Какая же негодница эта Луноцвета! Это же надо бежать с такой быстротой, чтобы никто не догнал! Интересно, когда наконец ее привезут? Эту зиму она должна провести дома. Не возражаешь? И какая жалость, что Ранульф Шантеклер не постарше, они так прекрасно смотрятся вместе, ты согласен со мной? По возрасту ей больше подходит Рориан Голодранс, но он не так богат.
Как, по-твоему, Календула, Валериана и все остальные будут шокированы безумным побегом Луноцветы? Доктор Лер говорит, что девочки всегда останутся девочками.
Ах, Амброзий, ты не помнишь мою шаль с кисточками цвета оленьей шкурки, вышитую звездочками и незабудками? Она была в сундуке с моим приданым. Кажется, пора переделать ее для Луноцветы. Прежде и сам шелк, и красители были гораздо лучшего качества, в них не подмешивали чернильный орешек или смолку. Так ты помнишь мою шаль с кисточками цвета оленьей шкурки или нет?
Терпение Амброзия лопнуло. Вскочив на ноги, он вскричал:
— Жасмина, считай, что я ответил тебе на все твои вопросы, а теперь пойду прогуляюсь.
Надо бы заглянуть к Нату. Может быть, мэр он не самый лучший, однако более близкого друга у Амброзия нет. А он нуждается в сочувствии.
— Если… если придут какие-нибудь известия о Луноцвете, я у Шантеклеров. Немедленно извести меня, — бросил он через плечо и вылетел из комнаты.
Не то чтобы он так уж доверял мнению Ната, поскольку сам был не дурак. Просто Амброзию хотелось поговорить с человеком, попавшим в такое же положение, как и он сам, если, конечно, переданная Эндимионом Лером сплетня окажется правдой. Но до чего же непорядочный тип этот Лер, ведь он не имел права разглашать профессиональный секрет.
События дня угнетали Амброзия, бросив тень также и на Шантеклеров, но он проявит великодушие и заверит мучимого совестью Натаниэля в том, что хотя в качестве мэра он и проявляет небрежение и слабость, строго судить его за эти ужасные события было бы несправедливо.
Амброзий забыл о пропасти, отделявшей магистратов от остальных жителей города. Хотя в тот вечер единственной темой разговоров на любой кухне, в любой таверне, в гостиной любого купца был побег маленькой мисс Джимолост от своего почтенного папаши и погоня за ней, не говоря уже о предполагаемых причинах бегства девчонки, которыми он поделился с Немченсом, о чем в прочих магистратах еще не знали.
И потому, едва дверь дома Шантеклеров распахнулась перед Амброзием, он услышал доносившийся из гостиной громкий смех.
Здесь проводило вечер семейство Полидора Вигилия, и вся честная компания старалась поймать одну-единственную моль, размахивая платками, спотыкаясь о мебель, поощряя себя к дальнейшим подвигам оленьей охоты.
— Амброзий, заходи и присоединяйся к общему веселью! — выкрикнул Натаниэль, покрасневший от напряжения и смеха.
Однако Амброзий ситуацию понял неправильно.
— Вы… вы… бессердечные, болтливые идиоты! — взревел он.
Охотники на моль застыли в изумлении.
— Исстрадавшиеся кошки! Куда это тебя понесло, Амброзий? — воскликнул Натаниэль. — Говорят, охота на оленя была прежде королевской забавой. Даже Джимолосты могут снизойти к подобному развлечению!
— Разве вы, Джимолосты, не называете моль оленем, Амброзий? — расхохотался Полидор Вигилий.
Впрочем, в тот вечер старая шутка явно утратила свой аромат.
— Натаниэль, — произнес Амброзий скорбным тоном, — проклятие нашей страны пало на тебя и меня… а ты гоняешься за молью!
Натаниэль панически боялся слова проклятие. Старательно избегал созвучных с ним слов и даже заставил свою жену Календулу уволить одну из судомоек только потому, что ее звали Проклой.
Посему слова друга привели его в ярость.
— Амброзий, возьми свои слова обратно! — взревел он. — Говори за себя. Твое пр… пр… словом, эта штуковина не имеет ко мне ни малейшего отношения.
— Это не так, Натаниэль, — резко возразил Амброзий. — У меня есть слишком веские основания предполагать, что Луноцвету поразила та же болезнь, что и Ранульфа.
— Ты лжешь! — завопил Натаниэль.
— …и что в обоих случаях, — безжалостно продолжал Амброзий, — причиной болезни явился… плод из страны Фейри.
Валериана Вигилия испустила задушенный вопль, Календула залилась румянцем, а Полидор воскликнул:
— О! Млечный Путь, Амброзий, ты зашел слишком далеко, даже в том случае, если бы здесь не было дам.
