Ознакомительная версия.
— Ну, Тайрон, думаю, скоро ты станешь самым знаменитым существом во дворце.
Два дня спустя высоко в горах Сирадайеля предводитель патруля Коричневых остановил своего коня и указал вниз на подернутую туманом долину Аллат Лос.
— Туда вас приведет эта тропинка, — сказал он.
Рена почувствовала, что сердце ее рванулось вперед, готовое понестись галопом.
Эти два дня поездки верхом через горы очень ей понравились. Правда, каждую минуту она ожидала нападения и очень надеялась, что в этом случае Коричневые помогут им навсегда отделаться от неведомых преследователей.
«А может, враги отказались от своей затеи и отстали от нас?» — с надеждой думала она. — «Как я рада, что учительница Лейла не настаивала, чтобы мы надолго задерживались в Пелсире». И все же ей было немного не по себе.
Сразу после того, как Коннор рассказал ей о предложении начальника Стражи, Рена отправилась к себе в комнату и вытащила Хрустальный Кристалл. Она рискнула связаться со Школой Волшебства, хотя и опасалась, что неведомый злобный чародей может подслушать. К счастью, удалось застать учительницу Лейлу.
Из разговора с ней Рена поняла, как неохотно разрешают ей продолжить поиск. Однако, узнав, что ребят будет сопровождать эскорт Коричневых, учительница Лейла немного успокоилась и сдалась. Рена утаила, что Коричневые будут с ними до тех пор, пока их пути не разойдутся. Это-то и беспокоило сейчас Рену. Теперь мы в безопасности, думала она, заглушая чувство вины. Если кто и хотел напасть на нас, то сделал бы это сразу же после того, как мы покинули стены Пелсира.
И все же ее тревожила мысль, что скоро придется расстаться с надежными и веселыми воинами. Солдаты знали множество хороших историй и песен, которые они рассказывали и пели, сидя ночью вокруг костра. Но они были пограничным патрулем, а путь Рены лежал теперь в сторону от границы, вниз в Аллат Лос.
Совсем скоро она или навсегда потеряет надежду, или… найдет то, что искала. Каждый раз, когда она думала, как, может быть, близка к концу своего поиска, сердце ее сжималось в груди. Она вспомнила слова из той бумаги, что ей показывал начальник Стражи. Девочку будут держать один сезон в ожидании весточки от любого, кто заявит о пропаже ребенка…
Никто не явился. Это означало либо то, что у нее в Киеле не осталось никого из родных, и тогда ее ожидает вечное сиротство, либо родственники были, но почему-то не пожелали забрать потерянного ребенка. Рена так и не могла решить, что на самом деле хуже.
Она соскочила со своего пони и потрепала его на прощание по холке. Ласковая лошадка потерлась головой о ее щеку и стояла смирно, чуть перебирая ногами, пока Рена отвязывала от седла свою сумку.
Вскинув на плечо дорожную суму, Коннор уже шагал по узкой дорожке. Он обернулся и остановился, поджидая Рену. Все время их двухдневного путешествия он был молчалив, и Рене приходилось болтать за двоих, чтобы не обидеть простодушных солдат.
— Большое спасибо, — сказала Рена, улыбаясь предводителю пограничного патруля.
Он отсалютовал высоко поднятой пикой.
— Пусть ваше путешествие будет безопасным, — напутствовал он.
Рена с Коннором смотрели, как патруль медленно исчезает за скалой. Потом, к удивлению Рены, Коннор протяжно вздохнул и печально покачал головой.
— Чего вздыхаешь? Думаешь, они догадались, кто ты?
— Наверняка догадались. — Коннор смущенно улыбнулся. — Но вот по какой причине никто из них не обмолвился ни словом?
— А с чего ты взял?
— Начальник Стражи допытывался, не беглецы ли мы.
— После всего, что я им нарассказала? — воскликнула Рена. — Они мне не поверили?
— Считается, что принцы не лгут, — усмехнулся Коннор. — Проверяли на мне. Эх, не знают они, какова наша семейка! — Он покачал головой. — И хватит про это. Ты лучше скажи, откуда они узнали, что именно в Киеле ты найдешь ответ? Как догадались показать тебе ту бумагу, а не другую?
Рена пощупала и кармане копию записи Коричневых.
— Меня надоумил Хранитель записей. По тем товарам, которые везет караван, можно определить не только год, когда его снаряжали, но и проследить путь, по которому он прошел. Тот караван вез и обычные товары — одежду, шелка, материи, вышитые узорами, которые тогда были очень модны. Но самое главное, он был гружен рисовой бумагой особого сорта. Необыкновенно тонкая и гладкая, она может сохраняться веками. Так рассказывал мне Хранитель записей. Эту бумагу везли только из одного места и продавали строго определенное количество листов, чтобы сохранять высокую цену…
— Значит, ты сможешь пойти к сборщику налогов в Киеле, попросишь разыскать записи о караване, который заплатил пошлину за рисовую бумагу в три тысячи сто двадцать первом году…
— В пятьсот четырнадцатом, если они пользуются летосчислением Совета, — вставила Рена.
