— Прямо сейчас?! — подпрыгнул Саша. Вот когда он покажет этому задаваке Левандовскому!
— Конечно. Говори просто: «Не хочу учиться, а хочу быть…», — и ты сразу отправишься туда, куда захочешь.
— Что-то мне не нравится эта фраза, — задумался Саша. — А нельзя ли какие-нибудь другие слова?
— А что такое? — удивилась банка.
— Знаете, — замялся Саша. — Что-то не по душе мне они…
— Но, если разобраться, это ведь правда, — забормотала банка. Видно, там, на их планетах, все такие страшные зануды. — Ты ведь хочешь сразу кем-то стать, правильно?
— Правильно-то правильно, — согласился Саша, стараясь растолковать им, что не так это и правильно… Но, видно, их головы были устроены по-другому, и поэтому им трудно было что-то втолковать. — А может, сокращенно? Ведь у нас, на Земле, вы это, наверное, заметили, все принято сокращать. Вы, например — НЛО.
— Хорошо, — согласилась межпланетная банка.
«Наконец эти кильки в томате поняли» — обрадовался Саша, а потом испугался. Но банка не отреагировала и, как ни в чем не бывало, продолжала:
— Пусть будет так: «Не хочу, а хочу…»
— Это мне подходит, — обрадовался Саша. — Теперь все, прощайте.
— Будь здоров, СК, — пожелала банка на прощание.
— Что еще за СК? — приостановился Саша.
— Это сокращенно — Саша Куликов, — торжественно произнесла банка, и Саша расплылся в улыбке.
Он расчистил ногами полянку от мусора, хотя такого указания из банки не поступало.
Банка затаенно молчала. Потом спросила:
— И это все? Ты именно об этом мечтал?
— Вот еще, — обиделся Саша. — Это порядок такой. Сначала надо подготовиться. Вот теперь я, кажется, готов.
Саша осмотрелся. Пенсионеры грелись на солнышке, и можно было взлететь отсюда хоть на Марс — никто бы не заметил. Мамы неотрывно смотрели за своими ребятишками и возбужденно пересказывали соседкам, что уже умеют их дети.
— Не хочу… — начал Саша и приостановился с непривычки. — Не хочу, а хочу быть полярником!
Все вокруг потемнело. Темнота становилась все гуще и гуще. Казалось, света больше не будет вообще. Потом Сашу подняло и понесло куда-то. Понесло и закрутило.
Наконец ноги его оказались на чем-то твердом. Саша со страхом раскрыл глаза и чуть не ослеп от белизны. У него под ногами хрустел снежок.
Льдина! Настоящая льдина, как мощный пароход, качалась на океанском просторе.
Уже не Сашка и не Саша, а Александр Петрович, бородатый полярник, стоял на своей дрейфующей станции. Саша тихонько присмотрелся к своей бороде. Она была самой настоящей! Это обрадовало его не меньше, чем льдина.
Кругом была вода. Вдали она казалась синей, но вблизи льдины зеленела глубина.
— Хорошо! Расчудесно! — Саша чувствовал себя героем-полярником. Он был уже готов возвратиться домой, чтобы выступить по телевизору.
Как бы назвать передачу? Встреча пионеров в телевизионной студии со знаменитым полярником!
Это по первой программе. А по второй — концерт по заявкам знаменитого полярника. Есть же еще и третья…
Тут Саше пришлось немного отвлечься. В палатке запищала морзянка. Вскоре оттуда выбежал радист. Он удивленно посмотрел на Сашу, протягивая радиограмму. Тогда и Саша заметил под своей бородой пионерский галстук. Он быстро затолкал его под куртку.
На бумаге чернели тире и точки. Вот незадача! А ведь азбуки Морзе Саша и не знал.
— Читай сам, а то я в палатке очки забыл! — сказал Саша, подражая своей бабушке, которая, действительно, без очков не могла читать.
Радист понимающе кивнул головой и бережно забрал радиограмму.
Она зашелестела на ветру, забилась в его руках, как птица.
— Просят сообщить нашу широту и долготу, Александр Петрович.
Саша присмотрелся к радисту и с удивлением узнал в нем своего главного соперника на этом свете — круглого отличника Левандовского. Не может быть! Но как похож…
— Так как же? — забеспокоился радист. — Там волнуются, выдержит ли льдина? Вдруг снимать придется.
— Широта и долгота, долгота и широта, — бормотал Саша, пытаясь вспомнить, что это такое. Он хотел расспросить радиста, но, вспомнив, что тот ужасно похож на Левандовского, передумал.
Тогда начальник полярной станции стукнул себя по лбу и стал шагами мерять льдину.
Выходило двадцать пять метров в длину и пятнадцать в ширину. Шагов. А сколько это в метрах? Ладно, и так сойдет. Они далеко, не проверят.