— Нет, Полидор. Наступают такие времена, когда даже дамы должны поглядеть в лицо фактам.
Ты видишь перед собой двоих обесчещенных людей — меня и Натаниэля. Один из наших статутов утверждает, что в стране Доримарской у каждого члена семьи должна быть своя собственность, и в совместном пользовании может находиться только позор. Но в скором времени, возможно, он падет и на твою семью, Полидор. Тому, кто нам дороже всего, грозит опасность, а вы, наши лучшие граждане, гоняетесь за молью! Нет, Натаниэль, нет, — продолжил он, повысив голос, — незачем смотреть на меня волком и рычать! Ты мэр города и несешь ответственность за случившееся сегодня, и…
— Солнце, Луна и Звезды! — взревел Натаниэль. — Я не имею ни малейшего представления о том, «что случилось сегодня», но уверен, что моей вины в этом нет. А ты был в ответе за то, что брехучая сучка мамаши Мукомолл сжевала любимые подтяжки старого Мэтта, которые вышила ему его первая зазноба, и когда…
— Ах ты, несчастный, трусливый и слабоумный шут! Преступный недоумок! Да, именно преступный! — Голос Амброзия звучал все громче. — Кто знал заранее о распространении этой заразы и ничего не предпринял, чтобы остановить ее? Чей сын приложился к ней? Да, во имя Жатвы душ, ты и сам мог потреблять ее, насколько я представляю…
— Умолкни, сквернослов, умолкни, надутый, безмозглый баран! Умолкни, мерзкий и болтливый фейрин сын! — стал брызгать слюной Натаниэль.
Так, клещами и молотом они за несколько минут разрушили то, что создавалось долгими годами дружбы и взаимного доверия.
Закончилась эта сцена тем, что Натаниэль приказал Амброзию покинуть его дом и впредь близко к нему не подходить.
Глава IX
Паника и Молчаливый народ
На следующее утро капитан Немченс выехал, чтобы произвести обыск в Академии мисс Примулы Кисл на предмет обнаружения там плодов фейри. В кармане у него лежат ордер на арест упомянутой леди, если обыск даст положительные результаты.
Однако, явившись в Академию, он обнаружил, что все пташки разлетелись. Исчезла и мисс Примула. Старый, ветшающий дом опустел, в нем царила тишина.
Охваченный ужасом, капитан Немченс обыскивал опустевшие комнаты.
Ящики комодов были выдвинуты, изысканные наряды валялись на полу, видимо, бегство произошло самым поспешным образом.
Под каждой кроватью капитан находил пару туфелек, стоптанных и изношенных.
Дойдя до кухни, капитан обнаружил мамашу Тиббс, улыбавшуюся и тихо напевавшую что-то.
— Ах ты, безмозглая дура, — выкрикнул он грубо, — и что же ты тут делаешь, хотелось бы мне знать? Я уже давно приглядываю за тобой, моя красавица. И если не сумею заставить тебя говорить, то уж судьи наверняка сделают это. Что произошло с юными леди? Отвечай немедленно!
Однако мамаша Тиббс в тот день явно была не в себе в большей степени, чем обычно, и расхаживала по кухне, распевая старые песни — о том, что птичек выпустили на свободу, о небесных цветочках и о белых яблоках, что растут на Млечном Пути.
Заметив, что Немченс держит в руке туфельку, мамаша Тиббс выхватила ее у него и ласково погладила, как подраненную голубку.
— Танцуя, танцуя, танцуя… — пробормотала она, — танцуя весь день и всю ночь! Как трудно плясать во сне!
Гневно фыркнув, Немченс в очередной раз понял, что толку от мамаши Тиббс не добьешься, и нечего попусту тратить время.
И он вновь отправился в обход по дому, на сей раз в поисках плодов, привезенных из страны Фейри.
Плодов он не обнаружил, однако нашел пустые мешки с пятнами плодового сока, имевшими весьма странные цвета, которых капитану прежде не приходилось видеть.
Чудовищная весть об исчезновении Цветочков Кисл пронеслась по Луду, как лесной пожар. Все работы остановились. В Академии обучались дочери половины сенаторов и некоторых богатых торговцев, и беднягу Немченса осаждали отчаявшиеся родители, видимо, полагая, что он рассовал девиц по карманам. Все они призывали проклятия на голову мисс Примулы Кисл и требовали, чтобы ее разыскали и предали правосудию.
Честь поимки этой особы досталась Эндимиону Леру. Он доставил ее, рыдающую и стенающую, в караулку йоменов. И сказал, что обнаружил ее бродящей в полубезумном состоянии по причалам, где мисс Примула явно надеялась найти спасение на одном из отплывающих из города кораблей. Сама она утверждала, что даже не представляет, что именно могло приключиться с ее ученицами и что обнаружила их исчезновение только утром, когда проснулась.
