— Открой путь, — ровным голосом негромко и отчетливо произнес Гарик, отправив вперед неяркую вспышку золотистого света от своего перстня.
Серый, запыленный шлагбаум медленно с гнетущим скрежетом поднялся, пропуская шестерых ребят на улицу Ста Личин.
— Время прелюдии истекло, — сказал Гарик. — За этим шлагбаумом начинается испытание.
Он посмотрел на Милу и, обращаясь только к ней, словно все остальные в этот момент перестали для него существовать, сказал:
— Пошли, Мила.
Они прошли под шлагбаумом. Мила старалась не отставать от Гарика ни на шаг. Краем глаза она видела, что остальные идут следом, чуть поодаль, но она не смотрела на них. Какой-то частью своего сознания она четко ощутила: после того как все шестеро миновали шлагбаум и ступили на улицу Ста Личин, они стали соперниками.
— Будем держаться левой стороны улицы, — негромко сказал Гарик Миле. — Здесь туман не такой густой и дома стоят реже, а значит, здесь меньше кикимор. Когда их меньше, справиться с ними легче, да и сами они будут осторожничать и не станут лишний раз нападать.
Мила невольно восхитилась. Теперь она поняла, чем была «прелюдия» Гарика. Он проводил рекогносцировку — изучал улицу, пытаясь вычислить, где притаилась наибольшая опасность.
— Помни, — добавил Гарик, — не оглядывайся и старайся держаться как можно ближе ко мне. Если улица разделит нас, потом будет трудно найти друг друга.
Мила кивнула. Гарик тем временем сломал сургучную печать и развернул свиток с картой.
— Загляни, — предложил он Миле.
Она подошла к нему ближе и посмотрела в развернутый свиток поверх его руки.
Судя по карте, улица Ста Личин представляла собой волнообразную кривую, со множеством ответвлений, каждое из которых заканчивалось тупиком. От начала улицы, там, где был изображен шлагбаум, поверх основной дороги тянулась узкая тропинка. Чуть выше на карте тропинка обрывалась.
— Эта тропинка наша, — сказал Гарик. — Именно она должна вывести нас к артефакту.
— Следуем, куда она указывает, и никуда не сворачиваем? — уточнила Мила.
— Именно, — кивнул Гарик.
Мила осторожно изучала улицу Ста Личин. Издали дома показались ей обычными, ничем не примечательными. Сейчас она видела, что ошиблась.
С подоконников многих окон на верхних этажах домов свисали веревочные лестницы, словно обитатели улицы Ста Личин были не приучены пользоваться дверями. Фасады домов украшали маленькие бронзовые фигурки кикимор. Они скалились и ухмылялись, словно живые. Бронзовые руки почти у всех были сжаты в кулачки. На деревянных дверях домов Мила заметила какие-то знаки. Присмотревшись, она распознала вырезанные в дереве славянские руны, хотя вот так вот с ходу не могла припомнить значения ни одной из рун.
Мила скосила глаза вбок: с другой стороны улицы шли Улита и Лютов, не отставая от Гарика с Милой ни на шаг. Фреди и Капустин двигались по центральной части тротуара, словно стараясь держаться подальше от домов.
Внезапно откуда-то налетел шквальный ветер. Ветви деревьев заплясали в диком, хаотичном танце, а в воздух взлетели оторвавшиеся от ветвей листья.
— Не смотри по сторонам! — воскликнул Гарик, крепко схватив Милу за руку. — Только вперед!
Краем глаза Мила заметила, что их соперники остановились, не решаясь идти дальше. Ветер буйствовал все сильнее с каждой секундой — гнулись к земле стволы деревьев. Миле очень хотелось отвернуться и зажмурить глаза, которые уже слезились от пыли и мелкого мусора, поднятого шквалом с мостовой. Лишь крепко держащая Милу рука не давала ей поддаться слабости. Яснее ясного — затаившиеся здесь повсюду кикиморы пытались прогнать их своими чарами. И у них это неплохо получалось.
Если бы не Гарик, Мила наверняка упала бы: ей казалось, что ветер гораздо сильнее ее; он с такой силой ударял ей в лицо и в грудь, что она ощущала себя пылинкой. От этих шквальных ударов ее дыхание не находило выхода, камнем застревая в груди. Мила с трудом передвигала ногами — Гарик тащил ее вперед словно на буксире.
Она не знала, сколько метров им удалось пройти, противодействуя ветру, когда, минуя один из домов на улице Ста Личин, Мила почувствовала на себе чей-то взгляд. Не сдержавшись, она чуть скосила глаза вбок: скалясь, на нее со злорадством смотрела одна из маленьких бронзовых кикимор. Мила могла поклясться в том, что взгляд бронзовой статуи — не плод ее разыгравшегося воображения. Хуже того: ее испугал не сам взгляд, а откровенное ликование в нем!
