Ознакомительная версия.
– Вполне может быть. А то откуда же меч попал к нам в Устюг? Вот сегодня прочту, и все встанет на свои места.
– А можно, я к тебе приеду? – спросила Бригитта.
– Конечно, – обрадовался Игорь. – Ты же недалеко живешь. Можно даже пешком.
– Зачем пешком? Я скажу папе, он меня на машине подвезет.
– Знаешь что, – сказал Игорь, – ты лучше ему пока про меч не говори. Вдруг это ошибка.
– Ладно, – сказала Бригитта. – Ты когда будешь письмо читать?
– Первый раз сразу после школы. Но вечером, когда папа придет с работы, еще раз прочтем. И для тебя тоже.
На том и договорились. А с Мишей Игорь больше не разговаривал. Если бы он еще раз подошел и попросил рассказать про меч, Игорь бы рассказал, все-таки раньше они были друзьями, но если сам не подходит, гордость изображает, так ему и надо.
Когда прозвенел последний звонок и Игорь с Бригиттой вышли из школы, автобуса еще не было. Но тут на дорожке показалась голубая машина «Консул» Бригиттиного отца Данчева. Бригитта сказала:
– Давай мы тебя подвезем, а то автобусом долго ехать.
Раньше бы Игорь наверняка отказался, но сейчас он очень спешил и поэтому согласился.
Бригиттин отец, черный и бровастый, сам сидел за рулем. Бригитта подбежала к нему и сказала что-то про Игоря по-болгарски. Отец перегнулся назад, открыл заднюю дверцу и сказал:
– Садитесь.
Игорь уже хотел сесть, как увидел, что по дорожке к школе поднимается еще одна машина – синий «Москвич». Это была машина Глущенки.
– Игорь, – крикнул корреспондент, – погоди! Я за тобой!
– Спасибо, – сказал Игорь торгпреду Данчеву. – За мной приехали. Бригитта, значит, вечером жду.
– Обязательно, – сказала Бригитта.
Глущенко развернул машину перед входом в школу.
– Вам папа звонил? – спросил Игорь.
– Конечно. Ты, значит, все-таки получил?
– Ага.
– А я не очень поверил тебе сначала. Но не обижайся. Будь ты на моем месте, может, совсем бы не поверил. Я сначала думал вечером к тебе зайти, а потом как-то получилось, что дел срочных нет, и решил взять тебя из школы.
– Ну и правильно, – сказал Игорь. – Интересно получается. Пока я один верил в меч, все молчали. А как только меч прислали, отец даже хотел его у меня отобрать.
Глущенко ничего не ответил.
Пообедали вместе с Глущенкой, а потом поднялись наверх, и мама достала из шкафа бумаги, завернутые в целлофан. И меч.
– Я с вами посижу, – сказала мама. – Я ведь тоже люблю приключения, только некогда ими заниматься.
– Ты читала письма? – спросил Игорь.
– Нет, не успела. Я ездила в посольство. С завтрашнего дня выхожу на работу. Теперь ты будешь видеть своих родителей только вечерами, как и в Москве.
– Ну и молодец, что будешь работать, – одобрил Игорь. – Если ничего не делать, можно с тоски помереть.
Глущенко поддержал Игоря и сказал, что он за равноправие женщин. И Игорь был за равноправие женщин. Он всегда гордился, что его мама работает, а не прозябает в домашнем хозяйстве.
Сначала они еще раз осмотрели меч.
– Ценная штука, – сказал Евгений. – Настоящий бирманский меч. Видишь, здесь на клинке даже надпись по-бирмански вырезана. Вот только я бирманский мало знаю. То, что меч мог попасть в Устюг недавно, исключается?
– Исключается, – сказал Игорь.
– Ладно, отложим его пока и займемся письмами.
Евгений вложил меч обратно в серебряные ножны и отодвинул в сторону.
Из целлофана Глущенко извлек конверт. Конверт был серый и совсем не старый. Внутри его лежал еще один конверт и страничка из какой-то книги или журнала. И маленький конверт, и страничка были желтоватые, очень древние, и Евгений положил их перед собой на столе и стал рассматривать.
– Ну, с чего начнем? – спросил он.
– С письма, – сказал Игорь.
– С вырезки, – сказала мама.
Евгений взял вырезку. Это был узкий листок старой серой бумаги, рыхлой и мягкой, такой, что буквы глубоко впечатались в нее. Один абзац был подчеркнут сбоку порыжевшими от времени чернилами. «Сие обо мне», – было написано на полях. Евгений прочел отчеркнутое место:
– «Волны поднимались, как горы, фрегат то возносился на вершины их, то бросаем был в изрытые водяные пропасти. Было темно и пасмурно, и ливень обнял наш шлюп каким-то страшным хаосом. Присоедините к этому свист ветра в снастях, скрип перегородок в шлюпе, бросаемом с боку на бок, пушечные выстрелы и фейерверочный огонь, ярко освещающий мрак в бурю, и вы будете иметь только бледную копию всех ужасов этой ночи! Когда с хребта волны шлюп падал вниз, казалось, что мы находимся при подошве высочайшей водяной горы. Сильнейший вихрь рвал верхи валов и разносил брызги дождевою пылью по воздуху. В эту ужасную ночь мы потеряли одного из лучших наших канониров, Ивана Исаева, которого смыло волною за борт. Я особенно жалел об этой прискорбной потере, ибо привязался к молодому вологжанину, обладавшему живым умом и любознательностью...» Вот и все, – сказал Евгений Александрович.
