Тетя Лена жила совсем недалеко от метро. Выйти из двора, свернуть налево и вот спуск в метрополитен. До него я добрался раньше, чем успела закончиться песня.
Спустился вниз, предъявил сезонку и вступил на ползущие ступеньки эскалатора.
Электронное табло показывало, что после отправки предыдущего поезда прошло четыре минуты. Значит, следующей электрички стоит ждать еще столько же.
Я неспешно побрел в другой конец станции — так и время скоротаю, да и выходить будет удобнее.
Станция "Московская" — восьмая станция самарского метрополитена, построенная несколько лет назад. Сколько лет метро строят, сколько денег вкладывают, а все никак не могут нормальные ветки сделать. Вот в Москве метро так метро, а у нас так, даже рассказать кому стыдно.
Я добрел до противоположного конца платформы и застыл, прислонившись к колоне. Теперь звучала композиция "Во время дождя". В плеер скинул только свои самые любимые песни. Все альбомы на двести пятьдесят шесть мегабайтов встроенной памяти, просто не уместились бы. Старый у меня плеер.
Я зашел в пустой вагон, и плюхнулся на ближайшее свободное место.
Поезд, с легким толчком, поехала вперед. Меня немного вдавило в сидение, и я заерзал, устраиваясь удобней. Вагон уютно покачивался из стороны в сторону, что весьма успокаивало. Даже не заметил того времени, что потребовалось электричке, чтобы доехать от одной станции до другой.
Сел я не очень удачно — по правую руку от меня была дверь. На следующей станции люди полились в вагон потоком, и меня кто-то приложил объемистой сумкой. Я чертыхнулся сквозь стиснутые зубы. Говорить громче побоялся. Как правило, такие сумки носят пенсионеры, а им только дай повод, сразу же начнут читать нравоучительную лекцию, о прискорбном падении молодежи. И пытаться их переубедить, доказать, что ты совсем не такой — гиблое дело. Со своими-то бабушкой и дедушкой это получалось не всегда, что уж говорить про людей посторонних?
Люди рассредоточился по вагону, стараясь успеть занять свободные места. Такое небольшое соревнование. Рядом со мной сели парень с девушкой, которые тут же обнялись и принялись оживленно шушукаться.
Снова немного вдавило в сиденье, когда электричка начала движение. За окном, напротив, с бешеной скоростью, проносились внутренности метрополитена, которые всегда казались мне отвратительными. На серой стене переплетения проводов, какие-то кабели. На короткие мгновения открывался вид на какие-то помещения, едва освещенные, погруженные во тьму. Все это создавало картину незавершенности, отталкивающей неправильности. Будто, что-то там есть, в этой тьме, что-то от чего тебя отделяют лишь тонкие стены вагона. И если электричка не доедет до станции назначения, остановится посреди пути, то оно, то, что скрывается в темноте, непременно доберется до беззащитных людей.
Я потряс головой из стороны в сторону, пытаясь отогнать наваждение. Все же обладать чересчур развитым воображением не всегда хорошо. Порой, совсем как сейчас, можно всякого нафантазировать, по большому счету от того, что заняться больше не чем. Как наяву увидеть все эти картины, как чудовище начинает выбираться из тьмы и сминает когтями стены вагона, словно они изготовлены из обыкновенной бумаги. Самому придумать, "увидеть" и испугаться. Совсем, как маленький ребенок, только что услышавший страшную сказку.
Электричка начала замедлять ход.
Женщина напротив привлекла к себе внимание. Вроде бы ничего в ней примечательного и не было. Самая обыкновенная, неприметная, чем-то неуловимо напоминавшая школьную учительницу. Средних лет, среднего роста. Блеклые, давно не мытые русые волосы, стянутые на затылке в конский хвост. В цвет им старый, вылинявший плащ. Лицо сложно было назвать привлекательным, но и отталкивающего в нем ничего, в общем-то, тоже не было. Острый носик, бледные узкие губы, ни грамма косметики, что лишь прибавляло ей несколько лет. Единственное яркое пятно — красный шарф, в несколько слоев окутавший ее шею. Таких женщин видишь каждый день, в разных частях города, но никогда не запоминаешь. Они серые настолько, что это напоминает маскировку. Такая, никогда не привлечет к себе постороннего внимания, отличаясь скромным характером и тихим нравом.
Я не знал, что происходит, но не мог отвести от нее взгляда. Понимал, что так вести себя неприлично, но никак не мог взять себя в руки.