— Передай, — приказал он радисту. — Двадцать пять метров, долготы и пятнадцать метров широты.
Радист, который до сих пор сдерживал улыбку, расхохотался, как сумасшедший. Сашка краснел-краснел и докраснелся до того, что льдина под ним начала шипеть и плавиться. Прямо горячий самовар, а не начальник дрейфующей станции.
Льдина плавилась, а Саша постепенно погружался в воду, как в люк танка.
— Очень вы мне нужны! Еще сами пожалеете…
Он начал захлебываться, и потому следовало как можно быстрее выбрать местечко получше. Для раздумий времени не оставалось.
А пираты?.. Ведь пираты обходились как-то без всяких этих школьных премудростей!
И он сам себя отправил на пиратский корабль. Ведь теперь это было легко и просто.
Черный флаг бился на мачте, как будто хотел взлететь к облакам. На нем был страшный череп с трансформаторной будки. Череп щелкал зубами на ветру и поигрывал костями. Брр!
Зато кругом царило веселье. Пираты ели и пили, распевая песни. Это понравилось Саше. Это тебе не научные открытия делать. А тут веселись хоть целый день на свежем воздухе.
Тут Саша снова заметил у себя на груди галстук, но прятать его не стал. Ведь и на других пиратах были разноцветные платки, так что он особенно не выделялся.
Только Саша поднес руку ко лбу, чтобы взглянуть попристальнее на горизонт, как услужливые руки поднесли ему подзорную трубу.
Впереди чернела какая-то подозрительная точечка. Подводная лодка? Но подводных лодок тогда еще не придумали. Значит? Есть чем поживиться!
— Право руля! Лево руля! — закричал Саша, на радостях отправляя корабль в разные стороны. Корабль зашатался. Бочки сдвинулись с места и принялись гоняться за самыми неповоротливыми пиратами.
— Вперед! На абордаж! — продолжал командовать Саша, и его приказ потонул в восторженном гуле.
Саша гордо расправил плечи и поклонился своим пиратам. Никогда еще у них не было такого воспитанного предводителя.
Но что это? Рулевой всмотрелся в точку и покачал головой. Он повернулся к Саше.
— Это военный корвет. Надо уходить, а не нападать. От нас ничего не останется.
Саша сердито глянул на рулевого. Что такое? Опять вылитый Левандовский, хоть и загорелый! Ну, теперь он не уйдет!
— За борт его. К этим… акулам! За невыполнение приказа!
Десяток рук услужливо подхватили рулевого и понесли его к борту.
Корабли тем временем сближались. Вскоре с чужого послышался предупредительный выстрел. Корабль действительно был военным.
Закипела битва, точно такая, как на сорок седьмой странице школьного учебника истории.
Ядра ухали и прожигали дерево. Поднимались клубы дыма. Череп с верхушки мачты опасливо посматривал на это сражение.
Противник оказался удачливее.
— Эх! И чему вас тут только учат? — рассердился пиратский адмирал Саша. — Все мажете и мажете. Стрелять надо уметь.
— Вот ты и постреляй, умник! — зло произнес одноглазый пират.
Следовало показать доблестный пример своему славному воинству. Саша пригнулся, спасаясь от очередного ядра, и ринулся в ряды защитников.
— Что ты так мало пороху кладешь? — оттолкнул он заряжающего и засыпал полную пушку. — Сейчас шарахнем!
Раздался взрыв, только вместо неприятельского корабля развалился на части пиратский. В тишине рассеивался дым.
Сашу подбросило в воздух, и он повис на мачте.
— Корветов понастроили, плавать негде, — бормотал Саша, погружаясь вместе с мачтой в воду.
В воде было холодно, и Саша вовсю застучал зубами.
— Хорошо бы домой, к бабушке. Чаю попить, — пронеслось в голове, но Саша сразу же прогнал эту паникерскую мысль.
— В жаркие страны! Вот куда я отправлюсь. Как там надо говорить? Не хочу, а хочу в пустыню. Самую-пресамую жаркую.
И вот он уже растянулся на горячем песке. Каждая песчиночка грела, как маленькая печка.
А их было несметное множество.
Саша осмотрелся. Кругом одни барханы. И ни души. Сашу охватило блаженство. Он закрыл глаза.
Казалось, так можно просидеть вечность.
— Вах! Вах! — вдруг удивленно закричали над ним. Саша раскрыл глаза и увидел, что рядом остановился целый караван верблюдов.
Погонщики цокали от удивления и качали головами.
— Ничего-ничего. Вот просохну и буду вашим предводителем. Вы-то наверняка ничего премудрого не знаете. Тут уж и моя голова сгодится.
