В тело А-ку впивались острые камни, лианы резали руки, мускулы плеч аж трещали, но он молчал, сцепив зубы. Молчал и тогда, когда Га-ав грыз лианы, яростно их дёргая. Он терпеливо ждал, пока Га-ав справится с лианами, а потом ещё долго лежал, неподвижно, потому что руки и ноги не хотели слушаться. И только когда кровь туго и болезненно запульсировала в жилах А-ку, пошатываясь, поднялся на ноги.
Сперва брёл медленно, держась рукой за спину Га-ава, и каждый шаг отдавался внутри болью. Потом, размявшись, побежал.
Он бежал и бежал следом за Га-авом, а на горизонте уже светлело небо. Вот-вот Великий охотник проснётся и выглянет из-за своей горы, и тогда чужаки увидят А-ку и кинутся за ним в погоню. Так что ему следовало подумать о том, чтобы расстояние между ними было как можно бо́льшим.
Остановился только тогда, когда уже совсем развиднелось. Но теперь над рекой, около которой ночевали чужаки, поднялся такой туман, что как А-ку ни всматривался, ничего не видел. Однако он понимал, что они быстро нападут на его след и кинутся вдогонку. Поэтому А-ку не стал задерживаться, а, немного передохнув, побежал дальше.
Он уже подбегал к горам, где жило его племя, когда, оглянувшись, увидел чужаков. Они были ещё очень далеко, однако упорно двигались вперёд. И было их очень много…
Племя уже не спало: оно тоже заметило появление чужаков. И стар и млад высыпали из пещеры и напряжённо всматривались вдаль, где мелькали чёрные фигуры. Лица у всех были хмурые и встревоженные, даже дети затихли, чувствуя опасность: то, что надвигалось из долины, было страшнее саблезубого тигра.
Когда А-ку подбежал, все сразу повернулись в его сторону. Первый охотник разгневанно выкрикнул:
— А-ку привёл чужих охотников!
И тут А-ку сообразил, что допустил непростительную ошибку: он не имел права бежать прямо к пещере, выдавать чужакам место стоянки своего племени.
— Они съели Ё-га, — пробормотал А-ку в своё оправдание. — Они хотели съесть и А-ку.
— А-ку привёл чужих охотников! — ещё более сердито закричал первый охотник, и ни в чьих глазах не увидел А-ку сочувствия, лишь осуждение и гнев. — А-ку надо убить!
— А-ку надо убить, — покорно повторил А-ку, чувствуя за собой огромную вину. Опустил руки и голову, готовый принять смертельный удар боевой палицы. И это поза покорности спасла его: взгляд первого охотника помягчел.
— А-ку умрёт в бою с чужаками, — сказал он уже не так гневно, и А-ку, счастливый от того, что племя простило его, ударил себя со всей силы в груд и выкрикнул:
— А-ку умрёт в бою с чужаками!
Первый охотник тем временем поделил своё племя на две части: здоровые и сильные мужчины, вооружённые боевыми дубинами и кольями, выступили вперёд, а дети, женщины и больные бросились собирать камни: потом они взберутся на скалу, нависавшую над пещерой, и будут бросать их во врагов.
У А-ку не было ни кода, ни дубинки. Он нашёл тяжёлый, острый кремень, несколько раз взмахнул им в воздухе, а потом присоединился к охотникам.
На некоторое время на поляне воцарилась тишина. Вверху, на высокой скале, застыли женщины и дети, внизу стояли хмурые охотники. Все смотрели в долину: чужаки были уже близко, они ни разу не сбились со следа, оставленного А-ку и Га-авом. Вспомнив о друге, А-ку взглянул вниз: возле нор было пусто. Собаки то ли попрятались, чувствуя опасность, то ли куда-то ушли. И у А-ку горько сжалось сердце: ему показалось, что Га-ав их предал.
Отвёл взгляд от нор, стал смотреть на приближающихся врагов.
Вот они достигли края долины, остановились. Увидели пещеру и охотников, завыли, размахивая дубинами и копьями. Охотники им ответили не менее яростным криком.
Потоптавшись на месте, видно, о чём-то советуясь, враги нырнули в кусты, которые густо росли перед поляной. Слышен был топот ног и треск кустов; они приближались. Вот из зелёной стены высунулось одно злобное лицо… второе… третье… выбираясь на поляну, чужаки сразу же строились плечом к плечу, и тогда на скале, нависавшей над пещерой, раздались крики, и вниз полетели камни. Несколько врагов сразу же упали, несколько зашатались, обливаясь кровью, остальные же ринулись вперёд. И тогда первый охотник, подняв над головой свою страшную палицу, с боевым кличем бросился на врага…
Сошлись посередине поляны — лицом к лицу, глаза в глаза. Высоко вверх взлетели дубины и колья и разом опустились вниз — вокруг закипел бой без пощады.
