нет, ни денег на проезд, ни времени особо. И самое главное – Настя, может, и не помнит ничего. Кто-то ею – вернее, учеником воина с лицом Макса, – играет. Может, не первый раз. Может, Настю убили уже – раз, или три, или пять. В игре ведь, похоже, время гораздо быстрее идет. Макс ещё неделю назад в настоящем был, картинки вон вешал, а потом в игре с полгода провёл. Для Насти, может, тоже полгода миновали. И пока Макс до Зотова доберётся, ещё полгода минует. А она ведь в игру совсем неопытной попала, ни правил не знает, ни локаций с героями, ни особенностей. У неё от памяти дырка уже, поди, и в эту дырку конец света и булькнет – с Настей вместе.
И получается, Макс её сгубил. Обманул, подставил, заставил погибнуть. Убил, если коротко и честно.
Мысль выйти на разработчиков игры и уговорить их отменить перезапуск Макс отбросил. Как разработчиков найдёшь, где? Допустим, письмо можно написать, вон контакты внизу сайта висят. Для простого-то письма Максовых познаний в английском хватит. Но вряд ли эти письма начальство сайта читает. А даже если прочтут – разве поверят? Хотя, может, и поверят. Может, эти начальники сами игру такой коварной и сделали, специально. Случайно эту ловушку с музыкой разве смастеришь? Значит, без толку к ним стучаться.
И стучать без толку, в полицию там и так далее. Точно не поверят. А поверят – так что сделают-то? Допустим, будет всё как в кино про киберполицию: наши Интерпол поднимут, тот какую-нибудь местную полицию, она всех арестует, всё такое. Так не бывает, но, допустим, на сей раз случится. Но не в течение суток ведь – это уж стопудово. Недели уйдут. А поздно будет уже завтра.
Макс снова заплакал. Полинка всполошенно закудахтала и убежала – кажется, открывать дверь, в которую позвонили.
Получается, нет надежды ни на кого, продолжал размышлять Макс. Только на себя. А на себя у Макса какая уж надежда? Всё, что смог, – это сперва себя загубить, потом соскочить и девчонку вместо себя подставить. Хорошую девчонку, кстати.
Значит, выход только один – хотя бы её спасти. Дождаться, пока Настька вернётся в зону доступа, схватить её, подтащить к ловушке и устроить обратный обмен. Маму вот только жалко. А я всё равно её не помню, беспощадно подумал Макс. Внутри от этой мысли всё стало холодным и тесным, и Макс поспешно прыгнул к другой мысли: а если Настька совсем память потеряла? Ну, ничего. Тут к этому уже морально готовы – Полинка, по крайней мере.
Лишь бы от компа не отгоняла, пока Настя в доступ не вернётся. И трындела бы поменьше – что случилось да что случилось, расскажи да расскажи. Ещё и Нестеров припёрся, в углу сел, смотрит, ждёт, что расскажу.
А что я расскажу-то?
Макс прерывисто вздохнул и рассказал.
Не всё, конечно, в дурку ему всё-таки не хотелось. Макс изложил историю, в которую и сам мог поверить – и даже хотел бы поверить. Эта история была простой и нестыдной. В этой истории он был обычной девочкой Настей, которая вчера сунулась в игру, узнала, что один из персонажей считает себя живым человеком, высосанным из реальности, а сейчас вот проверила – и да, многое подтвердилось: есть такой живой человек. Валяется в больничке другого города и, похоже, там и останется. Потому что времени нет – сотрут его личность скоро вместе с нынешней версией игры.
В этой истории не было ни подлости, ни слабых мест. Никто никого не обманывал и не заманивал, просто девочка переживала за почти незнакомого мальчика, но ничего сделать не могла. Успокойтесь и дайте мне дождаться его возвращения.
– Зачем? – спросила Полинка.
До этого она ещё многое сказала. Потребовала показать МэдМакса, сказала, что симпатичный, попереживала за его, Макса, судьбу, спросила, а что он сказал, а как себя вёл и как вообще всё случилось. Предложила позвонить родителям Макса, или в больницу, или в школу, или разработчикам игры, или в Кремль. У Макса сил не было отвечать, да этого и не требовалось – Нестеров грубо обрубал большинство идей на взлёте. Полинка говорила «сам дурак, что бы понимал» – и выдвигала новую идею.
Вопрос «Зачем?» был неожиданным. Макс уже понял, что Полинка всегда про всё твёрдо знает, зачем, почему и кому что-то надо или не надо.
– В смысле? – уточнил он. И сообразил.
Полинка ещё не начала объяснять, а Макс уже понял, что фиговая у него история-то. В этой истории совсем не требовалось сидеть и ждать. Достаточно было поплакать и разойтись.
Но Полинка не стала этого объяснять. Она спросила:
– У тебя паспорт с собой?
– Зачем?
– Чего тупишь-то. Поезд наверняка есть, ща глянем, билет сразу закажем. Двинься.
Макс, открыв рот, смотрел на Полинку. Потом поспешно принялся вытирать лицо ладонями и рукавом, чтобы взяться за поиски самому, но Полинка отпихнула его вместе с креслом и склонилась над клавиатурой.
– Во, поезд есть, уходит в полдесятого, в пять утра там будешь – норм?
– Н-норм, наверное, – сказал Макс нерешительно, подкатываясь обратно и вглядываясь из-под Полинкиного локтя. – Только это, у меня денег нет.
– У меня есть, вчера надарили, потом вернёшь… как сможешь, – отрезала Полинка, помедлив. И с досадой воскликнула: – Блин блинский, нет билетов. Или не продают уже, если до отхода осталось… Ёлки. Мы ж опоздаем!
Полинка вскочила. Макс заметался по комнате. Он, насколько помнил, никогда не покупал никаких билетов, не садился без сопровождающих на поезд или в самолёт и не ездил один дальше черты города. Макс просто не знал, как это делается, и теперь впадал в ужас от того, что делать почти уже и нечего, опять.
– Стоять, – хмуро сказал Нестеров. – Пошли со мной.
– Так стоять всё-таки или пошли? – осведомилась Полинка.
А Макс спросил:
– Куда?
– Пошли, сказал.
Макс растерянно оглянулся на Полинку. Полинка заявила:
– Я с тобой.
– Ну-ну, – сказал Нестеров. – Ладно, ждите у подъезда, я через пять минут буду.
– Ты куда вообще? – успела крикнуть Полинка.
Но дверь уже захлопнулась. Теперь уже Полинка растерянно посмотрела на Макса, пожала плечами и сказала:
– Ну пошли посмотрим, чего он там придумал.
Нестеров подъехал, когда Полинка уже начала ругаться. Подъехал с рычанием и треском, лихо стащил шлем и небрежно сообщил – и тут же прокричал, потому что никто его небрежного не услышал:
– Махом до вокзала долетим, десять минут!
– Где моцик спёр? – спросила Полинка, обходя его кругом.
Это был не моцик, а мопед с четырёхтактным движком на полста кубиков и максимум на пять «лошадок», но Макс благоразумно промолчал. Он пытался понять, что меняет
