— Сильный магический талант, — отозвался Фреди, — принесет мало пользы, если его не развивать усидчивостью и трудолюбием. Сильный — не означает непобедимый. Поэтому «хорошо» — это объективная оценка для сильных способностей.
— Ясно… — протянул Ромка, недоверчиво косясь на Фреди. Такое объяснение, видимо, было ему не по душе. Он всегда был уверен, что с его способностями уж как-нибудь можно обойтись без усидчивости и трудолюбия.
— Ну ладно, — продолжил Ромка, но уже не таким бодрым тоном, как прежде. — «Единорог» — «содержательно». «Содержательно» — это хорошо или так себе?
— Единорог — символ чистоты и мудрости, — не уставал пояснять Фреди. — Поэтому «содержательно» — это больше, чем «так себе», и даже больше, чем просто «хорошо».
— И последнее, — с горделивым видом выпрямившись в кресле, произнес Ромка. — Это, господа меченосцы, в текущем учебном году должно нам льстить и давать чувство превосходства над златоделами и белорогими, потому что наивысший бал на два предстоящих полугодия — «Лев». Не слышу аплодисментов.
Меченосцы, сидящие в гостиной, со смехом взорвались бурными овациями.
— Так-то лучше, — просиял Ромка. — Думаю, пояснять, почему «Лев», цитирую из списка: «наивысший уровень мастерства», не нужно. Это и так понятно. Ведь лев — это…
— Лев — это царь зверей — и точка, — напыщенным тоном перебил его Берти и уже более мягким, протяжным, даже несколько вальяжным голосом добавил: — Мы, конечно, не звери, а мирные маги, но… если по аналогии, то…
— Вот именно! — горячо поддержал его Ромка.
— А среди нас Львы есть? — спросила Кристина, явно не пропускающая в «Троллинбургской чернильнице» ни одного астрологического прогноза на предстоящую неделю.
— Есть, — коротко ответил Берти.
— Ты, что ли? — уточнила Кристина.
— Нет, не я, — отрицательно качнул головой Берти. — Он.
Берти указал рукой в направлении своего старшего брата.
— Странно, — состроила недоверчивую гримасу Кристина. — Для Льва… Нетипичный.
— Да он только притворяется рохлей! — с заметной иронией воскликнул Берти, делая вид, что вступается за брата. — А на самом деле…
— Берти! — резко одернул Фреди, сдержанным, но строгим взглядом окинув младшего брата.
— Во! Видала? — оживленно округлил глаза Берти. — Рычит.
Кристина с Анжелой засмеялись.
— А ты говоришь… — с довольным видом растянулся в улыбке Берти, заметив, что старший брат тоже слегка улыбнулся его шутке.
— Да, кстати! — воскликнул Мишка Мокронос. — Какое слово на этот раз тут зашифровали, а? Кто-нибудь пытался прочесть?
— Да что тут пытаться? — отозвался Ромка, опустив глаза в свой пергамент. Но спустя пару секунд озадаченно поднял голову. — Ерунда какая-то получается. «ЛЕГНАРОГ» — набор букв.
— Не может быть! — воскликнула Белка, живо бросившись читать заглавные буквы. Но и она, подняв голову, растерянно посмотрела вокруг. — И правда. Не получается.
— Что ж это, у них в этом году фантазии не хватило, что ли? — разочарованно протянул Мишка.
— А может, это необязательно? — предположила Белка. — Ну не складываются буквы в слово и не надо…
— Складываются, — твердо сказал Фреди, и все взгляды тут же устремились на него.
Фреди зачем-то осторожно глянул на Милу, но быстро отвел глаза.
— Буквы складываются в слово. Просто читать их нужно наоборот: начинать не с наивысшего бала, а с наименьшего.
Все тут же вернулись к своим спискам.
— Получается! — первой воскликнула Белка и, вскинув вверх руку, радостно улыбнулась. Но в ту же секунду улыбка сошла с ее лица, и она растерянно посмотрела на Милу.
Но Мила уже знала, что так поразило Белку, поэтому не удивилась перемене в ее лице. Глядя на свой пергамент, Мила еще раз прочла по заглавным буквам получившееся слово: «Г-О-Р-А-Н-Г-Е-Л». Это было не просто слово. Это было имя — Горангель.
— Мягкого знака не хватает, — тихо и как-то невпопад сказала Белка, не отводя от Милы жалостливого взгляда.
— На мягкий знак нет созвездий. На мягкий знак вообще слов нет, — спокойно пояснила Мила.
Она слышала, как Белка тихо шмыгнула носом, и краем глаза увидела, как Ромка тут же ткнул ее локтем в бок.
— В Троллинбурге умеют хранить память об ушедших, — сказал Фреди и тоже спокойно посмотрел на Милу. — Так надо.
Мила кивнула.