Стучали дубинки и колья, хрустели черепа, разлетались кровавые брызги. Хрип, топот, стон вдруг заполнили поляну, донеслись до скалы, на которой молча стояли теперь уже бессильные дети и женщины.
А-ку первым же ударом сумел попасть врагу прямо в голову. Тот повалился, выпустив дубину из рук, и А-ку, подхватив её, кинулся в самую гущу битвы. Он сыпал удары направо и налево, не замечая тех, что доставались ему, и кровь уже хлестала из рассечённой головы, и на спине кровавилась рана.
Битва растекалась по всей поляне, дробилась на отдельные поединки. Побеждённый враг ещё не успевал упасть на землю, а глаза победителя уже искали следующего.
Вот перед А-ку выросла кряжистая фигура с дубиной в руках. С хриплым выкриком метнулся чужак к А-ку, что есть сил махнул дубиной. А-ку моментально присел, и дубина свистнула у него над головой; чужак пошатнулся. А-ку выпрямился, замахнулся дубинкой. Но враг оказался опытным воином: его дубина была уже в воздухе. Дубины со стуком столкнулись, А-ку еле удержал свою в руках и сразу же отскочил, потому что враг уже готовился к очередной атаке. Он кружил вокруг А-ку, пытаясь ударить его в бок, но всё время натыкался на его дубинку. Потеряв в конце концов терпение чужак кинулся на А-ку — снова свистнула дубина, и снова А-ку ответил таким же ударом.
Так они сходились несколько раз, и А-ку чувствовал, что долго не выдержит. Руки начали неметь он непрерывных ударов дубины о дубину, пот заливал глаза, а он не мог даже его вытереть. А чужак яростно наседал на него, не оставляя его ни на минуту.
Тогда А-ку пошёл на хитрость: повернулся и побежал. Чужак с победным криком кинулся следом. Всем своим телом, незащищённой спиной ощущал юноша, как сокращается расстояние между ним и врагом, и когда снова свистнула дубина, он резко пригнулся, а потом, моментально развернувшись, ударил вслепую снизу вверх.
Глухо стукнула дубинка, треснули рёбра. Резко вскрикнув, враг пошатнулся, согнулся в поясе. Он шатался, пытаясь удержаться на ногах, а дубинка А-ку уже падала ему прямо на голову, раскалывая череп.
И когда враг, наконец, свалился, А-ку прыгнул на него и, подняв дубинку вверх, закричал.
То был крик победы, крик триумфа, крик юноши, который стал настоящим воином.
Придя в себя, огляделся. Сражение кипело ещё сильнее, враг всё яростнее наседал на охотников. Их становилось всё меньше и меньше, они медленно отступали под скалу.
На какое-то мгновение враждующие разошлись. Окровавленные, смертельно усталые, почти все тяжело раненные, стояли охотники под скалой, сбившись в тесную группу, и неминуемое поражение уже нависало над ними: врагов было гораздо больше. Враги снова строились плечом к плечу для последнего натиска, а вокруг валялись неподвижные тела, ползали и стонали раненные, и никто не обращал на них внимания. Вот чужаки, выстроившись, подняли вверх дубины и колья. Потрясая ими, они во всё горло завыли и двинулись вперёд. Охотники приготовились к последнему бою.
Высоко подняв дубину, стоял впереди первый охотник — кожа на голове содрана, кровоточат раны на плечах, на спине, перебитая левая рука бессильно повисла. Опираясь на кол, стоял на одной ноге другой охотник — на второй синело разбухшее колено. Ещё один всё время сплёвывал кровь: у него была раздроблена челюсть. Но никто не стонал, не жаловался на боль: все знали, что сейчас умрут, и готовились подороже продать свою жизнь.
А враг надвигался неумолимо и грозно. Он уже праздновал победу, лица чужаков аж светились от мстительной радости. Всё ближе и ближе подходили они, потрясая кольями и дубинами, и А-ку уже видел, с кем ему доведётся схватиться в последнем бою. Это был огромный чужак, весь заросший волосами: дикой, неодолимой силой веяло от его фигуры. Он шёл прямо на А-ку, подняв длинную тяжёлую дубину, мокрую от крови.
— А-ку сейчас умрёт, — сказал А-ку, поднимая свою дубинку.
И тут из кустов позади чужаков одна за другой начали вылетать рыжие молнии: Га-ав привёл стаю на помошь охотникам. Он летел впереди, оскалив острые клыки, и А-ку, не удержавшись, закричал изо всех сил:
— Га-ав! Га-ав!
И Га-ав тут же услышал его: круто развернулся и помчался в его сторону.
Страшная дубина уже опускалась вниз, когда Га-ав налетел сбоку и ударил. Это был любимый приём Га-ава: налететь, рвануть, отскочить. Под рукой чужака вдруг закровоточила рана, он пошатнулся. А Га-ав налетел ещё раз, теперь уже с другой стороны.
