Что ж, утро вечера мудренее, — решил я и практически сразу же уснул.
…Утро началось для меня с упоительного запаха блинчиков и кофе. Я поднялся с кровати, сделал два десятка отжиманий, быстро умылся, тщательно почистил зубы и, лишь после этих обязательных процедур, пошел на кухню.
Несколько свежих блинов, от которых поднимался легкий парок, ждали меня на столе. Рядом с ними две небольших чашечки, в одной из которых было варенье, а во второй сгущенка. Кофе мне не полагалось — мама считала его слишком вредным для ребенка и готовила исключительно для себя. Но и ароматного земляничного чая мне вполне хватило.
Блины я уплетал с аппетитом, не забывая про варенье. Вкусно они у мамы получались, впрочем, как и любое другое блюдо. К сожалению, вместе с аппетитом, ко мне вернулись и мысли о вчерашнем вечере. Даже и не мысли, в общем-то, а эмоции — взвинченность и легкая нервозность. В общем, то самое состояние от которого, как я надеялся, мне полностью удалось избавиться, побывав у Сашки в гостях.
Как обычно, за завтраком, мы вели разговор ни о чем. Естественно, что хоть как-то его поддерживать, я не смог. На мамины вопросы, об учебе, я, погруженный в собственные переживания, отвечал невпопад, и она наверняка поняла, что меня что-то гложет. Однако мама, не стала донимать меня расспросами, справедливо посчитав, что у мальчика в четырнадцать лет уже может появиться личная жизнь, и он имеет право на секреты.
В школу я ехал, как обычно, на метро. Вместо того, чтобы на короткое время поездки погрузиться в мир музыки, я внимательно смотрел по сторонам. Каждый пассажир удостаивался моего пристального взгляда. Сегодня все было как всегда — старушки сидели, обнявшись с сумками. Люди читали газеты или книжки в мягких обложках, другие просто дремали. Никто из них не попытался выйти из вагона не через ту дверь.
Я, впрочем, и сам не знал, что буду делать, если вновь встречу ту самую женщину, или любого другого человека, пытавшегося выйти через дверь в стене. Может быть, пристану с вопросами, что да как. Может быть, попрошу взять с собой. Не знаю, я не задавался вопросом, зачем делаю, то, что делаю, предпочитая решать вопросы по мере их возникновения. Сначала, нужно найти ту женщину, а потом уже ориентироваться по обстановке.
Из метро я вышел ни с чем, однако не отчаивался. Главное не останавливаться, и удача просто обязана будет мне улыбнуться.
В школе я забыл об охвативших меня проблемах. Контрольная работа по математике (вроде написал) и изложение по русскому языку (с этим сложнее) заставили забыть обо всем, и сосредоточиться на учебе. Да еще и Ленка Синичкина вроде как глазки строила…. С этим тоже следовало разобраться, только позже.
Сашка со мной не разговаривал, и я, в принципе, его понимал — не знаю, как сам бы повел себя на его месте.
Домой снова на метро. И вновь разглядывал пассажиров, выискивая среди похожих спин, старое выцветшее и равнодушный взгляд блеклых глаз.
Безрезультатно.
Свою остановку я проехал — но совсем не расстроился. Родители на работе, и если приду домой немного позже, никто об этом не узнает. Я решил поездить на метро, благо линия была короткой.
Проехавшись по линии из конца в конец два раза, я призадумался. Весь мой поиск напоминал безумную авантюру. Я же всего на всего сижу в одном и том же вагоне, на одном и том же месте и просто жду, когда некое лицо, попытается открыть дверь в стене. А что если этот человек будет ехать в другом вагоне, тогда как?
Мне нужен был план.
Чтобы на моем месте сделали герои книг?
Проблема заключалась в том, что не мог припомнить в прочитанных романах аналогичной ситуации. Разве что Городецкий искал в метрополитене вампира. Но ведь ему было намного проще: он, напившись свиной крови, чувствовал зов. Мне такой метод вряд ли поможет, даже если я осушу ведро крови…
Что же делать?
Напрашивался самый простой ответ — следовало на каждой станции менять вагон. И тут же я отбросил прочь этот вариант, так как он не гарантировал, что таким образом я смогу встретить нужного человека.
Так и не найдя решения проблемы, я решил положиться на удачу. Раз один раз повезло, значит, вновь смогу встретится с таинственной женщиной, а если нет, значит не судьба.
Электричка поехала вперед.
… День проходил за днем, неделя за неделей, а мои поиски были все так же безрезультатны. Все свободное время я проводил в метро. Сразу после школы садился в вагон и катался до той поры, пока не подходило время возвращаться домой. Делал я это за полчаса до того, как родители должны были вернуться с работы, и пока не допускал промашек, успевая точно к нужному сроку.
