Но глаза Бабули Поллок продолжали смотреть в картину, ни на чем особо не останавливаясь. Крики и отчаянная жестикуляция Беглецов терялись в сиреневом небе, не достигая ни ушей, ни глаз Драгомиры… Потом лицо пожилой дамы исчезло, повергнув обитателей картины в глубокое уныние.
— В данный момент нас скатывают в трубочку диаметром восемь сантиметров, перевязывают кожаным шнуром длиной в сорок три сантиметра, — внезапно сообщил Кульбу-Горлан, нарушив мертвую тишину. — Старая Лучезарная скатала картину и убрала в деревянный футляр. По-моему, из бука. Теперь мы находимся в тайнике в ее личной мастерской, за портретом сына Старой Лучезарной.
— Ниша с Граноками! — воскликнула Окса. — Это хорошо, значит, мы в безопасности! Эй! Смотрите-ка, вроде бы та бабочка из леса!
Беглецы увидели великолепную черную бабочку, увеличивающуюся с каждой секундой по мере ее приближения к холму.
— Это Дозорный эмиссара Сердцеведа! — пояснил Гюс.
— Ты его уже видел? — удивилась Окса. — Ты знаешь эмиссара?
Тогда Гюс рассказал о своей встрече с вороном и передал Беглецам драгоценные — и тревожные — сведения, сообщенные птицей.
— Ладно… Ну, по крайней мере, мы теперь знаем, что не одни! — заметила Окса после того, как Гюс сообщил все, что ему было известно о Вкартинивании.
Бабочка к этому моменту уже подлетала к Беглецам и внимательно слушала то, что говорили друзья, время от времени кивая головкой. А потом зависла прямо перед Оксой.
— Вы должны бежать, Юная Лучезарная! — раздался гортанный голос, весьма впечатляющий по мощи. — Спасайтесь, Беглецы! — повторил Дозорный для всех остальных. — Бегите, пока Ничто не поглотило вас! Нужно спасти Юную Лучезарную!
— Посмотрите туда! — внезапно произнес Павел севшим голосом. — Что это?
— Это Ничто! — ответила бабочка. — Оно приближается! Поспешите!
Издали сюда с грохотом надвигалась огромная темная масса, поглощая все на своем пути: небо, планеты, движущиеся холмы…
— Бегите! — настойчиво закричала бабочка, слетая вниз по холму.
Осознав, что происходит, Беглецы мигом скатились с холма. Бабочка летела впереди, указывая путь к гроту, вход в который находился у подножия другого холма, в нескольких десятках метров от предыдущего.
— Скорее к пещере! — зарокотал голос Дозорного. — Туда Ничто не войдет!
— Простофиля! — внезапно воскликнула Окса, оглянувшись назад. — Простофилю забыли!
Павел мгновенно остановился и, не задумываясь, понесся назад вверх по холму, откуда только что спустился.
— Папа! — закричала Окса. — Нет! Не ходи туда!
Но Павел уже был далеко. Абакум схватил девочку за руку и бегом потащил к пещере, а Павел тем временем как раз домчался до вершины холма.
Простофиля с отсутствующим видом стоял на месте, верный своей репутации. Павел, не церемонясь, подхватил его на руки. Но, прежде чем сбежать вниз, не удержался и еще раз оглядел окрестности. И побелел, пораженный увиденным.
Холмы, до этого медленно колыхавшиеся, теперь ходили ходуном, как под действием могучего урагана. Ничто надвигалось, а перед ним взметались земляные валы, закрывая тьмой небо, словно сама природа всеми силами старалась противостоять смертельной опасности. Отчаянная, но тщетная борьба: Ничто неумолимо продвигалось, с чудовищным грохотом поглощая все формы жизни.
— ПАПА! СКОРЕЙ!!!
Умоляющий голос Оксы вывел Павла из состояния ступора. Распахнув глаза, он вздрогнул и с трудом оторвал взгляд от апокалипсического зрелища. С удвоившимися от ужаса силами он развернулся и помчался вниз по склону, перепрыгивая через заросли вереска.
Все Беглецы к этому времени уже добрались до грота и поджидали его у входа, не находя себе места от беспокойства.
— Папа! Быстрее! — ломая руки, крикнула Окса.
Ничто догоняло, почти наступая на пятки Павла. Последним отчаянным усилием тот прибавил скорость. Спина его горела огнем. Окса, снедаемая тревогой, не сводила глаз с отца, и вдруг ей показалось, что она бредит: за спиной Павла неожиданно выросли крылья дракона и распахнулись, пламенея.
Четыре взмаха — и Павел достиг пещеры на ставших квадратными от изумления глазах дочери, его крылья снова втянулись в татуировку, и он рывком ввалился в грот. А через пару мгновений вход в пещеру исчез во тьме.
