Паж-король испуганно дернул ручонками:
— Чего ты хочешь, чудовище?! Неужели ты решил осиротить мой народ? Или…
— Помолчи, — мяукнул Апполон. — Я желаю, чтобы хоть раз в жизни ты сделал полезное и доброе дело. Если не станешь хитрить, я отпущу тебя и велю крысам не трогать твоих подчиненных. Если нет… — и кот на миллиметр выпустил когти, но и этого хватило, чтобы карлик задрожал сильнее. — Выбирай, о великий Модсогнир! — насмешливо подытожил зверь.
— Говори! — вздохнул человечек.
— Эммануил, выйди к нам, — велел кот. — Необходимо, чтобы к утру все книги, в которых этот молодой человек рисовал фломастером или ручкой, обрели первозданный вид — посторонние художества должны быть полностью устранены. С вами отправится несколько крыс, дабы проследить и подтвердить, что задание выполнено.
— Вы слышали, — обратился Модсогнир к своим подчиненным. — Ступайте же и не мешкайте!
Несколько человечков в сопровождении крыс отделились и исчезли в одном из коридорных проходов.
— А мы подождем, — мурлыкнул Апполон, устраиваясь поудобнее. — До утра не так уж долго осталось.
Он закрыл глаза и даже, как показалось Эмке, задремал — но стоило только одному из карликов подойти к коту слишком близко, как пушистый хвост тотчас сбил его с ног.
— Поосторожнее, — проворчал Апполон. И крысы переступили с лапы на лапу, хищно поглядывая на человечков.
Прошел ли час или целая ночь — Эмка не знал. Он уже стал клевать носом, когда явились первые крысы из тех, что уходили проследить за работой карликов.
— Задание выполнено!
— Отлично! — зевнул кот. — Давно пора, — он поднялся и отпустил Модсогнира.
И вдруг раздался страшный гул, стены и пол с потолком задрожали — и из щелей, из-за поворотов, откуда только возможно посыпались карлики. Их оказалось столько, что Эмка в первые мгновения опешил — а потом было слишком поздно. Апполона мигом окружили и, после непродолжительной борьбы, связали. Крысы, едва только перевес сил оказался не на их стороне, бросились наутек, черная же курица, хоть и отчаянно дралась, вскоре тоже оказалась плененной. Лишь к мальчику никто из подземного народа подступиться не решался — они толпились вокруг, угрожающе выставив сабельки, но глядя на спутанного и раненого Апполона, Эмка понял, что оружие карликов не такое игрушечное, каким кажется.
— Стой спокойно, мальчик, — сказал Модсогнир. Теперь он приосанился и выглядел настоящим королем. — Стой спокойно и не делай резких движений, если тебя хоть немного заботит дальнейшая судьба твоих спутников.
Карлик был вне себя от злобы из-за того, что пришлось выполнить приказ кота, не говоря уже о том, что на глазах своих подданых он был повержен и молил о пощаде! Теперь король намеревался сполна получить расплату за все унижение, которое он перенес.
— Как же нам быть? — молвил Модсогнир задумчиво. — Возвращать обратно рисунки слишком долго и бессмысленно. Заклятья, наложенные моими слугами, сделают так, чтобы к утру твои художества исчезли, а чародействовать в противовес сейчас кажется мне излишне сложным делом. Ладно. Зато у нас имеешься ты. Мальчик ты, в сущности, неплохой и вполне можешь стать одним из нас.
— Никогда! — отчаянно выкрикнул Эмка.
— Не торопись, — предостерег его Модсогнир. — Ведь если ты будешь сопротивляться, пострадают твои друзья.
— Не соглашайся! — фыркнул кот. — Они обманут тебя. Помни, что я говорил…
— Молчать! — рявкнул король подземного народа. — Не выводи меня из терпения, мешок когтей и усов!
— Я запомню, — вкрадчиво произнес Апполон. — "Мешок когтей и усов". Хм… Непременно запомню.
— Не пугай меня, — надменно произнес Модсогнир. — Лучше присоветуй своему хозяину, как правильно поступить.
— У меня никогда не было хозяев… хотя тебе этого не понять. А Эммануилу я могу посоветовать только одно: не соглашайся, мальчик. До утра осталось не так уж много времени, а утром…
— Я согласен, — сказал Эмка. — Только сперва отпустите Апполона и Алешу.
Карлик деловито кивнул:
— Вот, наконец-то слышу разумные слова — едва ли не первые за всю эту ночь. Отпустим, конечно, отпустим. Но тут есть пара деталек — так, ерунда, но нам необходимо их обговорить. Например, твоего согласия мало. Чтобы ты как следует измельчал, тебе необходимо пожелать чего-нибудь. Мы выполним твое желание, а ты тогда превратишься в одного из нас. Как, годится?
