Первобытный человек добывал пищу охотой. Но охота не всегда удавалась, потому-то и ложились спать стар и млад чаще голодными, чем сытыми. А на голодный желудок какой сон! И понятно, что снилось жителю пещер, — охота. Вот охотники выслеживают зверя, вот окружают, вот нападают, вот убегают, если зверь обороняется… Это и есть вторая причина, почему спали тогда ворочаясь, дергаясь, суча ногами и так вскрикивая, что срывались с высоких "потолков" пещеры летучие мыши и ошалело метались в темноте.
Есть и третья причина беспокойного сна первобытного человека. Если охота получалась (загоняли, предположим, мамонта), все ели доотвала. И от перееда — он, скажем честно, бывает не в радость — сон тоже нарушался: племя ночью опять-таки ворочалось, вздыхало, стонало, и храпело так, что с "потолка" срывались сталактиты, грохались оземь и, случалось, попадали в человека.
Оттого что в пещере спали вповалку, просыпались все одновременно. Один поднимался, задевал другого, тот — третьего, ну и так далее… Продирали глаза наши предки — и давай зевать, кашлять, сопеть, чихать, перхать, сморкаться (в пещере было холодно, сыро и промозгло), давай ни с того, ни с сего гаркать, хекать, прочищать горло, рычать, ворчать, брюзжать, охать, ахать и ухать — будто не спали они только что, а покончили с каким-то трудным делом.
Но то в пещере…
А наши знакомые, шесть, напомним, человек, спали под открытым небом или, как скажут гораздо позже, под пологом ночи. Они лежали на постелях из веток кустарника, росшего на берегах реки, одеялами им служили те же ветки. Нам в таких постелях было бы и жестко и холодно, но Дум, Хоть-Куда, Напролом, Взашей, Стремглав и Доупаду на неудобства не обращали внимания, они были для них привычны.
Хотя вечером шестеро поужинали, но все равно им снилась охота. А может, и Битва Богов, о которой было рассказано на ночь глядя. Только истуканы взметывались не над головами шаманов, а над ихними — и путешественники закрывали во сне головы руками, а ноги их подергивались.
Дум и Взашей легли спать позже всех, но проснулись, чуть Солнце задело их лица. Обоим не давала покоя какая-то недодуманная мысль. Они вчера чего-то недоговорили, как это бывает и у современных нам людей, у приятелей, уточним, долго не видевшихся. У приятелей, уточним еще, которым всегда есть что сказать друг другу.
Дум и Взашей проснулись и еще лежа заговорили (разбудив при этом остальных четверых).
Вчерашний спор они продолжать не стали, а потолковали о том, что путешествовать очень полезно: в дороге всегда чему-нибудь да научишься, узнаешь что-то новенькое.
Согласились и с тем, что теперь, когда они увидели столько интересного и полезного, погибать в Бездне глупо: нужно во что бы то ни стало вернуться к своим и рассказать им обо всем.
Но что они скажут обоим вождям и обоим шаманам о Крае Земли? Их посылали к нему, а они не дошли! Как бы их не послали к Краю снова!
— Знаешь, что я подумал о Крае Земли? — Взашей тут сел. — Сколько мы прошли, сколько прошагали, сколько пробежали, а Закатное Солнце не стало НИ БОЛЬШЕ, как полагается, когда приближаешься к чему-то, НИ ГОРЯЧЕЙ! Другими словами, мы к нему НЕ ПРИБЛИЗИЛИСЬ! Где же тогда Край, за который оно сваливается каждый вечер?! Выходит, мы не приблизились к нему? То ли Края у Земли нет, то ли он так далек, что до него не дойти.
Дум тоже сел и почесал голову. И вот что он сказал:
— Если, как ты говоришь, у Земли нет Края, то либо она бесконечна — а бесконечной она быть не может, потому что Солнце куда-то каждый вечер заходит и откуда-то каждый вечер встает. Либо…
— Ну-ка, ну-ка! — подбодрил его Взашей.
— …либо она КРУГЛАЯ, как глиняный шар, который дают играть детям! Ведь только у шара нет края, КАК ЕГО НИ КРУТИ!
Взашей принял эту мысль не сразу — слишком она была неожиданной.
— У шара нет края, ты прав, — забормотал он. — И Солнце может спрятаться за ним, как, скажем, за Лесом… Но ответь мне, Дум, почему мы с этого шара не сваливаемся, не катимся по нем кубарем?
— Наверное, потому, что находимся на самой его верхушке, — был ответ Дума.
— А кто же живет ниже?
— Должно быть, — предположил Дум, — всякие многоногие звери, вроде жуков, пауков, муравьев и прочих, только большие. Ты ведь видел, как легко бегают козявки по стенам пещеры и даже по потолку.
