вновь охватило то ощущение ОТРЕЗАННОСТИ, которое она уже испытала ночью недалеко от вокзала. Странно: вроде бы и солнце светило, а в парке на аллеях, тихих и пустых, лежала серая мгла. Невидимая, наверное, простым глазом, похожая на расплывшуюся в чистой воде капельку черной краски: вроде бы и нет ее, пока не посмотришь на свет. Даже солнечный свет казался тусклым и неживым.
Витек затрудненно дышал от волнения за правым ухом. Это было немножко смешно. В самом начале пути, когда они только-только вошли в парк, Ленка попыталась обернуться, посмотреть, как остальные, но наткнулась на разъяренное лицо Славки, его голос: «Смотреть только вперед!» И поняла — это серьезно. Как на чеченской войне, где люди погибали — рассказывал один парень, выпускник их школы, которого приглашали в класс — не вовремя закурив или моргнув.
Дыхания Сереги она не слышала. Подумать только — Ольки нет! Ленка попыталась ее вспомнить подробно — и не смогла, хотя они сидели через парту. Олька «ботанела», раньше Ленку это злило до чертиков. А сейчас ее внезапно охватил гнев: кому она помешала? Кому помешала их с Серегой любовь?! Каким-то пещерным тварям, которые свалились в их город невесть откуда?! И вот теперь ее нет вообще, Ник, пытавшийся защищать Катюху — в больнице, и этот джентльмен с акульей пастью — Маардай — хочет устроить в Болотове Варфоломеевскую Ночь! А вот хрен ему.
Большой и толстый. Прямо с грядки.
Дыхания Славки тоже не слышно. Впрочем, он ведь не дышит вообще… А интересно, умеет он целоваться? 3а столько веков наверняка научился… Только вот губы у него, конечно, холодные. «Температура тела равна температуре окружающей среды…» Ленка вздрогнула, но не от отвращения, а от жалости. От такого бессмертия взвоешь. Хотя, он же не умеет чувствовать… и все-таки любит смотреть сны. Сны про то время, когда был ЖИВОЙ.
Ни один мальчишка из тех, с которыми она танцевала, слушала музыку или целовалась, не нравился ей так, как Ярослав, четырнадцатилетний нежить. Или даже нет: «нравится» было слишком обтекаемым словом. Тут больше подходило другое…
...Старик-бомж брел навстречу не спеша — одетый в невообразимое рванье, грязный, с большой авоськой в руке — собирал бутылки под скамейками. На подростков он не смотрел. Вот забрел дед, и не тронул его никто, хотя он, может, ночевал здесь — повезло.
— Лен, стреляй!!!
«В кого?!» — мелькнула ужасная мысль. Но лохмотья полетели прочь, и Ленка впервые увидела почти вплотную подобравшуюся тварь днем. Зрелище было омерзительным. Длинная серая шерсть дымилась в тех местах, где на нее попадал солнечный свет, из пасти текла слюна, буквально лилась с клыков, оскаленных в утробном рычании… «Аникс» Ленки щелкнул раз, другой, третий… рычание превратилось в беспомощный вой — и глаза девчонки не сумели уловить момент, когда оборотень распался, оставив после себя знакомую кислую вонь…
— Я же сказал — людей здесь нет, — спокойно заметил Славка. А Серега неожиданно прочитал:
Девочка Леночка шла через парк.
В кустиках ждал сексуальный маньяк.
Не было слышно ни крика, ни писка —
Молча пришибла его каратистка...
— Простите, пацаны, я вам типа до последнего не верил. Думал — лажаете.
— Какого хвоста тогда с нами поперся? — огрызнулся Витек. Судя по голосу, увиденное его напрягло.
— От тоски, — коротко отрубил Серега. — Дальше-то идем?
— Это парк, — недовольно заметил Славка.
— Мы уже поняли, — обнадежил его Витек. — Что еще?
— А то, что в парках нет леших. Сергей, ты веришь в леших?
— Теперь верю. А зачем тебе лешие?
— Тогда было бы кого расспросить, где у них логово… Не бродят же они все по кустам?
— А если бродят? — с сомнением поинтересовалась Ленка, не сводившая теперь глаз со своего сектора.
— Тогда бы мы уже встретили не одного, а полсотни… Плохо я это умею делать, ну да ладно.
Славка завозился сзади, послышался легкий серебристый звон — словно ногтем стукнули по краю тонкого хрустального бокала — и мимо Ленки по воздуху проплыл один из ножей Славки. Покачался и двинулся в сторону кустов слева, от дорожки.
