Он хотел вступить с кротами в беседу, но они издавали лишь непонятные свистящие звуки. Говорят ли они по-человечески?
Четверо кротов прорыли что-то вроде туннелей и добрались до того места, где он находился. Они втягивали воздух своими необычными носами, дотрагивались ими до его кроссовок — видимо, пытаясь его идентифицировать. Интересно, они когда-нибудь встречали человека? Но даже если так — то уж точно не наземного. Наземные были большой редкостью в Подземье — люди, которых он здесь до сих пор встречал, сразу понимали, что он не из Регалии, — из-за цвета кожи и из-за запаха.
Грегор расставил руки в стороны и вытянул их по направлению к кротам. Когда их носы осторожно коснулись его кожи, он вдруг почувствовал жалость: не имеет значения, пришли они сюда случайно или преследовали какую-то цель… Они нарушили границы, оказались на земле людей, изрыв ее туннелями. И если Соловет узнает, что они здесь, — наказание будет неминуемым. И жестоким. Грегор даже думать не хотел, насколько жестоким.
Он должен был действовать — и немедленно!
— Эй! — сказал он. — Эй, вы, кроты! Вам нужно уходить отсюда!
Он начал махать в сторону выходов из туннелей:
— Идите туда! Быстрее! Возвращайтесь, откуда пришли!
Ему удалось привлечь внимание кротов. Они перестали нюхать его и задрали головы кверху, словно прислушиваясь к его словам. Но никто из них не двинулся с места.
Грегор заговорил еще более возбужденно:
— Послушайте, вам надо уходить. Вы понимаете, что я говорю? Здесь идет война. И вам никто не обрадуется.
Он попробовал подтолкнуть одного из них — который был ближе всех — ко входу в туннель.
Это было все равно что пытаться подтолкнуть автобус. Уходить они не собирались, но пришли в большое волнение. У Грегора сложилось впечатление, что они поняли часть того, что он сказал.
Летучая мышь-разведчик подлетела достаточно близко, и Грегор смог рассмотреть выражение удивления и даже шока на ее морде. Она тут же унеслась к стене, где Соловет наблюдала за ходом боя. Грегор понимал, что не пройдет и пяти минут, как целый полк солдат атакует этих бедных зверюшек.
— Уходите же! — орал он кротам. — Убегайте, пока вас не покалечили! Эта земля принадлежит людям! Людям!
Едва последние слова слетели с его губ, кроты замерли. Свист, который они все это время издавали, стал тише, зато приобрел сердитый оттенок. И они начали ощериваться на Грегора!
— Что? Что я такого сказал? — недоумевал Грегор, отмахиваясь от них мечом. Он не хотел драться с ними — он же, наоборот, пытался им помочь, защитить их!
В голову пришли слова, которые сказал Викус в комнате пророчеств: «Помни: даже на войне есть место выбору. Даже на войне бывают моменты, когда лучше убрать свой меч в ножны и не давать ему хода».
Сейчас, кажется, был один из таких моментов. Грегор не понимал, что спровоцировало кротов на атаку, но был уверен, что это не более чем недоразумение. Непонимание. Он не хотел убивать их. Он лишь хотел, чтобы они ушли. И чтобы остались при этом целыми и невредимыми.
Кроты же из робких и нерешительных животных превратились в яростных фурий. Оказалось, они способны двигаться быстрее, чем Грегор мог себе представить. Они немедленно окружили его, выставив вперед свои кошмарные когти, — со всех четырех сторон. Он хотел было применить эхолокацию, но условия были слишком непривычными — придется рассчитывать на собственные глаза.
Он выбрал в качестве точки возврата повозку, стоявшую вдалеке, зафиксировал ее в мозгу и пытался возвращаться к ней глазами на каждом круге. Это было трудно, ведь вокруг было слишком много отвлекающих моментов.
Четыре крота, у каждого по десять жутких когтей — это все равно что сорок мечей, обрушившихся одновременно.
«Им точно не помешал бы маникюр», — мелькнуло в голове у Грегора.
Но скоро ему совсем расхотелось шутить. Когда один из когтей натолкнулся в воздухе на меч Грегора, раздался характерный звук — будто железо звякнуло о железо. Грегор смог отразить атаку, но разрубить коготь не сумел.
«Из чего же они сделаны?!» — ужаснулся он. Потом сообразил, что кротам, чтобы добраться до этого поля, нужно было прорыть ходы в камне. Твердом камне. И много ходов. Так что их когти тверды и прочны как сталь.
Поэтому он сосредоточился на защите и от души надеялся, что меч выдержит их напор.