Все равно родители начали что-то замечать. Они чувствовали, что со мной что-то происходит, но не приставали с расспросами. Считали, что, если им это не просто кажется, то я сам обо всем расскажу, либо они узнают обо всем из других источников. Лишь однажды мама попросила на нее дыхнуть. Проверяла, наверное, не начал ли я курить, или, не дай бог, выпивать. Опасения ее были небезосновательны — некоторые мои одноклассники уже вовсю дымили. Я ж не принадлежал к их числу. Пару раз мы, вместе с Сашкой, пробовали курить, но нам не понравилось, поэтому этот эксперимент не перерос в привычку. В общем, бояться мне было нечего, поэтому я смело выдохнул ей в лицо. Мама в ответ лишь кивнула, будто подтвердились ее догадки, и вернулась к своим домашним делам, попросив меня заодно почистить зубы.
Поиск той женщины превратился для меня в наваждение. Я видел ее всего пару минут, но ее образ настолько четко отложился в памяти, что я помнил каждую черточку ее лица. Так часто вспоминал и обдумывал эпизод, свидетелем которого стал, что женщина стала приходить ко мне во снах. В них я не видел ее лица, только спину, затянутую в серый плащ. Шарфик на ее шее шевелился, будто налетел порыв ветра. Она стояла, уткнувшись взглядом в дверь, а я, пытался дотянуться до нее рукой. Однако когда до серой ткани плаща оставалось всего несколько миллиметров, женщина неизменно ускользала. Она проходила сквозь двери вагона и исчезала в стене. А я просыпался ни с чем.
Дней через десять, после злополучной встречи в метро сны изменились, превратившись в кошмары.
Их сюжет оставался без изменений. Тоже метро, та же женщина, тот же тянущийся к ней, в наивной попытке остановить, я. В отличие от успевших стать привычными снов, в кошмарах, женщина не просто ускользала от меня. Когда моя рука практически касалась ее плаща, женщина резко поворачивалась ко мне. У нее не было лица, только белое пятно. Все черты словно были стерты ластиком. В верхней части безликого овала, заменявшего лицо, горели черные, ненормально большие, круглые глаза. Увидев меня, она начинала смеяться. Рта не было — кожа, в нижней части лица, просто начинала расходиться, словно неровно оборванная бумага. Сначала появлялась небольшая трещина, которая могла бы сойти за презрительную усмешку. Трещина увеличивала, кожа продолжала все так же разрываться, пока не появлялся зловещий оскал, протянувшийся рваной линией от уха и до уха. Из появившегося рта, в котором не было видно зубов, начинал рваться смех — настолько противный, что от него сразу начинала болеть голова. Скрежет какой-то, а не человеческий смех. В следующий момент, она хватала меня за грудки, и тянула за собой в стену. Я сопротивлялся, бил ее руками и ногами, брыкался как рыба на разогретой сковороде. Я хватался руками за железные поручни, но без результата. Она неизменно побеждала в нашем противостоянии, и затаскивала меня внутрь стены. Там было нечем дышать, и царила такая же непроглядная темнота, которая была в глазах женщины. Она сдавливала меня руками, по силе не уступавшим тискам, и выдавливала остатки воздуха из легких. Я пытался закричать, позвать на помощь, но ничего не получалось — я даже вздохнуть не мог…
После таких кошмаров я просыпался весь покрытый липким потом, и долго не мог прийти в себя, надышаться самым обычным воздухом. В них можно было увидеть предостережение о том, что пора заканчивать с этой, по сути, авантюрой. Но суеверным я не был никогда, поэтому списал кошмары на разгулявшееся воображение. В конце концов, нередко, и ранее по ночам, ко мне приходили герои прочитанных книг.
Мне стало надоедать попусту, изо дня в день, ездить в метро. Просто надоело. Надоели одинаковые вагоны, одинаковые названия остановок, да и люди тоже надоели. Они уже не казались мне такими уж разными, как раньше. Все абсолютно одинаковые и предсказуемые.
Очень много размышлял над тем, как же мне изменить тактику, как сузить круг поисков. Я не любил проигрывать, не умел отступать, но уже не видел в своих поисках никакой перспективы. Надежда таяла, как снежок в комнате. Надежда и уверенность в собственных силах тускнели, и я практически сдался. Отмерил себе еще месячный срок, по истечении которого, собирался забыть о таинственной женщине, претвориться, что все мне лишь привиделось, и продолжать жить дальше, как ни в чем не бывало.
