Ознакомительная версия.
Мальчишка все так же стоял в воде, но, кажется, его это нисколько не волновало. Когда он заговорил про пилюли, то весь аж засветился от радости.
— Гусеничные чего? — переспросил Одд.
— Ну, пилюли. Такие штуки из сушеных гусениц. Круглые. Почти круглые. Я их сам придумал.
— Из гусениц?! Ты что, дурак?!
— Я дурак?! — Крокк явно начинал злиться. — Да гусеницы — это самые питательные штуки на свете!
— Из гусениц, которые ползают по листьям? — Клюпп широко открыл глаза и забыл закрыть рот от удивления.
— Ну да! Зеленые такие. Но есть и с полосками. Я же сказал: гусеничные, — мальчик чуть не плакал от досады, что его не понимают.
— Здорово! — пропищал Клюпп. — Покажи, а?
— Фигу! Берите меня с собой!
— Слушай, Одд, давай его возьмем. Ты только представь, он из гусениц делает пилюли!
Одд откровенно не понял, что так обрадовало маленького орка в сушеных гусеницах. «Впрочем, орки ведь едят что попало… Наверное, гусеницы у них в крови от рождения… Или в сердце… Как там говорят? — он вспомнил вчерашний вечер. — Хотя этот конкретный орк лопает ячменные лепешки и сыр, как проглот».
Он так и не придумал, с кем сравнить головастика, когда лодка зашаталась, и в нее с помощью Клюппа забрался Крокк со своим всеобъемлющем мешком.
— Только давай мы будем звать тебя просто «Крокк», без этого твоего «мл.»? Уж очень длинно получается. Пойдет? Я вот — Клюпп. А он — Одд, — представился за двоих маленький орк.
Крокк согласно кивнул и приподнял в знак приветствия несуществующую шляпу.
— Весьма приятно! Медведя забирать будем?
Крокк был на полголовы ниже Одда и таким тощим, будто его действительно в жизни не кормили ничем, кроме сушеных гусениц. И то по одной в неделю.
— Я домашним записку оставил, так что все в порядке! Мол, пошел посмотреть на мир.
— Офигенски здорово! Рад за тебя! А от нас-то тебе что нужно? — спросил его Одд.
— А вы путешествуете, я сразу понял. Вот и я с вами теперь. Лады? Лодка эта, кстати, моя.
Все трое уже с месяц жили в низовьях Ойи. Река здесь разливалась широко, омывая длинные песчаные косы и острова с купами деревьев, полные галдящих птиц и мелкого зверья. По весне эти острова и косы полностью заливало водой вместе с прибрежными лугами, когда Ойя вздымалась в своем русле от талых снегов. Река превращалась в ощетинившееся сухостоем серебристое море, рябь волны на котором сливалось с тенями миллионов пернатых, слетевшихся строить гнезда. А в конце мая серебро уже сменялось ковром зелени, захватившей все клочки суши, и гвалт разросшихся птичьих стай разрывал воздух.
Лодка шла среди стен высокой травы по узким, извилистым каналам с теплой, зеленоватой водой, на которые расщеплялось русло степенной Ойи к середине лета. Со дна ее отирали бурые рукава водорослей, неслышно колышущиеся в струях. Кое-где — их сразу было видно по хрустально-чистой воде, перебивающей общий поток, — снизу били холодные ключи.
— Тяни! Тяни!
— Да тише ты! — шипел Одд на нетерпеливого Крокка, рвущего из его рук удилище. — Отстань…
Одд неторопливым размеренным движением поводил леской, быстро и уверенно подсекая очередную рыбешку.
— Ну что, а? Что тебе надо, Крокк? Ты сам-то чего не ловишь? — шутливо досадовал он на друга, весь улов которого в виде несчастливого пескаря размером с мизинец валялся на траве, не прекращая попыток сползти в воду.
Наконец рыбешке удался особенно эффектный пируэт, и она скрылась с тихим бульком в прибрежных зарослях осоки. Крокк молча проводил ее взглядом, а затем поднял перепачканный илом палец с таким выражением, будто вопреки всему только что подтвердились его сокровенные пророчества. Предстояла лекция о тайнах поведения рыб и возможности их существования на суше. Предвкушая это сомнительное счастье, Одд замахал руками, кивая на вторую удочку, конец лески которой настойчиво дергал крайне оптимистичный окунь.
Улов Одда выглядел гораздо солиднее. Зато на стороне Крокка была теория о том, как правильно ловить рыбу в мелкой воде. То, что она не работала, его нисколько не смущало.
— Слушай, Крокк. Ты бы хоть червей не тратил — и то бы вышло больше толку, — увещевал его товарищ, вытаскивая из воды полосатого бьющегося окуня.
— Статистически… если ловить достаточно долго… — начал было он.
