Ознакомительная версия.
Брутан медленно размотал третий крошечный фланелевый сверток и долго и пристально вглядывался в то, что оказалось перед ним.
И снова хмыкнул.
Мелькиор сделал шаг вперед. В руках он держал посох, аккуратно сжимая пальцами.
– Как видите, сир, – сказал он, – дети не были предназначены для этого мира.
Теперь все могли убедиться, что на кровати лежат три новорожденных младенца. Ручонки вывихнуты. Кожа посинела и сморщилась. Глаза закрыты. Крохотные тельца неподвижны – ни звука, ни вдоха.
– Мертвы? – спросил Брутан. Подняв голову, Калия закричала. Мелькиор поклонился.
– Мертворожденные, – ответил он. – Вот почему меня сюда позвали – узнать, не поможет ли моя магия. Увы, слишком поздно.
– А предсказание? – спросил Брутан.
– Не сбылось.
Последовало долгое молчание, нарушаемое только рыданиями Калии, которая припала к мертвым детям. Затем Брутан рассмеялся.
– Не сбылось! – завопил он. – Не сбылось! Случалось ли что-либо прекраснее, а, чародей? Ну же, случалось?
– Нет, – ответил Мелькиор. – Этот миг действительно прекрасен.
Брутан схватил Калию за волосы, дернул так, что голова запрокинулась, и впился в ее губы поцелуем. Когда же она попыталась вырваться, король с силой обернул ее длинные пряди вокруг ладони. Калия закричала. В конце концов Брутан оттолкнул ее.
– Если ты когда-нибудь солжешь мне снова, – прошипел он, – я сожгу тебя, как ведьму.
Он указал на детей:
– Уберите их от меня как можно дальше. Это приказ. Ты понял, чародей?
– Вполне, сир, – отозвался Мелькиор.
Как только Брутан и его легионеры ушли, Мелькиор ослабил хватку на посохе. Горячая древесина остыла. Что-то похожее на выдох пронеслось по спальне, хотя воздух не шелохнулся.
И сразу же кожа детей порозовела, разгладилась и стала такой, как у всех здоровых младенцев. Легкие наполнились воздухом, одна за другой крохотные грудные клетки заколыхались. Открылись глаза, а за ними и рты.
– Тише, – сказал Мелькиор, взмахнув рукой. – Не плачьте, малыши. Не плачьте.
Младенцы примолкли. Три пары черных глаз изумленно и бесстрашно уставились на волшебника. Калия схватила детей в охапку и прижала к груди, по ее щекам текли слезы.
– Прости меня, – сказал Мелькиор, – это был единственный способ.
– Это лучшее из того, на что мы только могли надеяться, – сквозь рыдания с трудом выдохнула Калия. – Он думает, что пророчество появилось и исчезло. Теперь они будут в безопасности? Только…
– Да?
Калия печально посмотрела на новорожденных. Они пристально следили за ней.
– Ты прав. Я не могу поехать с ними. Если я это сделаю, Брутан поймет: тут что-то не так. Он отправится за мной и…
– Как же ты поступишь?
Взгляд Калии стал жестким. Мелькиор ощутил исходящую от нее силу и понадеялся, что хотя бы часть ее передалась детям. Сила им понадобится.
– Теперь это уже не мне решать. Дело за тобой, Мелькиор. Забери их. Отправь их как можно дальше. Отправь их туда, где Брутан никогда их не найдет.
Она подняла первого ребенка, мальчика, и поцеловала его в лоб.
– Ты будешь Тарланом, – прошептала она. Слегка дрожащим руками она передала его Мелькиору.
Второго младенца, девочку, Калия поцеловала в щеку:
– Элоди, доченька моя.
Последним в тройне был мальчик. Калия притронулась губами к его носу:
– А твое имя – Агальфус.
Когда Мелькиор надежно укрыл малышей под своими просторными одеждами, из глаз Калии снова хлынули слезы.
– Я нарекаю вас этими именами, мои любимые, – заговорила она. – Это все, что я могу вам дать. Простите меня. Ни одно дитя не заслуживает вашей судьбы. Будьте сильными, все трое, оставайтесь верными себе. Я надеюсь, что однажды мы сможем… – Она отвернулась, не в силах продолжать.
– Моя госпожа? – произнес Мелькиор.
– Иди, Мелькиор. Иди, пока я не передумала! И он послушно удалился.
* * *
Массивная южная стена замка Тор выступала темной громадой на фоне светлого утреннего неба. Мелькиор проскользнул в тени боковой будки привратника – этим входом в замок пользовались реже всего – и направился к трем мужчинам, восседавшим на лошадях.
