Глеб смотрит на люк, и вдруг смешная мысль приходит ему в голову. А что, если забраться в лоджию к соседям, которые живут над Вовкой? Глеб их знает — маленькую Настю, ее маму и бородатого папу. Настя сейчас в садике, родители на работе, никто его не увидит. Вовке такое и в голову не придет! Тут уж не целый час — целый день искать можно. Идея так понравилась Глебу, что он даже о Логе забыл. Вот только сможет он приподнять крышку люка? Тяжелая, наверное.
Он быстро взбирается по лестнице, упирается головой и руками в крышку люка и удивляется, как легко удается ее приподнять. Еще несколько секунд — и он уже этажом выше. Опускает крышку — ну, теперь поищи, Вовка!
Немного смутило Глеба, когда он оказался в чужих владениях, что дверь из лоджии в комнату открыта. Заходи, делай, что хочешь. Но он туда заходить и не думает. Что ему там делать? Посидит здесь немного, поморочит Вовке голову и спустится вниз. Жалко, не видит Глеб, какое сейчас у Вовки лицо…
Но тут послышались шаги — и на лоджию выходит высокий дяденька, с лицом, обросшим густой черной бородой. Глеб узнал Настиного папу и от страха не может ни с места сдвинуться, ни слова произнести. Бородач, увидев его, вздрагивает от неожиданности, разглядывает, вопросительно приподняв брови, и наконец говорит:
— Покажи спину, пожалуйста.
— 3-зачем? — выдавливает из себя Глеб и, испуганно оглядываясь, поворачивается к нему спиной.
— Ничего не понимаю, — удивляется бородач. — Крыльев у тебя нет — значит, ты не ангел и прилететь сюда не мог. Пропеллера тоже нет — значит, ты не Карлсон. Как ты сюда попал?.. Что ж ты молчишь — язык проглотил? Ну-ка, открой рот.
Глеб очень медленно, словно все это происходит во сне, поворачивается и послушно раздвигает губы.
— Странно, — размышляет вслух бородач, — язык на месте. Слушай, может, ты мне только кажешься, а на самом деле тебя нет? Дай-ка я тебя пощупаю. — Протягивает руку и дотрагивается до Глебова плеча. Глеб от этого прикосновения так дергается, словно икота вдруг на него напала. — Нет, не кажешься, — все удивляется бородач. — Может быть, ты здесь с ночи прячешься?
Глеб теперь уже в самом деле икнул и отрицательно помотал головой. Вот уж влип так влип! Ничего не значит, что Настин папа так разговаривает, словно в самом деле ничего не понимает, и глаза у него насмешливые. Все он понимает! Кто может забраться в дом без спроса? Вор, конечно. Глеб представил на мгновение, что будет, когда дома узнают, что он влез в чужую квартиру, и еще раз икнул.
— Что ж, — говорит бородач, — хоть и незваный, а все-таки гость. Проходи в комнату, располагайся. Я, правда, тороплюсь, меня внизу машина ждет, но несколько минут могу тебе уделить. Чаю выпьешь? (Издевается, что ли?) — Увидел, как кривится лицо Глеба, и развел руками: — Ну-у, а вот это уже никуда не годится! Я, как видишь, ни о чем тебя не спрашиваю. Раз ты здесь оказался, значит, очень нужно было. Так как насчет чая?
— Дяденька, я не вор, — обрел наконец дар речи Глеб.
— Естественно, — непонятно улыбается бородач. — У меня и в мыслях такого нет. Захочешь рассказать, как и зачем сюда попал, заходи вечерком. Квартиру мою, насколько я понимаю, знаешь. Ты уж извини, что так получилось. Забыли понимаешь, дома бумаги, пришлось заехать. Я ведь не знал, что ты здесь. Ну, пойдем, мне в самом деле некогда.
Надо же! Рассказать кому — не поверит. Извиняется перед Глебом, что застал его в своей квартире! Но ведь так не бывает. Сейчас он перестанет, как папа говорит, валять дурака, и полетят от Глеба клочки по закоулочкам! Но бородач в самом деле идет к дверям, открывает и делает плавный, вежливый жест рукой — прошу!
Глеб на дрожащих ногах пересекает комнату, лихорадочно соображая, как поступить. Конечно, лучше всего сказать правду. Только поверит ли? Сказать можно все, что угодно… А почему он должен ему не верить? В конце концов, Вовка может подтвердить. Как это Глеб сразу про Вовку не вспомнил? Последние шаги он делает несколько увереннее. Подходит к Настиному папе и говорит:
— Дяденька, я у вас нарочно спрятался, честное слово! Меня Вовка ищет, он давно уже из туалета вышел и ничего понять не может!
— Ну, так бы сразу и сказал, — гудит бородач. — Тогда, конечно, другое дело.
Глеб так обрадовался, даже подпрыгнул.
— Я ведь ему говорил — целый час искать будешь!
— Вовка — это мой сосед снизу? — как бы между прочим спрашивает бородач, начиная спускаться с лестницы.
— Ну да! Вовка Ильин! — семенит сзади Глеб.
