кошек и котов разных пород. И там ты снова станешь молодой. У тебя никогда больше не будет болеть живот и шерсть сделается яркой и пышной, хвост – пушистым, глаза перестанут слезиться, а лапки опять будут сильными и ловкими, как в юности. Разве это плохо? Почему ты не соглашаешься?
– Это хорошо. Это очень хорошо, ваше величество. Я соглашусь. Но давай не сегодня, а завтра?
– Но почему?
– А вдруг сегодня ночью из подвала придёт большая крыса? Кто её поймает? Ты об этом подумала? А кто будет играть с бабушкой в игру «Кинь тапок»? Бабушка же без меня зачахнет, она старенькая, её нужно ежедневно тренировать. Она ленится делать зарядку, так хоть за тапками побегает – всё польза для здоровья. А эти котятки, эти девочки – разве не интересно посмотреть, какие из них вырастут кошечкидевушки? Они ласковые, они меня гладят, и моя боль утихает. Может, когда-нибудь она совсем пройдёт и не нужно будет уходить, а?
– Ты сама знаешь ответ.
– Да. Я понимаю. Я уйду с тобой. Но давай уйдём не сегодня, а завтра?
– Хорошо. Я подожду тебя ещё один день.
Глава шестнадцатая
Сколько ушей у бабушки, ил Проблемы японских колобков
(четверг, пятый день каникул)
– Эй, люди! Караул! У меня не хватает одного уха!
От этого странного возгласа Инна проснулась и села, моргая. Бабушка влетела к ним в комнату и повторила свою потрясающую фразу:
– Вы поняли? У меня не хватает одного уха!
Инна посмотрела на одно бабушкино ухо, потом на второе. Вроде оба на месте.
– У тебя, что ли, третье было? – сонным голосом спросила Ксюха. – На затылке?
– У меня по списку двадцать четыре зайца, а шапочек с ушами только двадцать три. Куда могла деться двадцать четвёртая шапочка с ушами? – уже более спокойно пояснила бабушка.
Инна с интересом ждала, как Ксюха будет выкручиваться. Но Ксюха редко снисходила до вранья.
– Бабуля, мне срочно понадобились уши для одного знакомого самурая, я их и взяла.
– Я даже предположить не могу, зачем самураю третье и четвёртое ухо, если у него своих два, – задумчиво произнесла бабушка. – А он порядочный человек? Он вернёт тебе уши?
– Он, конечно, порядочный, но не до такой степени, чтобы уши возвращать. Сейчас он шагает через горы по направлению к храму Кукурудзи… или Гокурадзи, я забыла. И уши его развеваются на ветру, как ветви сакуры, которая напрочь не цветёт. Я думала, уши вернутся ещё вчера, как ветровка и водолазка, но они решили эмигрировать в Японию.
– И что мне делать? Одному ребёнку не хватает ушей, а утренник через два часа. Сшить не успею.
– Бабуля, у меня есть маска кошки с прошлого феста, с ушками. Пусть один заяц будет кошкой.
На том и порешили. Бабушка слегка подправила сценарий и ушла в библиотеку со всеми своими ушами.
Недоразумения и накладки на этом не кончились, а равномерно заполнили весь день. Сегодня Ксюха планировала повести Инну на секцию катори и иайдо. Катори, или тенсин ся ден катори синто рю, – это очень древняя техника владения мечом, ей семьсот лет. Из неё вышло и айкидо, и кендо, и иайдо (правда, сложными путями). А иайдо – это искусство разрубить врага одним ударом, пока он не понял, что на него напали.
Вообще-то Ксюхе нельзя было этим заниматься, в секцию принимали с пятнадцати лет, а ей и сейчас-то только двенадцать. Но однажды она забежала в додзё, когда там шла тренировка. Случайно забежала – спасалась от погони. За ней гнались три очень вредных семиклассника. Правда, было за что – одному из них она здорово врезала, чтобы тот на неё не матерился, она этого не любила. Но трое на одну, нежную и трепетную, – это слишком. Пришлось отступать в плановом порядке. Ксюха влетела в зал весьма живописно: волосы дыбом, рукав ветровки полуоторван, под глазом фингал, на скуле кровоточащая царапина.
Сенсей прервал тренировку и с интересом оглядел это явление.
– Откуда ты взялось, прелестное дитя? – почти процитировал он.
«Прелестное дитя» цитату не опознало, у неё были сложные отношения с классикой, хотя про Пушкина она, в общем, слышала. Она стёрла кровь со щеки рукавом и сказала:
– А можно я тут у вас немножко посижу? А то на улице такая плохая погода.
Все так и грохнули.
– Ну посиди, – обречённо разрешил сенсей. – Пока твоя «погода» не устанет тебя караулить, чтобы добить, и не уйдёт. Кроссовки сними – в обуви нельзя в додзё.
– Додзё – это вот это всё? – Ксюха обвела руками зал, застеленный татами – не правильными соломенными татами, а синими синтетическими подделками.
– Сиди тихо и не мешай, – приказал сенсей. – Продолжим.
Ксюха с интересом смотрела, как взрослые мальчики и девочки в кимоно и хакама делали удивительные упражнения с деревянными палками. Потом они взяли настоящие мечи. Тут Ксюха не выдержала и начала в своём уголке повторять упражнения, следя за указаниями сенсея. Заплывший глаз почти не видел, но у Ксюхи очень кстати ещё второй глаз имелся, так что всё было в порядке.
Так она – тихо сама с собою – прозанималась всю тренировку. А когда сенсей сказал «ямэ» и все пошли в раздевалку, она спросила:
– А можно я тоже буду заниматься?
– Тебе сколько лет? – спросил сенсей. Остальные ребята замерли – прислушались, ожидая хохмы от смешной побитой девчонки.
– Целых одиннадцать, – сообщила Ксюха. – Почти.
– Это опасная секция, – сказал сенсей. – К нам можно только с пятнадцати лет.
– У-у-у! – возмутилась Ксюха. – В пятнадцать лет я уже буду старая и с восемью детьми! Мне некогда будет заниматься вашими мечами. С восемью детьми знаете сколько забот?
Один парень заржал, второй – очень длинный, чернявый и носатый – сказал серьёзно:
– Олег Иванович, а давайте её возьмём. Лучше пусть у нас под приглядом будет, чем по подворотням шляться.
Ксюха удивилась. Ей, отличнице и победительнице разнообразных олимпиад, никто ещё не предсказывал подворотню.
– Нет, Боря, это невозможно, это нельзя по технике безопасности, – отказал сенсей.
Он посмотрел на невообразимую мордаху девчонки, которая мгновенно стала очень печальной, и сказал:
– Но ты можешь прийти ещё раз и посмотреть тренировку. Как зритель. Занятие в среду, в семнадцать часов. Я думаю, тебе быстро надоест.
Ксюха пришла и посмотрела в среду. Потом пришла и посмотрела в субботу. А поскольку она не тупо смотрела, а
