— А если не разгадаешь загадку? — недоверчиво спросил Мишка — мысль о дурных привычках сфинксов не давала ему покоя.
Лучезарный призадумался.
— Ну… что я могу вам сказать… — Он задумчиво склонил голову набок. — Это зависит оттого, в каком настроении он пребывает. А фантазия у него… гм… поистине царская. — Профессор ободряюще улыбнулся. — Но, например… Разорвать в клочья…
Мишка с заметным волнением сглотнул.
— Скинуть с высокой скалы, — продолжал перечислять профессор.
Костя Мамонт бросил на своего друга Илария взгляд «последней надежды». Иларий косо глянул на него и, отстранившись, покрутил пальцем у виска.
— Оторвать голову…
Анжела, Кристина, а за компанию с ними и Белка хором ахнули.
— Вырвать когтями глаза из глазниц…
Яшка Берман почти окончательно сполз под стол.
— Все это… э-э-э… совершенно исключено, — как ни в чем не бывало подытожил профессор Лучезарный, не замечая, что половина класса находится в предобморочном состоянии. — Исключено, поскольку просто-напросто недостойно его царственной особы.
Меченосцы все дружно, как один, с облегчением выдохнули.
— Но предсказать, как он поступит, невозможно. Может забросать тухлыми яйцами, как поступают с плохими актерами. — Лучезарный выпрямился в кресле и весь вдруг преисполнился самодовольства. — Со мной, разумеется, такого никогда не случалось, — гордо уточнил он. — Как вы сами понимаете, такое и в мыслях допустить невозможно.
Мишка Мокронос с готовностью закивал. Он был так рад, что сфинкс Лучезарного обладает такими царскими достоинствами, которые не позволяют ему разрывать на части ни в чем не повинных малограмотных детей, что готов был согласно кивать, пока голова не отвалится.
— А где мне только не приходилось выступать… — в очередной раз закатив глаза к потолку, утомленно выдохнул Лучезарный.
— Профессор, расскажите!!! — потребовали Анжела с Кристиной, с восхищенными улыбками на лицах.
— Ну что ж… — начал Поллукс Лучезарный и перебросил ногу на ногу, чтобы поменять их местами. Пряжки-пирамидки, конечно же, эффектно мелькнули в воздухе. — Чаще всего выступать приходится перед обыкновенной публикой во Внешнем мире — они называют меня иллюзионистом. Они так трогательно убеждены, что облики, в которые я перевоплощаюсь, — это реквизит, сплошная бутафория. Правда, рукоплещут и цветами одаривают щедро.
Но иногда я выступаю и в волшебном мире. В Троллинбурге, например, или в Фивах — волшебных, разумеется, — в иных городах мира По-Ту-Сторону. Жаль, что их немного. Ведь только в волшебном мире зритель способен оценить мои перевоплощения по достоинству, потому что он знает: то, что происходит у него на глазах, — реальность, а не бутафория, уникальное дарование, которым обладает редкий маг в наше время…
Лучезарный на последней фразе вздохнул с легкой грустью. Анжела и Кристина вздохнули тоже. Белка издала жалостливый звук, готовая прослезиться от сочувствия к профессору Лучезарному, чей выдающийся талант так немного людей могут оценить по достоинству. Иларий Кроха второй раз на протяжении урока покрутил пальцем у виска.
А Мила подумала, что от этого профессора искусства метаморфоз, в отличие от предыдущего, вряд ли можно всерьез ожидать каких-либо колоссальных злодейств.
* * *
— Это мало напоминало урок, верно? — спросил Ромка, когда они шли с искусства метаморфоз. — Целый доклад на тему: «Кто лучезарнее всех на свете» и ни слова о метаморфозах.
— Но это же был первый урок — ознакомительный. Он просто хотел с нами поближе познакомиться, — решила заступиться за лицедея Белка.
— Ага, — скептически фыркнул Ромка. — Клянусь чем угодно, что он никого из нас по имени не запомнил. Пойди-ка, спроси у него, как тебя зовут. Представляю, как ты его озадачишь.
Белка ничего не сказала в ответ, в глубине души понимая, что Ромка, скорее всего, прав.
— Эй, смотрите! — воскликнула Мила, которая бесцельно пялилась по сторонам, пока друзья спорили между собой. — А это не сфинкс там?
Ромка и Белка подняли головы.
— Точно, — подтвердил Ромка. — Он.
Белка вдруг ахнула.
— Ой, а с ним рядом профессор Лирохвост!