— Из туалета давно, говоришь, вышел?
— В том-то и дело! — радуется Глеб. — И ничего не понимает. Ему ведь, что я мог к вам по пожарной лестнице взобраться, и в голову не придет!
Хотел еще сказать бородачу, чтобы все до конца ясно было, что знает его, что он Настин папа, но тот вдруг так захохотал — аж эхо запрыгало по лестничным площадкам. Все три этажа, пока на улицу не вышел, смеялся. Под конец и Глеб не выдержал, тоже начал подхихикивать. Хоть и не до смеха было.
Возле подъезда бородача в самом деле ждала машина, серый «Москвич». Он взялся за ручку дверцы, но открыл не сразу. Поворачивается к Глебу и говорит:
— Занятный ты пацан. Заходи как-нибудь, потолкуем. Только ты уж, пожалуйста, пользуйся дверью. Намного, знаешь, удобней.
Заговорщицки подмигнул, сел рядом с водителем, хлопнул дверцей и уехал. Глеб долго смотрел вслед машине, потом вздохнул и вернулся в подъезд.
Вовку он встретил на лестнице — тот спускался вниз. Когда Вовка увидел Глеба, лицо у него сделалось таким, будто перед ним привидение.
— Ты как здесь очутился? — изумился Вовка.
— А что? — глупо спросил Глеб.
— Как что? Дверь ведь была на цепочке! Я уже не знал, что и думать! Даже вниз смотрел — не свалился ли.
— Надо было не вниз, а вверх смотреть.
— Как вверх? — не понял Вовка.
— Ты знаешь Настиного отца, с бородой такой? — уклонился от ответа Глеб.
— Ну, знаю. А при чем здесь он?
— А кто он?
— Разве ты не знаешь? Писатель. Серебряков.
— Писа-атель, — протянул Глеб. — Вот оно что…
— Что ты мне голову морочишь? — начал злиться Вовка. — Как с Луны свалился!
И только сказал Вовка про Луну, сразу Глеб о Логе вспомнил.
— Не свалился я, Вовка, ни с Луны, ни с другой планеты. И не попаду туда никогда. Оборвался контакт, — грустно вздохнул Глеб и начал спускаться вниз, оставив изумленного Вовку на лестнице…
Конечно, жизнь на этом не остановилась. Жил он столько лет без Лога, проживет как-нибудь и дальше. Только что это будет за жизнь?! А может быть, и не было никогда Лога? Напридумывал, насочинял. Ведь до того, как увидел его на экране телевизора, и волка с зайцем из «Ну, погоди!» видел. Померещилось только… Но какое теперь это имеет значение?..
Глава двенадцатая. Ох уж этот Дима!
Во второй половине дня начала портиться погода. Утренние облачка, невесомые и светлые, потемнели, набухли влажной чернотой. И легкий, прилетающий из степей ветерок, такой ласковый и приятный в жару, сделался порывистым, неспокойным. Заметались на тротуаре невесть откуда взявшиеся обрывки бумаги, заспешили прохожие, время от времени опасливо поглядывая на небо. Дождь собирался не на шутку — не летний, веселый и цветной, а хмурый и серый — осенний. Значит, совсем уже закончилось лето. А это всегда грустно. Потому что не бывает ничего красивее и радостнее лета.
Глеб смотрит в окно на фиолетовые тучи и беспокоится, успеет ли мама вернуться домой прежде, чем начнется дождь. Зонтик-то она не взяла. И Дима до сих пор не пришел из школы. Где его носит? Уроки ведь давно закончились! Скорей бы все возвратились домой, а то уже невмоготу одному. Такое настроение — ни делать ничего не хочется, ни играть, ни читать, ни за уроки садиться. Плохой день. Единственное хорошее, что было сегодня, — с настоящим писателем познакомился. Да и то так, что стыдно вспомнить. А все остальное плохо. Еще и телевизор сломал. Папа ужасно расстроится. Сегодня вечером какой-то знаменитый футбольный матч показывать должны, международный. Папа с Димой его с таким нетерпением ждут, прямо дни считают. Дождались… Конечно, вряд ли им придет в голову, что он дубасил по крышке кулаками. А если папа спросит: «Глеб, ты не знаешь, почему телевизор не работает?» Что тогда? Поскорее бы начался и, конечно же, закончился этот разговор. И вообще, пусть уже пройдет этот несчастливый день — день, когда навсегда не стало Лога.
Коротко звякнул дверной звонок. Это не Дима, он так не звонит. Он до тех пор палец с кнопки не убирает, пока не откроют. Кто бы это мог быть? Глеб подбежал к двери, встал на стульчик и посмотрел в глазок. Надо же — Дима! Что это с ним сегодня?
Что у Димы настроение не самое лучшее, Глеб понял сразу, как только брат переступил порог. Бросил у двери сумку с книгами (мама придет — ругать будет), прошел в детскую комнату и плюхнулся на диван. Может, опять заболел? Глеб начал спрашивать его об этом, но Дима только один раз глянул, да так, что Глеб сразу замолчал.