Мила еще не успела толком подумать, что мог сулить этот взгляд, как шквальный ветер вдруг бросился на деревья, словно живой. Листву сорвало с ветвей, древесная кора оголилась, а листья в тот же миг огромной желто-зеленой лавиной ринулись на шестерых непрошеных гостей улицы Ста Личин. Глядя в облако, с оголтелым шелестом тысяч и тысяч листьев несущееся прямо на нее, как осиный рой, Мила не выдержала и, вырвав руку из ладони Гарика, с криком закрыла лицо. Когда она падала на мостовую, опрокинутая ветром и атакуемая листвой, словно эхо, ей вторил вскрик Улиты.
* * *
Очнувшись, Мила почти тотчас осознала, что ее щека лежит на одном из холодных булыжников, которыми была вымощена улица. В ушах стоял неясный гул. Превозмогая сковавший ее ступор, Мила сделала над собой усилие и подняла голову.
Она, как и прежде, находилась на улице Ста Личин — в этом не было никаких сомнений. Первое, во что Мила уткнулась взглядом, была маленькая бронзовая кикимора: она сжимала крохотные кулачки и ехидно ухмылялась, показывая Миле острые акульи зубки.
— Чего скалишься? — недовольно пробурчала Мила, бросив на бронзовую кикимору косой взгляд.
Было тихо. Миле это сразу не понравилось. Встревоженная, она поднялась с мостовой и огляделась. На улице Ста Личин, кроме нее, никого не было. Бесследно исчез Гарик, как в воду канули Фреди, Улита, Капустин и Лютов.
В первое мгновение Милу захлестнуло отчаяние. Гарик же предупреждал — смотреть только вперед, не оглядываться! Кикиморы только того и добивались: сбить их с пути, заморочить, разделить, чтобы непрошеные гости, сверкая пятками, с позором бежали с их территории!
Мила не имела ни малейшего представления, как ей теперь найти Гарика. Карта осталась у него, а значит, артефакт она в одиночку тоже отыскать не сможет. Она не знала даже того, в какой части улицы Ста Личин сейчас находится. Хотя даже беглого взгляда хватило, чтобы по расположению домов и ныряющим меж домами узким тупикам определить, что это не то место, где на нее и еще пятерых ребят напал лиственный смерч.
Она уже было приняла решение идти прямо по улице и никуда не сворачивать — в надежде встретить Гарика или еще кого-нибудь из шести избранных, как вдруг…
С левой стороны улицы раздался громкий крик. Мила резко повернулась на голос. Крик повторился, и она легко определила, что доносился он от посудного магазина. Вывески над входом не было, но расставленные на витринах сервизы не оставляли никаких сомнений в том, что в этом месте торговали всевозможной кухонной утварью.
Не раздумывая, Мила кинулась к посудной лавке. Она уже была в двух шагах от двери, когда из магазина снова раздался крик, а следом — звон бьющегося фарфора. Уже схватившись за дверную ручку, Мила помедлила — на двери была вырезана руна Даждьбог, обозначающая благо. Умела бы руна говорить, она наверняка возражала бы против битья фарфора.
Более не мешкая, Мила потянула дверь на себя.
— Мила, пригнись! — в тот же миг крикнул знакомый голос, принадлежащий Сергею Капустину.
Она рывком села на корточки. Над ее головой что-то просвистело и со звоном ударилось о дверь. Мила бросила быстрый взгляд через плечо: на полу позади нее валялись осколки граненого стакана.
Решив рискнуть, Мила приподнялась с корточек и пораженно выдохнула: вокруг нее сама по себе летала всевозможная кухонная посуда с очевидным намерением сбить с ног кого-нибудь из гостей лавки.
— Замри! Замри! Да замри же, говорю! — без толку кричал Капустин, а его перстень с бело-черным ониксом раз за разом вспыхивал магическим светом.
Посуда никак не желала замирать и всем своим видом демонстрировала, что чихать она хотела на указания какого-то там Сергея Капустина.
— Не то! — вдруг догадалась Мила, отскакивая в сторону окна, чтобы увернуться от несущейся на нее фаянсовой сахарницы с красными маками на пузатых боках.
Брямс!
Ударившись о стену, сахарница разбилась вдребезги — во все стороны полетели осколки с маковыми лепестками.
— Другое заклинание! — крикнула она Капустину.
Но Сергею было не до нее — в него летело около десятка серебряных вилок, совершенно одинаковых, явно из одного набора. Выпучив глаза, Капустин какую-то долю секунды пялился на атакующие его столовые приборы, потом истошно заорал и резким прыжком нырнул за прилавок. Встретившись со стеной, вилки со звоном посыпались на пол.