Они пристально смотрели на узкую башню, подымавшуюся в юго-восточном углу замка. Над ее вершиной вился желтый дымок. Это все, что осталось от сигнального огня, который Мелькиору пришлось зажечь, чтобы вызвать всадников. Подать сигнал и остаться незамеченным – трудная задача. Ждать рассвета и прибытия подмоги было мучительно.
Судьба жестока.
Все трое, как один, оторвались от сигнального огня и обернулись к Мелькиору.
– Мы готовы, – сказал первый мужчина.
Коренастый, крепкий – даже шире в плечах, чем король Брутан, – он сурово хмурился. Но глаза под насупленными бровями выглядели добрыми.
Без единого слова Мелькиор освободил из-под своих одежд маленький белый сверток и передал его мужчине.
– Я отвезу мальчика к себе домой в Яласти, – сказал всадник. – Холод сделает его сильным.
– Хорошо, капитан Леом, – произнес Мелькиор. Он вручил второй сверток высокому мужчине, который сидел верхом на боевой лошади с лоснящейся серой шкурой. – А вы, лорд Вайсерин?
– Она будет членом моей семьи, – ответил Вайсерин, – и ни в чем не будет нуждаться.
Мелькиор передал третьего ребенка последнему всаднику, седовласому рыцарю в изрядно побитых доспехах. Его старый конь был покрыт шрамами.
– Вы убережете его, сир Брэкс?
– Я знаю одну таверну, – сказал старый рыцарь, – в глубине Исурийских лесов. Мальчика не найдут.
Три наездника повернули коней и поскакали навстречу заре. Дорога, становившаяся все шире, уводила их из замка через величественный Идиллиамский мост в простиравшееся за ним королевство.
Мелькиор смотрел, как их фигуры уменьшаются и сливаются в одну движущуюся точку. Когда всадники достигли дальнего конца моста, каждый выбрал свой путь, и точка разделилась на три. В воздухе плотной стеной висела пыль из-под лошадиных копыт. Когда она осела, трое мужчин уже скрылись из виду.
На Мелькиора навалилась усталость. Он снова почувствовал себя старым, дряхлым и опустошенным.
– Правильно ли я поступил?
Он надеялся, что принял верное решение.
В Торонии тройни были редкостью. Если бы дети остались вместе, рано или поздно Брутан обнаружил бы их, и все было бы потеряно. Расти в разных уголках королевства – их единственный шанс. Если они выживут, глядишь – и судьба снова сведет их.
И в конце концов вместе они смогут взойти на престол.
Мелькиор устало побрел обратно по дороге к замку. Прежде чем войти в ворота, он долго-долго всматривался в небеса. Почти все звезды потускнели. Но те три, что не были похожи на остальные, продолжали сиять.
– Вы единственная надежда Торонии, – прошептал он и вошел внутрь.
Действие первое
Тринадцать лет спустя
Гальф смотрел на толпу. Его окружал океан лиц. На одних застыло выражение любопытства, на других – скуки. Здесь, должно быть, сотни зрителей, а может, и тысяча, все разодеты в такие пышные одежды, каких Гальфу никогда не доводилось видеть. Они заполнили места на ярусах Парадного зала Торонии. Гальф часто мечтал о том, чтобы сыграть перед такой большой аудиторией, но никогда не мог себе представить, что это случится, когда он будет пленником короля.
Он жадно вдохнул, и его пустой живот отозвался урчанием – от подносов, что разносили слуги, исходил густой запах жареной свинины. Он прислушался к тихому гулу публики: королевские гости перешептывались, нетерпеливо возились на своих местах и обмахивались веерами – в зале было жарко. Он смотрел на пылинки, витавшие в лучах света, который пробивался через позолоченные окошки на крыше. Разве можно сделать стекло из золота? Гальф не знал.
– Пошевеливайтесь! – приказал голос с верхнего ряда.
«Как будто у нас есть выбор», – подумал Гальф.
Он низко поклонился, согнувшись в три погибели, так что его нос коснулся левого башмака. Подождал, пока по толпе прокатится волна удивления. Затем выпрямился, сделал паузу и перегнулся уже назад. На этот раз зрители ахнули. Позвоночник Гальфа сложился, словно в нем не было костей. Ухватившись руками за лодыжки, акробат просунул голову между ног и заставил себя улыбнуться своей самой широкой улыбкой.
Хотя его тело было перекручено самым невозможным образом, Гальф просеменил по усыпанному песком полу от края до края. По пути он прошел мимо Пип, которая жонглировала яблоками и грушами, перепрыгивая с ноги на ногу. Когда Гальф обходил ее по кругу, она подмигнула ему, но в ее карих глазах безошибочно угадывалась грусть. Другие актеры труппы «Древопуты» смотрели на нее и хлопали в ладоши. Шут, Кривопузый Джон, сделал еще один шаг, стоя на руках и звеня колокольчиками, привязанными к лодыжкам.
Ознакомительная версия.