— Должны бы, — задумчиво проговорил Коннор. — Торговцы обычно соблюдают годы Совета. Так проще вести записи. Ведь они ездят из страны в страну. И если в Аллат Лос пятьсот четырнадцатый год…
— А по времени Рисов восемьсот шестьдесят четвертый, — рассмеялась Рена. Голова кругом идет от таких подсчетов! Но в любом случае меня интересует, был ли в том караване ребенок двух лет от роду… и были ли записаны имена родственников? И если они записаны, то выяснить, почему никто не явился забрать ребенка?
Промелькнувшая над ними тень на мгновение заслонила солнце и заставила Рему умолкнуть.
Она быстро подняла голову и увидела чиркнувшее по небу темное пятно, тут же растворившееся в низких облаках. Коннор побледнел. Еще одна птица шпион.
— Давай спрячемся…
— Слишком поздно. Она уже нас видела. Лучше поскорее убраться отсюда подальше.
Рена показала на обдуваемый ветром склон горы.
— Посмотри… вон туда! Озеро! Это, должно быть, Арат Ир. Вокруг него много зелени, целая роща. Есть где спрятаться.
При этих словах Рена вдруг вспомнила о лесном пожаре и по тому, как сжались губы Коннора, поняла, что и он подумал о том же. Однако он ничего не сказал, а пустился бежать вниз по склону. Рена помчалась за ним, бормоча слова защитного заклинания. Она мысленно представила себе невидимый купол, укрывший их. «Нас это защитит на некоторое время», — подумала она. — «Только вот лес вокруг беззащитен. Но кто же преследует нас? Почему?»
На бегу они поочередно оглядывались. Рена вдруг заметила высоко в горах отряд всадников. Они медленно спускались по той же тропе, что и ребята. Рена остановилась. Коннор, недоуменно поглядев на нее, тоже притормозил.
— Рена! Нельзя останавливаться! Нам надо поспешить, — с трудом выдохнул он.
Она не ответила, а лишь покачала головой, сосредоточиваясь на заклинании. Не сводя глаз с тропинки, Рена вытащила свою кожаную книгу. Дрожащими пальцами она судорожно листала страницы в поисках нужных знаков. Наконец взгляд ее наткнулся на целую череду рисунков. Рена ткнула указательным пальцем в рисунок валуна и, пробормотав заклинание, сосредоточилась на огромном камне, лежавшем у тропинки.
Подняв руки над головой, Рена начала медленно сводить их. Заклинание вдруг отяжелило ладони, горячая волна прошла от локтя до кончиков пальцев, и, когда Рена сомкнула руки, скала, нависавшая над тропинкой, с грохотом взорвалась и разлетелась на мелкие осколки. Камни дождем посыпались на них. Коннор едва успел оттащить Рену в сторону. Валун остался недвижим. Подняв голову, Коннор присвистнул.
— Так можно и гору снести… вместе с собственной головой.
— Я только собиралась передвинуть валун и загородить дорогу, — виновато пробормотала Рена. — Но почему-то промахнулась. Не надо было мне этого делать… — У нее еще кружилась голова от напряжения.
— Повторять не стоит, — осторожно предупредил Коннор.
Рена медленно дышала, стараясь превозмочь головокружение.
— Теперь я понимаю, почему Тайрон говорил, что неумелый чародей опаснее злого колдуна. — Дрожь не унималась, и Рена на мгновение зажмурилась.
— Нам надо спешить, — мягко настаивал Коннор, поглядывая на приближающихся всадников.
— Я готова, — тряхнула головой Рена.
И они снова понеслись вниз.
А в это время в Кантирмуре Тересса вбегала в покои королевы, своей матери. Она схватила со стола чашу с водой и жадно прильнула к ней.
— Что, дорогая, пересохло во рту от бесконечных разговоров? — спросила королева.
Тересса кивнула, не отрываясь от края чаши.
— Неужто болтала не умолкая? — насмешливо проговорила Лейла, удобно устроившаяся на кушетке в другом углу комнаты.
— Не только говорила, но и слушала. — Тересса поставила пустую чашу на стол. Кажется, я не пропустила ни одного человека. С каждым гостем, с каждым придворным, будь он простым офицером или знатным герцогом, хоть словечком да перемолвилась. Все они, дай им только волю, готовы меня заговорить насмерть.
Ознакомительная версия.