— Иди за ним, — окликнул Славка. Предупредил: — Кстати, теперь они точно знают, что мы здесь.
Это подтвердилось почти тут же. Ленка и шагу не успела сделать — навстречу из кустов хлынули десятка два тварей. Девчонка успела разглядеть оборотней, летучих упырей, какие-то мохнатые клубки, выбрасывавшие во все стороны когтистые лапы. Двигались твари медленно и так, словно их кто-то гнал, но все равно выглядели опасными и омерзительными…
Подробностей короткого боя Ленка вспомнить не могла, да и не очень желала. Она стреляла, в упор, потом ее кто-то рванул за кольчугу — послышался гнусный вопль, сбоку мелькнул кулак Витька, сверкающий шипами… Слышно было, как Серега ругается матом — и вот они уже стоят возле тех же кустов. И ей хочется есть.
— Значит, точно идем, — Ленке уже надоело слышать только голос Славки, хотелось обернуться.
— Спереди напали! — крикнул Витек. — Ты зачем ее вперед сунул?!
— Она в кольчуге, — невозмутимо ответил Славка. — А спереди напали от отчаянья, мы рядом с логовом… Все, пошли. Лена, у тебя осталось двадцать две пули.
Он еще считал, сколько она выстрелила. Большой оригинал. За кустами оказалась поляна — небольшая, посреди нее стояла лавочка, с двух сторон зажатая обомшелыми пнями. Лавочку сюда с одной из центральных аллей притащила молодежь, считавшая, что лучше разбирается в том, каким должен быть парк.
— Так, — сказал Славка. Нож его медленно рыскал над поляной, словно потерявшая любимую кость собака. А потом Славка чудовищным прыжком метнулся вперед и обрушил удар обеими руками занесенного меча на один из пней, разваливая его надвое. Послышался визг, от которого засвербило в ушах, второй пень зашевелился, но в его серединке, как в мишени, выросла с коротким стуком стрела Витька… — Уводни, — удовлетворенно бормотнул Славка. — Это надо же, еще два. А вход где-то тут, где-то, где-то…
Бормоча это, он тоже рыскал по поляне… и вдруг оказался по пояс втянут под землю! Славка вскрикнул и сунул вниз руку, ожесточенно рубя наощупь. Остальные бросились ему на помощь — и с разных концов поляны вновь рванулись с дюжину тварей — в основном, оборотней, вытянувших вперед когтистые лапы.
Ленка успела выстрелить, но оказалась сбитой с ног мощным броском волосатого тела. Оборотень взвыл дурным голосом, однако у подбежавшего следом в волосатых капищах взлетела дубина. Подскочивший Витек врезал твари в грудину ногой — чемпиона мира по каратэ этот удар убил бы на месте, но оборотень только сложился пополам и надсадно закашлялся.
А вот распрямиться ему было уже не суждено — с перекошенным, едва ли не более страшным, чем морда оборотня, лицом Витек всадил ему в затылок шипастую перчатку, став похожим на миг на воина-храмовника из боевика «Миньон». Ленка выстрелом над плечом брата уложила еще одну тварь — и все опять кончилось. Серега помогал выкарабкиваться из тёмного лаза Славке — левую ногу охотника явно жевали.
— Как же ты типа… — начал Серега, но Славка отмахнулся:
— Пять минут. Вторые джинсы жалко… Сейчас пойдем вниз, там они будут активнее.
— По мне так и хватит активности, — заявил Витек. — Слав, вам за вредность молоко не дают?
— Мы энтузиасты, — то ли в шутку, то ли всерьез отрубил Славка, усаживаясь на траву и закрывая глаза.
«А ведь он вышел на поляну, хотя должна была я, — подумала Ленка. — Потому что знал — его раны мгновенно заживают,» — вернула она себя с небес на землю. И улыбнулась, подумав, что немного правды в ее первой мысли, наверное, есть.
Невозможно было понять, как заживают раны у Славки. Не как в кино — где показывают, как они затягиваются и все такое. Момент заживления оказалось так же невозможно уловить, как момент распада нечисти: просто вот только, что были, а теперь нет. Славка поднялся, покрутил ногой в лохмотьях и драной кроссовке, с непонятной улыбкой сказал:
— Дэвид Копперфильд[9].
Никто из ребят не понял, при чем тут знаменитый американский фокусник. А Славка уже нагнулся над дырой. Остальные, забыв об осторожности, столпились рядом. Особого страха никто не испытывал — он переплавился в возбуждение, какой-то нервный подъем.