— Мы все помрем с голоду, — продолжил за него Клюпп, гревшийся на солнце поодаль.
— Ты бы вообще помалкивал, существо неизвестной породы, — парировал, раздражаясь, Крокк.
Клюпп не любил воду. Зато отлично управлялся с костром и разными хитрыми предметами. Например, он мастерски делал крючки и блесна. Мог починить любую одежду или найти нужную траву, чтобы приложить к ране. Это было что-то природное, орочье, от самой земли. Если люди всегда стремились ввысь, то орки зарывались поглубже. Просто большинству из них не хватало мозгов заняться чем-то полезным, а вот у Клюппа их было в избытке.
— Знаешь главную мудрость речного братства? — выдал ему на это Клюпп, уморительно сложив ручки на животе. — Слушай и не говори, что не слышал! Не груби орку, греющемуся на солнце. Вот.
Одд прыснул от смеха, а Крокк, присвистнув, повертел пальцем у виска, весьма определенно выражая свое мнение насчет валяющихся без дела умников.
— Даже медвежонок не выдержал твоего занудства и свалил в лес. Надеюсь, у него не поехала крыша.
— Сначала эта косматая задница сожрала все наши припасы, — не сдавался Крокк.
— Хорошо, что медведица, за которой он увязался, не сожрала тебя самого. Самую ненужную часть — очкастую голову! — Клюпп явно нарывался на драку.
Это выглядело забавно: ростом маленький орк был по грудь Крокку. Но силой обладал приличной, так что еще неизвестно, кому из них двоих было бы не до смеха, если бы Одд не прекратил эту перепалку:
— Все, хватит! Вы меня достали. Оба! Клюпп, разведи костер, наконец. Хватит валяться! А некоторым, — он пристально посмотрел на Крокка, — я бы предложил почистить рыбу. Или мне одному обо все заботиться?
Крокк обиженно хмыкнул, но ничего не возразил. Бегство плененного пескаря делало его аргументы бледными, как молодой кабачок. С этим, конечно, стоило бы поспорить, пусть из одного принципа… Однако есть хотелось не меньше.
* * *
Так, переплывая с места на место, рыбача и пытаясь расшифровать надписи на булаве, они в конце концов оказались на берегу небольшого лесного озера, одна сторона которого переходила в поросшее травами болотце, а другая тихо плескалась у глинистого пологого берега. Озеро было совершенно круглым, а посреди него стояло высокое раскидистое дерево, словно зонт укрывая от солнца немалый участок воды.
Рыбы любят тень, и у поверхности под деревом непрерывно клевали стайки окуней и плотвы. Лодка была легкой, так что, обнаружив озеро, ребята без труда перетащили ее с реки и весь день ловили рыбу в прохладной тени, разбив лагерь на короткой щетинистой траве берега.
Все это походило на настоящие каникулы, если бы не беспрестанно точившая Одда мысль: спасти брата. Он был одержим ею и в редкие моменты отвлекался на что-то полностью, забывая о судьбе Гладда и своем долге перед ним. Любой ценой, которую он мог заплатить за это. В голову приходили разные идеи на этот счет. Страшнее всего было снова оказаться в шахте под Свиной горой и сгинуть там безвестно, став осклизлым куском сланцевой грязи. Сгинуть, никогда не больше не увидев дома, солнца, неба. Ничего, кроме влажной ледяной темноты.
Он часами рассматривал кольца булавы, стараясь разобраться в том, как управлять этими загадочными перемещениями во времени и пространстве. Множество квадратов и треугольников причудливо пересекались, их число плавно менялось от кольца к кольцу, но ничего путного Одд для себя не вывел.
Любознательный Клюпп, смотрящий на мир широко раскрытыми глазами, был в восхищении, но тоже ничего путного не придумал.
Крокк исписал ворох страниц из своих тетрадей, пытаясь составить на этот счет какую-то систему, но, как ни бодрился, тоже ни к чему не пришел. Если даже он сам признавал это вместо фанфаронского «я близок к разгадке», значит, ничего пока действительно не получилось.
В сумерках, когда закопченный ушастый котелок поставили на огонь, Одд снова занялся изучением переплетенных фигур на кольцах, стараясь угадать, как их повернуть, чтобы оказаться в нужном времени. Вдоль округлого берега легкий ветерок свивал кольца наползающего тумана. От этого трава и корни вокруг казались украшенными кружевом. Ветер всегда дул здесь вдоль берега в одну и ту же сторону — по часовой стрелке. Одд поежился, натягивая куртку на плечи.
— Какое странное озеро… — проговорил он мечтательно, не отрываясь от булавы.
— Достань из сумки, там в моей книжке про это есть, — внезапно ответил Крокк, продолжая уплетать жареные грибы, и сделав особое ударение на слове «моей».
Ознакомительная версия.