Все как-то сразу замолчали и принялись тихо заниматься каждый своим делом. Зашуршали тетради, послышалось царапанье перьев о бумагу. Все головы были опущены вниз — никто даже не переглядывался.
Мила молча встала и, стараясь делать вид, что ничего особенного не происходит, вышла из гостиной…
Ромка нашел ее на заднем дворе Львиного зева.
— Ты как? — спросил он, присаживаясь рядом с ней на траву.
— Нормально, — ответила Мила.
Ромка минуты две помолчал, затем сказал:
— Жаль, что это случилось.
Мила согласно кивнула.
— Да, жаль. Но его не вернешь. Однако это мне кое о чем напомнило.
— О чем? — заинтересовался Ромка.
— Фреди прав, в Троллинбурге умеют хранить память об ушедших. И еще раз прав — так нужно. А я… Я начала забывать…
— О чем ты? — непонимающе смотрел на нее Ромка.
Губы Милы сложились в жесткую линию.
— Несколько дней назад у меня было видение. А я даже забыла подойти к профессору Чёрку, спросить насчет тех символов, что видела. — Мила глубоко вздохнула и решительным взглядом слегка прищуренных от блеска заходящего солнца глаз посмотрела на горизонт. — Я подойду к нему завтра же, чтоб он помог мне разгадать мое видение. Я не допущу, чтобы в следующем году в школьных оценках появилось еще одно имя.
Глава 5
Знаменитый лицедей и его сфинкс
Но когда на следующий день утром Мила заглянула в расписание, чтобы узнать, когда у меченосцев очередной урок тайнописи, то оказалось, что только через неделю. Она не поленилась и посмотрела расписания белорогих и златоделов на текущую неделю — та же история. Сдаваться Мила не собиралась и еще перед уроками решила заглянуть в учительскую. Кроме профессора Мнемозины — преподавателя истории магии, там никого не было, и Мила поинтересовалась у нее, где можно найти профессора Чёрка.
— Профессор Чёрк? — тоненьким голоском переспросила Мнемозина. — Его до конца недели не будет — международный симпозиум криптографов. Насколько мне известно, он вернется к выходным. А что вы хотели, госпожа Рудик?
— Вопрос по домашнему заданию, — нашлась Мила, поникшая от огорчения.
— Похвально, — улыбнулась Мнемозина, — когда учащиеся не ленятся лишний раз обратиться к преподавателю за советом. Насколько мне известно, профессор Чёрк всегда с охотой принимает учеников у себя дома. Зайдите к нему в субботу — уверена, он к тому времени уже вернется. — Она встала из-за стола, взяла в руки пару толстых книг и подошла к Миле. — А теперь пойдемте — у вас сейчас как раз моя пара.
Шагая за Мнемозиной к башне Геродота, Мила беспощадно ругала себя, что в первый учебный день упустила удобный случай и не подошла после урока к Чёрку. Как она могла поступить так безответственно? И какой умник придумал организовывать симпозиумы в начале учебного года?
Когда она вошла в класс вслед за Мнемозиной, Ромка и Белка уже сидели на своих местах.
— Ну что, — встретил ее вопросом Ромка, — нашла Чёрка?
Мила угрюмо покачала головой.
— Уехал на симпозиум. Вернется в субботу.
— Догадываюсь, что в субботу у него будут гости, — предположил Ромка.
Мила кивнула.
Темой первого в этом году урока истории магии была жизнь графа Дракулы. Профессор Мнемозина увлеченно повествовала об ужасных событиях многовековой давности, о кровавых войнах и великом проклятии правителя Трансильвании.
— То проклятие, которое было наложено на жестокого и кровожадного правителя колдунами, что охраняли Трансильванию от зла, — не первый случай, — детским голоском вещала Мнемозина, теребя от увлеченности бахрому на своей белой шали. — Колдуны тех мест — единственные в целом мире — владели тайной этого проклятия — умели превращать людей в оборотней и вампиров, карая их за злодеяния. Однако прежде люди, которые становились жертвами одержимых проклятием существ, либо долго болели, либо умирали. Но не таков был граф Дракула, чтобы довольствоваться уготованной ему участью. Он решил наказать колдунов, которые обрекли его на ужасное бессмертие, и придумал худшее наказание — поделиться своим проклятием с невинными. Он нашел способ превращать своих жертв в оборотней и вампиров, и они становились его слугами, его потомками, его легионом.
Мила сидела за партой, опершись подбородком на руки, и рассеянно слушала Мнемозину.
«Прямо как Многолик, — внезапно пришло ей на ум. — Мало ему было убить Горангеля у меня на глазах, мало было сделать меня убийцей, напав на меня и приняв огонь на себя, и вот: теперь, оказывается, он может быть моим отцом. Ну, чем не проклятие?»