– А дальше?
– Дальше еще несколько слов. Они не отчеркнуты. «Восьмого августа мы вернулись в Батавию и оттуда взяли курс на юг. Не очень приятно предпринимать и обыкновенное плавание с течью, а нам предстояло идти на таком судне...»
– Но откуда это? – спросила мама. – Ведь фамилия-то наша.
– Больше того, – сказал Евгений, вертя в руках страницу. – Это, очевидно, тот самый Исаев, которому и принадлежал меч.
– Ясное дело, – сказал Игорь. – Значит, он был канониром? И упал в море?
– Да, артиллеристом.
– А на картинке у старика он с мечом стоит у пушек, – сказал Игорь.
– Не спеши с выводами, – сказал Евгений. – У нас есть еще одно письмо.
– А что это мог быть за корабль? – спросила мама. – Они собирались в какое-то трудное плавание.
– Письмо без марки, – сказал Игорь.
– Тогда марок еще не было, – ответил Евгений Александрович. – Ты же филателист, должен знать.
– Не знаю, – сознался Игорь. – У меня марки в основном современные, космические или спортивные.
Глущенко вынул из конверта сложенный лист бумаги. Лист был весь исписан мелким красивым почерком с нажимом. Игорь сразу представил себе, как скрипит гусиное перо, выводя букву за буквой, а на столе стоит большая свеча в медном подсвечнике.
Евгений медленно читал про себя, даже губами шевелил. Видно, он не мог сразу разобрать старинный почерк.
– Ну! – торопил его Игорь. – Про что там?
– Сначала говорится, что пишет это письмо писарь флотского экипажа, потому что сам Иван лежит в госпитале на излечении.
– Да нет, вы не пересказывайте, а читайте, – сказала мама. – Ведь интересно.
– Ну вот. «...Кланяется вам, папаша и мамаша, ваш пропавший сын Иван, которого вы уж, наверно, похоронили и отпели. Шестой год, как не было меня дома, а судьба носила меня по дальним морям и странам, и такого я насмотрелся, что мало кому на роду написано. Упал я за борт в бурю в Индийском океане, и носило меня, грешного, по морю три дня и три ночи, пока не выбросило, слава Господу, на берег бурманский. Выходили меня добрые тамошние рыбаки, и попал я потом в ихнюю столицу, где определили меня в канониры, как я и был на нашем корабле. Прожил я в той Бурме три года, и приходилось мне и на войне быть, и в бедах горевать. Забрали меня после большой войны в плен англичане, но вернулся я в конце концов в Санкт-Петербург, откуда из гошпиталя и пишу вам. Вскорости обещали меня отпустить и списать вчистую, как есть у меня слабое здоровье. Так что ждите к весне в Устюге...» Дальше идут приветы и поклоны, – сказал Евгений. – И подпись: «Остаюсь ваш нещастный сын Иван».
– И все? – спросил Игорь.
– А разве мало?
– Но ведь он не пишет, что меч ему подарил Бандула.
– Зато мы знаем теперь, что он был в Бирме, воевал с англичанами и это могло случиться только во время первой англо-бирманской войны, в тысяча восемьсот двадцать четвертом году. К тому же времени относятся и письмо, и страница из книги. Почти наверняка человек, изображенный на картине у твоего старика, и есть твой предок, матрос Исаев.
– А что с ним дальше было? На каком корабле он плыл? Почему он попал в плен к англичанам?
– Я знаю столько же, сколько ты, Игорь, – сказал Евгений.
– Тайна осталась тайной, – заметила мама. – Хотите кокосового соку, искатели? Я его еще вчера в холодильник поставила.
– Хотим, – сказал Глущенко.
– Ну ладно, я пошла, а вы вырабатывайте программу действий, – сказала мама.
– Чего же вырабатывать? – задумался вслух Евгений. – У тебя, Игорь, есть ценные мысли?
– Нет, – признался Игорь.
– А у меня уже одна появилась. Надо написать в Ленинград.
– Почему в Ленинград?
– Живет там у меня один приятель, историк и, кстати, очень любознательный человек. Я его попрошу покопаться в Морском архиве. Пусть узнает, какой русский корабль мог оказаться в тысяча восемьсот двадцать первом – двадцать втором годах в Индийском океане. Это первое.
Ознакомительная версия.