Грохот мгновенно стих, и убежище Беглецов окатило холодным, леденящим и жестоким воздушным потоком.
Драгомира тяжело вздохнула и закрыла спрятанную в стене маленькую нишу, предварительно аккуратно вложив в нее деревянный футляр. Две недели назад Павел с Оксой ушли в картину вместе с верными друзьями на помощь Гюсу. Опасное путешествие с непредсказуемым итогом.
— Как же долго… — снова вздохнула Бабуля Поллок. — Как же я по ним скучаю…
Подошел Фолдингот и встал перед хозяйкой, переминаясь с ноги на ногу.
— Должна Старая Лучезарная уверенность хранить в душе своей, — пропищал он. — Познает Юная Лучезарная множество перипетий, но обеспечат Беглецы защиту ей и помощь. А сын почтенной Старой Лучезарной, отец Юной Лучезарной — там силу несказанную и могущественную обретет.
— Павел… — Драгомира недоверчиво поглядела на Фолдингота. — Он с таким нежеланием принимает наш выбор!
— Нежелание не есть помеха укоренению прочному уверенности, — сообщил Фолдингот.
Драгомира пристально посмотрела на него и кивнула, грустно улыбнувшись.
— Обожаю твои умозаключения, Фолдингот. Они всегда загадочны, но когда их расшифруешь, то понимаешь, что они всегда верны.
— Владеют Фолдинготы умением видеть истину в каждом Лучезарном сердце, уверенность свою всю может положить на Фолдинготов Старая Лучезарная.
— Договорились, так я и сделаю… — заверила Драгомира.
— Однако должна узнать при этом Старая Лучезарная, что бродит близ нее измена. Сидит опасность не только внутри картины сей, но и снаружи. Недруги мешают Старой Лучезарной и обладать картиной хотят, чтобы схватить на выходе Юную Лучезарную.
— Недруги? — Драгомира побелела. — Кто?
— Известно будет Старой Лучезарной, что Фолдингот ее о том не знает. Фолдингот не знает, он чувствует. Зависть ужасную картина у Изменников пробудит, и защитить ее необходимость острая.
Драгомира кинула встревоженный взгляд на скрытую в стене нишу.
— Но ни у кого нет доступа к этому тайнику… Ни у кого! — вздрогнув, заявила она.
— Изменникам знакома хитрость, — настаивал Фолдингот. — Хитрость и жестокость, что делает их более могущественными, чем Беглецы и Старая Лучезарная.
Драгомира плюхнулась в обитое фиолетовым бархатом кресло и принялась размышлять, прикрыв глаза и чуть склонив на бок голову. Она едва слышно застонала, пораженная до глубины души откровениями Фолдингота.
Тварюшки и растения, находившиеся в мастерской, прекратили свои занятия и затаили дыхание, дабы не мешать размышлениям пожилой дамы. Только крохотные золотистые птички подлетели к ней и сели на плечи, где и застыли совершенно неподвижно.
Примерно через час Драгомира резко выпрямилась, выйдя из состояния оцепенения. Горанова, с самого начала за ней пристально наблюдавшая, вздрогнула и отчаянно затрясла листочками.
— Полагаю, опасность весьма велика, коль Старая Лучезарная в подобном состоянии! — заметило нервное растение. — Мы все умрем!
— Прекрати всех пугать, зануда! — поддело ее волосатое существо.
— Заткнись, Геториг! — отрезала Горанова. — Я первая на очереди!
— Первая в чем? — заржало лохматое создание. — Первая среди плакс, это да!
— Ты забываешь, что я ценное растение! — возмутилась Горанова, трепеща листочками. — Без меня не будет ни Гранокодуев, ни Ларцов, ни Экзекуты, ни Эликсира Застеней!
Драгомира вздрогнула.
— Что ты только что сказала? — напряженно подалась она к Горанове.
— Без меня не будет ни Г'ранокодуев, ни Ларцов, ни Экзекуты, ни Эликсира Застеней! — повторила Горанова, задрожав еще сильней. — Изготовление этого жуткого снадобья повлекло за собой самое массовое истребление Горанов за все времена, не забывайте! Застени отнюдь не прибегали к предосторожностям Гранокологов, которые всегда обращались с нами бережно и аккуратно. Нет! — возмутилась Горанова, гневно сотрясаясь. — Вместо того, чтобы нас доить, эти чудовища Застени резали нам веточки! Делали такие глубокие надрезы, что некоторые из нас никогда от этого не оправились! Я не хочу снова это пережить! Никогда!
И несчастная хлопнулась в обморок, ее мелкие листочки опали вдоль ствола.
Драгомира взяла маленький распылитель и обрызгала каждый листочек бедного растения.
— Новое средство, Старая Лучезарная? — поинтересовался Геториг, небрежно приподняв один из листочков, который тут же снова опал.
