Ознакомительная версия.
У маленьких кораблей большая служба. В детях они будят мечты о дальних островах и синих заливах, о штормах и пассатах. Они приносят иногда кусочек моря в такие края, куда ни разу не залетал морской ветер. Маленький мальчик возьмёт кораблик, проведёт пальцем по вантам, качнёт лёгонькие реи — и вот уже он не просто мальчик, а будущий штурман…
Маленькие корабли учат большому мужеству. Моряки с крейсеров и подводных лодок смотрят на модели боевых фрегатов и крепче помнят о грозной славе отцов и дедов…
А старым морякам эти модели приносят радость и утешение. Они напоминают о прошлых плаваниях, о славных временах и не дают уснуть морской гордости в старых сердцах…
Вот так… А ещё есть примета, что модели кораблей приносят удачу. Ты слышал про такой обычай: в портовых тавернах обязательно висят под потолком кораблики. Морякам, которые засиделись на берегу, такой кораблик напоминает: пора в океан. А тем, кто далеко от своей земли, он словно говорит: «Не горюй, дружище! Крепкий и надёжный корабль доставит тебя домой…»
Алёшка слушал, не перебивал. Всё было очень интересно. Алёшка подумал, что среди этих кораблей, в этом подвале, можно безвылазно прожить целый год и не соскучиться. Но он не мог жить здесь год, потому что завтра у Маши день рожденья. И больше целого малого флота Алёшку интересовал единственный кораблик, трёхмачтовый клипер-фрегат с корпусом орехового цвета.
Хранитель вдруг замолчал. Внимательно взглянул на Алёшку. Потом сказал:
— Заговорился я, извини. Какое же у тебя дело?
Алёшка нерешительно вздохнул.
— Вообще-то долгая это история…
Хранитель, кажется, обрадовался:
— Долгая? Ну и отлично! Тогда пойдём.
Он привёл Алёшку в незаметный угол, отгороженный шкафами. Это была словно небольшая комнатка. Здесь горела обыкновенная лампа, стояли обыкновенные стул и стол. А ещё был узкий клеёнчатый диван: наверно, из каюты. На столе Алёшка увидел электроплитку и эмалированный чайник.
Хранитель включил плитку, водрузил на неё чайник и сел на диван. Алёшку посадил рядом.
— Ну, давай рассказывай…
Алёшка никак не решался начать. От волнения он даже передёрнул плечами. А Хранитель забеспокоился:
— Холодно тебе? Тут у меня сыровато: подвал ниже уровня моря, вода кое-где просачивается сквозь стены. Вообще-то это не беда. Для кораблей морская влага только полезна. Я тоже привык. А вот ты как бы не продрог…
— Да нет, — сказал Алёшка. — Это я так…
И стал рассказывать.
Про Софью Александровну, про её шляпы и котов. Про клипер. И наконец про Машу. А когда кончил, Хранитель смотрел на него серьёзно и даже строго.
— Значит, хочешь подарить модель? — спросил Хранитель.
Алёшка кивнул.
— Хорошая мысль… Но ведь дарить можно только своё. То, что сам сделал, или, скажем, купил, или заработал. А разве клипер твой?
— Ну… Всё-таки Софья Александровна хотела подарить его мне…
— Хотела, но не успела.
— Да, но раз он уплыл, он стал ничей. А я пошёл искать.
— Но не нашёл.
— А разве он не здесь?
— Наверно, здесь, — сказал Хранитель. — В том-то и дело, что здесь, а не у тебя. Он сам выбрал сюда дорогу.
Алёшка помолчал, потому что боялся заплакать от обиды. Потом тихо сказал:
— У вас здесь тысяча моделей. А мне нужна одна. Неужели вам жалко?
Хранитель пожал плечами.
— Если правду говорить, действительно жалко. Но не в этом дело. У нас в музее строгие правила. Не могу же я отдать модель, если нет у человека доказательств, что это его кораблик. Есть у тебя доказательства?
— Доказательства? Какие? Я же всё рассказал… Только вот ещё…
— Что?
Алёшка зажмурился от смущения и выпалил с отчаянной решимостью:
— Я про этот клипер стихи написал!
— Стихи? — сказал Хранитель и забарабанил пальцами по колену. — Стихи — это серьёзное дело. Ну прочти.
— Я… сейчас…
Читать сидя было неловко. Алёшка встал, прислонился к шкафу. Отвернул лицо и хрипловато начал:
— Жил-был старый корабельный мастер… В общем, это начало такое. А называются стихи «Песня о клипере».
Жил-был старый корабельный мастер,
Молчаливый, трубкою дымящий.
И однажды сделал он кораблик—
Маленький, но будто настоящий.
Был фрегат отделан весь, как чудо,—
От бизани до бушпритной сетки…
Но однажды старый мастер умер,
И корабль остался у соседки.