— Едва ли стоит спускаться к ним!.. Что ж, покажем нашим колдунам по глиняному шару и предложим поискать на нем край. Загадаем им загадку — пусть поломают голову!
У затухшего Костра замолчали; четверо охотников метали на берегу реки копья в воду, вскрикивая то радостно, то досадливо.
— А знаешь, Дум, — продолжил разговор Взашей, — я ведь тоже кое-что открыл по дороге.
— Что?
— Сейчас скажу. Вернее, покажу. Ляг наземь, Дум. Нет, не на живот, а на спину. Теперь посмотри на небо. Что ты видишь?
— Птицу.
— А еще выше?
— Облако. Белое облако.
— А еще? — не отставал Взашей.
— Дальше ничего нет. Только голубизна. Прозрачная голубизна.
— Это Бездна, Дум, Бездна!.. А вспомни-ка еще и ночное небо! Вспомни его черноту. Это и есть Бездна! Оказывается, к ней не надо далеко ходить. И Бездна, оказывается, не под нами, а над нами! В Бездну можно заглянуть каждый день, стоит только захотеть. Вот она, Бездна, Дум! Вот она! Та самая, в которой мы должны были сгинуть! У тебя не кружится голова?
— Немного…
К этому времени к Думу и Взашею подошли охотники и услышали последние слова. Подняли к небу глаза.
— Какая же это Бездна? — сказал Напролом. — В нее нельзя никого столкнуть.
— Обыкновенное голубое небо, — поддержал его Хоть-Куда.
— Совсем не страшное, — добавил Стремглав.
— Если долго смотреть, — возразил Доупаду, — то, пожалуй, Бездна. Только долго-долго…
— Интересно: чтобы очутиться в этой Бездне, нужно не упасть в нее, а взлететь… — проронил Дум.
— Взлететь в Бездну? — переспросил Взашей. — Только от этих слов у меня закружилась голова!
— Жаль, что здесь нет нашего Шито-Крыто, — подвел итог разговору Напролом. — Уж он-то помог бы тебе, Дум, взлететь в Бездну!
Как нашим путешественникам, как, наверно, художнику, что 30 тысяч лет назад рисовал на стене при свете факела, так и мне, списавшему эту историю со стены, не хотелось заканчивать удивительную Встречу.
Было, было о чем поговорить воинам и охотникам, было чем поделиться, сидя на горячем песке на берегу реки! Во-первых, все похвастались для начала воинскими подвигами. Тут каждому не было равных. Каждый убил по крайней мере по целому племени чужаков — соратникам даже по одному не досталось.
В доказательство своей силы воины поборолись. Доупаду победил Хоть-Кудая, а Напролом — Стремглава (Дум и Взашей судили схватки). Потом стали бороться Напролом и Стремглав, но у них вышла ничья. Противники условились побороться позже, и Хоть-Куда предложил покидать камни — кто дальше. Камни бросали в реку. Самый дальний всплеск назвал победителя — это был Стремглав. Он как-то необычно замахивался, сильно отводил руку назад, да еще и разбегался перед броском. Ему сказали, что он мечет не по правилам, но Стремглав ответил, что в бою правил нет, на то он и бой.
Потом пришел черед охотничьим рассказам. Этим не было бы конца, если б Напролом не вспомнил о луке. Охотники, чуть услыхав о луке, тут же решили посостязаться в стрельбе. А заодно посмотреть, у кого какой лук, кто как его держит, у кого какие стрелы и наконечники, кто как целится, кто в конце концов метче. Короче говоря, происходил Обмен Опытом, без которого нельзя.
На берегу нашли какой-то большой, желтый, круглый, незнакомый плод (может быть, это была Первая Тыква), отметили от него двадцать пять Напроломовых шагов (считал Стремглав) и стали поочередно пускать стрелы в цель.
Чаще попадали в цель Стремглав и Доупаду — они были знакомы с луком давно, а стрелы Напролома и Хоть-Кудая зарывались в песок далеко от желтого плода.
Дети Ветра кое-что посоветовали им, показали, как лучше целиться, и наконец одна стрела — Напролома, конечно — воткнулась в плод. То-то было радости, то-то было прыжков и похвальбы, что уж теперь-то ни одна стрела не пролетит мимо цели, ни один зверь не уйдет от охотника!
В разбитом стрелами желтом плоде обнаружились белые плоские семена, и Дум и Взашей набрали их по целой горсти, чтобы посадить дома — а вдруг случайная эта мишень окажется съедобной? Напролом идею одобрил — ему будет во что стрелять дома, не разбивая каждый раз наконечник стрелы.
Так прошел второй день Встречи. Вечером снова разожгли Костер.
Разожгли, пожарили, не переставая переговариваться, рыбу, которой было много в первобытной реке, поели… Снова набросали в Костер сучьев и сухих коряг, принесенных течением издалека и выброшенных на берег, и уставились на огонь…