Женщина поднялась с места и подошла к двери. Только ни к той, что была возле меня, а к противоположной, той, что никогда не откроется, а если по недоразумению это и случится, то человек упрется в стену. Тем не менее, женщину это не беспокоило. Она стояла, держась за поручень, и смотрела на дверь перед собой, на которой было написано: "Не прислоняться".
Кончик шарфа свисал ей едва ли не до колена, и слегка трепетал под порывами легкого сквозняка. Это как будто и не шарф уже был, а ярко-красная змея, которая выбрала себе жертву, обвила шею и выжидала момента для того, чтобы сжаться, ломая шейные позвонки.
Это никакая не змея! Не змея! Не бывает их такого размера и цвета! К тому же при минусовой температуре они не смогут нормально жить. Или смогут? Это шарф, всего лишь шарф! И хватит себя накручивать!
Хватит!
Наконец, пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, я смог убедить себя успокоиться. Это же надо, второй раз за минуту, собственное воображение играет со мной злую шутку! Пора заканчивать читать фантастику, а то я так себе нервы через несколько лет капитально расшатаю.
Я огляделся по сторонам. Никто, кроме меня, не обратил внимания на женщину. Почему же я тогда никак от нее взгляд отвести не могу? Ну, ведь самая обычная, пускай шарф и кажется немного странным. В руке женщина держала объемистую сумку, наполненную, по всей видимости, продуктами. Ну не деньги же у нее там, в самом деле, и не наркотики!
Я, затаив дыхание, наблюдал за ней из-под низко опущенного козырька. Естественно, что когда электричка окончательно остановиться, женщина обнаружит свою ошибку и выйдет через нужную дверь. Все это понятно. Другое дело, что мне все равно было интересно. По крайней мере, хотелось проследить за ее реакцией.
Электричка начала замедляться. Люди стали подниматься со своих мест и подходить к дверям.
Женщина не обратила на это внимания. Все так же смотрела перед собой, а шарф, словно кончик змеиного хвоста, нетерпеливо подергивался из стороны в сторону.
Двери распахнулись.
И тут я почувствовал, то о чем много раз читал, но чего со мной самим никогда не происходило — волосы под бейсболкой начали шевелиться, поднимаясь вверх. Двери распахнулись и перед той женщиной тоже!
Вместо стены, облицованной плиткой, с выложенным рисунком, обнаружилась еще одна дверь. Такая, какой не могло быть в стене станции метро: будто неведомым образом перенесшаяся сюда из старого подъезда — обитая красной фанерой, в потеках краски и трещинах.
Женщина, как ни в чем не бывало, будто так и надо, открыла ее и шагнула в дверной проем. Дверь за ней закрылась, и, я не поверил своим глазам, растворилась в воздухе, словно ее никогда и не было. Всего секунду назад была перед моими глазами, и тут же превратилась в серый, монолитный гранит, которым были облицованы стены.
Двери вагона захлопнулись, причем как нормальные, так и те, через которые вышла женщина. Электричка двинулась к следующей станции.
От этого, довольно-таки плавного толчка, я едва не упал, но кое-как мне удалось сохранить равновесие. Оказалось, что я, сам того не замечая, уже стою на ногах, и во все глаза смотрю на то место, где, всего десяток секунд назад была странная женщина. Как я вскочил с места, совершенно не отложилось в моей памяти.
Произошедшее только что, никак не желало, укладывалось у меня в голове. Одно дело, всю жизнь читать фантастику, и совсем другое, встретиться с необъяснимым в реальности! Это было жутко. Гораздо страшнее всего того, что я успел напридумывать, пускай на электричку так и не напало чудовище, а шарф не превратился в змею.
От выплеснувшегося в кровь адреналина, меня начала бить мелкая дрожь.
Многие сейчас с недоумением смотрели на меня. Со стороны я, должно быть, выглядел более чем странно. Четырнадцатилетний парень, прилично одетый, резко вскочивший с места лишь для того, чтобы уставиться на закрытые двери вагона, как баран на новые ворота.
Стало неудобно.
Чтобы скрыться от этих взглядов, и хоть немного прийти в себя, я сел на место, которое никто не успел занять.
"Что вы все на меня смотрите? — думал я. Две бабушки напротив, прищурив глаза, подозрительно смотрели на меня, и что-то обсуждали между собой. — Что вы так на меня пялитесь, глазастые? Почему же ни кто из вас не увидел, что сотворила неприметная женщина? Или вдруг нормальным стало, когда в стене появляется дверь, которая, через несколько секунд, исчезает?"