Еще с минуту он вращался, а потом понял, что этого недостаточно: у него не получалось, вращаясь, оставаться на одном месте, а кроты подошли на опасно близкое расстояние, и один из них едва не задел его своим когтем.
И поэтому на следующем круге Грегор мечом рубанул по щупальцам одного из этих розовых носов. Крот издал такой крик боли, что Грегор чуть не остановился и не бросился ему на помощь. И в этот момент чей-то коготь вцепился ему в левый бок, разорвал рубаху и сорвал ремень, к которому крепились ножны — ремень обвился вокруг ног, и Грегор чуть не упал, запутавшись в нем. Еще один коготь оставил на левом бедре Грегора глубокую рану.
Соловет была права — левая сторона у него очень слабо защищена!
Правда, теперь кроты переключились на правую сторону. Боль вызвала у него прилив адреналина. И он забыл о точке возврата, забыл о том, как Перита учила его пользоваться кинжалом, забыл, что вообще-то кроты ему симпатичны. Забыл обо всем — и помнил лишь о том, что ему надо остаться в живых.
Розовые цветы! Шевелящиеся щупальца!
Теперь они стали его целью. А еще — если подвернутся под руку — мягкая точка под левой лапой, в которую следовало попасть кинжалом.
Для человека, который не умел танцевать, он неплохо двигался. Да что там — он был великолепен! Ноги выбивали что-то наподобие виртуозной чечетки — и он был уверен, что ни за что на свете не повторит этот чудесный танец в другой, более подходящий и спокойный момент. Он чувствовал запах крови — кротов, своей собственной — еще до того, как видел ее. А потом крови стало много: она била фонтаном, брызгала ему в лицо, и каким-то краешком сознания Грегор понимал, что сражается уже не один. Подтянулись бойцы на летучих мышах, которые с лету рубили мечами кротов и убивали их.
Грегора начало трясти в тот момент, когда он увидел, как упал последний крот, сраженный мечом Соловет. А потом она закричала — таким ужасным голосом, что Грегор даже не мог разобрать слов… Кажется, она что-то приказывала. Вроде бы он услышал слова наземный… больница… не пускать… камнееды… камнееды… камнееды!
Голова у Грегора кружилась. Кто-то подхватил его на летучую мышь, и он закричал: рана в левом боку болела невыносимо. Через несколько минут он был уже в больнице, на операционном столе. Почувствовал на губах горький вкус — и пустота.
Очнулся он от боли в левом бедре. Она была теперь не такая острая, скорее обжигающая. Пекло. Грегор с трудом открыл глаза. Перед операцией его, видимо, чем-то напоили, — Говард говорил, что этот напиток используют только в экстренных случаях.
Из сумрака выплыло лицо Викуса, который стоял у кровати. Грегор почувствовал облегчение от мысли, что Викус вернулся в Регалию: старик был единственным, кто мог защитить Грегора от Соловет. По крайней мере — вызволить его из карцера.
— Кто? — больше у Грегора не получилось ничего сказать.
Но Викус его понял.
— Это камнееды. Мы думали, они давно вымерли, — ответил старик. — Но, видимо, некоторым удалось выжить и спрятаться где-то в Подземье. Эти четверо на поле — конечно, не вся популяция. И они… они союзники Мортоса.
— Почему?! — воскликнул Грегор.
— Видишь ли… эта земля — земля, на которой построена Регалия, — очень-очень давно принадлежала им, — мрачно сказал Викус. — А когда пришел Сандвич — он захотел забрать ее себе. Камнееды не захотели уходить. И тогда он начал войну.
— И он победил, — продолжил Грегор.
Даже в своем теперешнем мутном состоянии он все понял. Регалия находилась в замечательном со всех точек зрения месте: реки, источники, со всех сторон защищена…
Интересно, как долго это место было родным для кротов, прежде чем явился из своего Наземья Сандвич и решил его отобрать?
— Он победил, — подтвердил Викус. — Сначала была битва, а потом, видя, что люди эту битву проигрывают, Сандвич пошел на хитрость: он отравил воду, которую пили кроты. Такого в Подземье никто никогда не делал — это и в голову его обитателям не приходило. И вот… лишь несколько кротов смогли уцелеть, остальные не выжили.
— Убийцы. Вы — убийцы, — сказал Грегор. Газард говорил ему, что все Подземье использует именно это слово, говоря о людях. — Теперь понятно, почему…
— Да, именно поэтому нас называют убийцами, — грустно кивнул Викус. — Поэтому многие ненавидят и боятся нас. А камнееды хотят нашей гибели.
— Они не нападали на меня, — произнес Грегор. — Сначала не нападали.