Ребята подошли ближе. На площадке возле лестницы, ведущей в одну из башен замка, стоял сфинкс. Прямо перед ним топтался профессор Лирохвост, по-видимому, только что спустившийся из башни. Он делал шаг то в одну сторону, то в другую, но без толку — сфинкс стоял у него на пути и явно не давал пройти.
Ребят в этот момент догнали Иларий Кроха, Костя Мамонт и Яшка Берман. Мила быстро окинула взглядом широкий коридор: старшие златоделы, младшие белорогие — все взгляды были прикованы к сфинксу.
— Что происходит? — спросил Иларий.
— Тсс! — отмахнулась от него Белка.
Иларий косо глянул на нее и пожал плечами, а потом посмотрел туда же, куда и все.
— Не могли бы вы оказать милость… — начал Лирохвост, намекая на то, что сфинкс загораживает ему дорогу.
— Я достаточно милостив, — довольно резко ответил сфинкс, грозно окинув профессора своим лиловым взором.
— Э-э-э… Н-да… — опешил Лирохвост и нерешительно улыбнулся. — Я просто хотел бы пройти.
— Я уйду с дороги, но только если дашь ответ на мою загадку, — заявил сфинкс.
— Загадку? — удивился профессор.
— Если не хочешь слушать загадку — возвращайся в башню, — безапелляционным тоном добавил сфинкс.
Лирохвост растерянно оглянулся в сторону лестницы.
— Позвольте, но мне не нужно в башню! — искренне изумился профессор. — Я только что оттуда.
— Тогда выслушай меня и дай верный ответ, — стоял на своем сфинкс.
Профессор беспомощно развел руками и, неуверенным жестом пригладив собранные в хвост белесые волосы, произнес:
— Ну… если вы настаиваете…
— Эта загадка как раз по тебе, — быстро отреагировал сфинкс. — Слушай же:
Инструмент этот славный известен давно.
Нарисую я в красках о нем полотно.
Хоть не создан он был, чтобы беды нести,
Можем горьких следов мы немало найти.
Был учитель один — принял смерть от него.
Был один музыкант — ослепили его.
А другой музыкант, хоть и богом он был,
От героя загадки позора вкусил.
А четвертый — сатир — состязаться решил,
Но без кожи остался несчастный сатир…
Сфинкс сделал паузу, медленно прошелся из стороны в сторону перед Лирохвостом с мечтательным выражением на лице, которое только больше придавало его виду загадочности, и мелодичным голосом продолжил:
Только гневное слово о том инструменте мы скажем едва ли.
Ведь, когда он играл, даже боги прекрасным тем звукам внимали.
Сфинкс снова замолчал, потом опустился на все четыре лапы и с крайне дружелюбной улыбкой обратился к Лирохвосту:
Тот, кто с музами дружен, легко даст ответ:
Как называется сей инструмент?
— Трудная загадка, — взволнованно хмурясь и переминаясь с ноги на ногу от переживаний за профессора Лирохвоста, посетовала Белка.
— Нет, — покачал головой Яшка и, безмятежно улыбнувшись, поспешил успокоить Белку: — Совсем не трудная.
— Правда? — с надеждой вскинула на него глаза Белка.
Яшка закивал.
— Надеюсь, — вздохнула Белка.
— Да чего ты переживаешь? — спросил Ромка над ухом Белки. — А даже если и не разгадает — что сфинкс ему сделает? Этот… лучистый… то есть Лучезарный, он что о сфинксе сказал? Рвать горемычных пианистов на части — это ниже его фараоновского достоинства.
Белка смерила Ромку холодным взглядом, не желая оценить по достоинству его юмор.
Профессор Лирохвост тем временем скрестил руки на груди и задумчиво склонил голову набок.
— Право… надо подумать, — изрек он.
Сфинкс терпеливо улыбался.
Профессор глубоко втянул в себя воздух и изящно взмахнул рукой, не выходя из легкой задумчивости.
— Ну… может быть, флейта или свирель… — произнес он, словно разговаривая с самим собой. — Что-то знакомое. Я сейчас непременно вспомню…
Но тут все заметили, что сфинкс перестал улыбаться, и выражение его лиловых глаз изменилось.
— Это неправильный ответ, — громогласно заявил он.
Глаза профессора Лирохвоста округлились от неожиданности.
— Но, постойте… Я просто размышлял вслух. Это был не ответ…
Однако сфинкс его уже не слушал. Он поднял голову, словно желая посмотреть на потолок. Но потолок явно его не интересовал, потому что глаза сфинкса закрылись, а рот, наоборот, открылся. Золотые губы начали медленно растягиваться. Они растягивались все шире и шире, и вскоре рот сфинкса стал напоминать огромную черную дыру.
— Что это? — со слезами в голосе пробормотала Белка.