— Годится, — прошептал Эмка. Только сейчас он начал понимать, что все это всерьез. И — навсегда!
— Что ж, значит, по рукам, — хихикнул Модсогнир. — Погоди-ка, — он повернулся к подданым, щелкнул пальцами — тотчас двое карликов принесли шкатулочку, из которой король вынул чечевичное зернышко: — Держи, мальчик. И загадывай желание.
Эмка положил зернышко на ладонь, чувствуя, каким невероятно тяжелым оно становится с каждой секундой.
— Я хочу, — заговорил он, глядя прямо перед собой, — чтобы отныне и навсегда все карлики потеряли способность колдовать и взамен обрели желание вырости до размеров нормальных людей!
Как только мальчик произнес последние слова, зернышко в его руке вспыхнуло изнутри волшебным светом, а подземные жители в ярости и бессильной злобе закричали.
Кричал и Апполон:
— Молодец, Эммануил! Уже утро! Молодец!
"При чем здесь утро?" — успел удивиться мальчик.
А потом свет от зернышка залил все вокруг, Эмка вздрогнул и открыл глаза.
Глава семнадцатая,
полная жутких открытий и неприятных встреч
На самом деле, уже наступило утро — Эмка испуганно оглядел комнату, в которой он проснулся. К счастью, мальчик снова был на даче, а не в старинном особняке-пансионе и не в подземных коридорах царства карликов.
"Модсогнир! — вспомнил Эмка. — Я ведь должен был превратиться в одного из его подданых! Почему же тогда я здесь?"
Объяснение, что все это было лишь сном, его не устраивало — слишком уж часто сны становились явью. "Здесь что-то другое…"
На ум пришли последние слова Апполона.
"Стоп! А ведь как раз утром заклятья подземных жителей должны были сработать и в книжках исчезли бы все картинки, которые я намалевал фломастерами и ручками! В том числе, и рисунок из "Черной курицы". И тогда… тогда история Алеши закончится хорошо".
И вдруг Эмка понял еще одно — почему в книжке подземные жители вынуждены были уйти! Ведь желание мальчика не противоречило рассказу — выходит, тогда еще, у себя, народ Модсогнира обрел желание вырости! Потому-то они и покинули старые ходы, потому-то и отправились в путешествие — наверное, чтобы где-нибудь зажить по-новому и рано или поздно превратиться в настоящих людей!
— Вот это да! — прошептал пораженный Эмка. — Получается, Погорельский написал книжку и про меня! И как здорово, что я все-таки исправил собственные ошибки.
Впрочем, он тут же поправил себя: не все ведь книги спасены, еще осталось немного тех, что с карандашными "художествами".
"Хватит! Все эти чудеса и приключения скоро сведут меня с ума! Или я сегодня же вытру последнюю картинку, или завтра попаду в психушку!"
Сказано-сделано. Вскочив с постели, не завтракая и не умываясь, Эмка взялся за ластик и оставшиеся книги.
— Эммушка, — заглянула в комнату Марья Дмитриевна. — Ты не заболел?
— Нет, — не отрываясь от работы, ответил внук.
— Тогда почему не идешь завтракать?
— Потом, бабуль. Сейчас дел много.
— Что еще за дела ты себе придумал? Приедешь в город худющий, родители потом будут говорить, что бабушка тебя тут голодом морила!
— Ну, бабуль! чуть позже! Некогда мне.
— Может, тебе сюда принести?
— Это было бы здорово, — радостно ответил Эмка.
"А что? Совместим приятное с полезным".
Минут через пять Марья Дмитриевна внесла в комнату тарелку с блинчиками и блюдечко со сметаной.
— Бабуль, — Эмка с удовольствием потянулся, и не сводя при этом глаз с блинов, добавил: — Сегодня в город поеду.
— Ой, а я ветровку твою постирала!
— Да ничего, — благодушно проворковал мальчик, протягивая руку к блинчикам. — Солнце сегодня — высший сорт, ветровка быстро высохнет. Правда?
— Конечно, — бабушка пошла вешать ветровку, а Эмка одной рукой брал блины, другой — вытирал картинки. Дело спорилось.
"Интересно, — пронеслось вдруг в голове, — за жирные пятна Книгоед тоже наказывает? Их-то резинкой не уничтожишь! А еще раз отправляться к каким-нибудь подземным жителям…"
И Эмка решил все-таки установить очередность: сперва еда, потом картинки. Тем более, осталось-то всего две книжки. Аж не верится!
Покончив с блинами, быстро разобрался и с остальным. Еще раз потянулся и, довольный, запел:
— Там, где кле-о-он шумит,
Над речно-ой волной,
Говори-и-или мы…
Хотелось даже что-нибудь сплясать, но благоразумие взяло верх — бабушка, неожиданно войдя в комнату, могла испугаться: внук ведь никогда особой любви к танцам не проявлял.