Алёшка передохнул и стал читать спокойнее:
Что ж… Она его не обижала,
Пыль сдувала, под стеклом держала.
Только ей ни разу не приснился Голос шквала или скрип штурвала.
Что ей море, якоря и пушки?
Что ей синий ветер океана?..
Куковала, хриплая кукушка,
По стеклу ходили, тараканы…
Алёшка вспомнил обшарпанные обои, маленькие окна, пронафталиненный комод в полутёмном углу, и от жалости к кораблику голос у него зазвенел:
Среди шляпок, старых и затасканных,
Пыльных перьев и гнилого фетра,
Как он жил там — парусная сказка,
Чайный клипер — сын морей и ветра?
Что он видел тёмными ночами,
Повернув бушприт к окну слепому?
Ветра ждал упрямо и отчаянно?
Или звал кого-нибудь на помощь?
И проснулись влажные зюйд-весты,
Закипели грозовые воды.
Сдвинули потоки домик с места,
Унесли кораблик на свободу.
Он уплыл по золотым рассветам,
По большим закатам ярко-красным.
Пусть его хранит капризный ветер
На пути далёком и опасном…
— Вот… — сказал Алёшка. — Это пока всё. Конец я ещё не придумал.
Хранитель посидел, не говоря ни слова, щёлкнул пальцами, неторопливо поднялся.
— Что ж, Алёша… Конца ты ещё не знаешь. Потом напишешь. Больше спорить не будем. Клипер твой.
Алёшка молчал смущённо и обрадованно. Хранитель шагнул к столу, потрогал чайник.
— Согрелся. Давай поужинаем. Потом укладывайся. Переночуешь, а утром домой.
— Но я же могу опоздать!
— Вряд ли. Ну-ка, покажи билет… Нет, брат, с таким билетом никуда не опоздаешь. Садись к столу.
Алёшка был очень голодный. Он съел две булки с колбасой и маслом, выпил три стакана сладкого чая. Навалилась на него ватная усталость. И только одна мысль беспокоила Алёшку: «Где же кораблик?»
Хранитель принёс и развернул раскладушку. Дал Алёшке рыжее мохнатое одеяло.
— Ложись. Я сейчас… — и вышел.
Алёшка лёг. Над ним, высоко, было маленькое оконце, в которое смотрели две белые звезды. Пахло морем и мокрыми береговыми камнями — совсем не так, как обычно пахнет в подвалах. Алёшка зажмурился и сразу представил, что лежит он среди скал, у самой воды. «А маленьким кораблям кажется, наверно, что они стоят в гавани», — подумал Алёшка.
Вернулся Хранитель. Он принёс и поставил на стол модель клипера. Алёшка благодарно улыбнулся.
— Послушай, — сказал Хранитель. — А ты уверен, что у Маши ему будет лучше, чем в музее? Здесь он среди кораблей. Свой среди своих. Днём сюда приходят сотни мальчишек и моряков. Они радовались бы, глядя на него… А Маша будет радоваться? Будет его любить?
— Будет.
— Ты уверен, что не ошибся?
— Я уверен.
— Ну, спи…
Солнечный луч был тёплый и пушистый, как котёнок. Он прыгнул в оконце и разбудил Алёшку.
Хранителя не было. В углу стучали корабельные часы с медным ободком. Стрелки показывали семь.
Алёшка вскочил. Клипер стоял на столе. Рядом лежал Алёшкин Зелёный Билет. Красным карандашом, твёрдыми буквами было написано на краю билета — «ЖЕЛАЮ УДАЧИ».
«Спасибо», — подумал Алёшка.
Тут же лежала половинка батона, стоял на плитке тёплый чайник. Но есть не хотелось. Алёшка взял клипер и по длинному, уходящему вверх коридору вышел на улицу.
Улица лежала в тени. Она была старинная и такая узкая, что небо вверху казалось щелью. В этой синей неровной щели между острыми треугольниками крыш пролетали жёлтые облака. Очень маленькие и быстрые.
«Значит, вверху есть ветер, — подумал Алёшка. — Но почему облака летят в разные стороны, одни туда, другие сюда, третьи вообще неизвестно куда?»
Небольшой ветерок пробежал и по улице. Паруса у клипера надулись, и он потянулся вперёд, будто улететь хотел. Но Алёшка держал кораблик аккуратно и прочно.
Он шагал мимо серых и розовых домов, мимо крылатых каменных львов, под скрипучими жестяными вывесками и старыми фонарями. Вспомнил Алёшка, что не спросил у Хранителя, как пройти на станцию, но не стал жалеть об этом. До сих пор дорога сама приводила его куда надо.
Улица была извилистая: за поворотом опять поворот, и всё дома, дома… И вдруг Алёшке показалось, что синяя щель неба упала до земли и надвое расколола город. Это в конце улицы сверкнуло море.
Ознакомительная версия.
