меньшая гусеница. — И ему всегда некогда!
При этих словах уши у взрослой особи забавно оттопырились и будто стали больше. Видимо, это было свидетельством ее крайнего возмущения.
— Слушайте, я ничего не понимаю! — пожаловалась я. — Вас надо спасать или нет? И кто такой Кутыбр с гурдяпкой?
— Пойдем с нами, — помедлив, поманила меня одной из ручек гусеница и скрылась в кустах.
Мне ничего не оставалось, как последовать за ней. Ветки цеплялись за одежду и пару раз ударили по лицу, но я упрямо продиралась сквозь них за мелькавшим впереди силуэтом.
Гусеница вывела меня на большую поляну, где и разместились похищенные вторые половины гусениц, которые моментально, едва я ступила на тропинку, прекратили все свои дела и уставились на меня торчавшими глазками.
Было их тут, как мне показалось, не меньше тридцати, все разных цветов и размеров, толстые и худые, ушастые и обычные, и все как одна сверлили меня глазками.
— Это что еще за чудо-юдо? — не выдержала одна из них.
— Сами вы чудо-юдо! — обиделась я. — А я Карина!
— Мамочка, ты посмотри, какие у нее зубы! — пропищал чей-то детский голосок со страхом. — Она же сожрет нас и не подавится!
— Вот еще! — фыркнула я. — А ты ноги мыл, прежде чем тебя жрать? А то я грязных не ем!
Обернувшись, я увидела уставившегося на меня малыша с круглыми от страха глазами.
Большая гусеница, что привела меня сюда, вдруг засмеялась.
— Бурль! — воскликнула она. — Девочки не едят других девочек.
— А она ДЕВОЧКА? — в глазках маленькой гусеницы появилось удивление, отчего они распахнулись широко-широко. — А похожа на чудовище! Мама, а ты ее расколдуешь?
Я перевела взгляд на маму-гусеницу. Нет, однозначно, нормальным людям такие сны не могут сниться. Может, я умерла и попала в ад? Кто его знает, какой он на самом деле. Мой вот с говорящими гусеницами.
— Так что там с гурдяпкой? — напомнила я.
— Так вон она! — махнули в ответ ручкой в сторону пня, на котором лежал… мяч.
Обычный детский резиновый мяч.
— Гурдяпка? — на всякий случай уточнила я.
— Гурдяпка, — подтвердили мне. — Самая что ни на есть настоящая.
— Хм.
Как-то я по-другому представляла этот спасительный предмет. Ну там камень драгоценный или еще что-то в этом же духе. Но никак не мяч! Что за бред?
— Тебя Шмырль послал? — с надеждой в голосе спросила гусеница, подходя ближе и прикасаясь своей лапкой ко мне.
— Сказал, что вас захватил Кутыбр, похитил гурдяпку и теперь мир сжимается, — подтвердила я. — А они там мучаются и без вас не могут.
— Ишь ты! — хмыкнул кто-то в подобравшейся ближе толпе. — Не может он!
— А мне их жалко, — всхлип. — Остались там одни!
— Девочка Карина, а ты есть-то хочешь? — спросили меня наконец. — Ты завтракала?
— Шмырль меня накормил, — подтвердила я, — но есть я хочу.
— Шмырль тебя накормил? — всплеснула лапками розовая ушастая гусеница.
— Шмырль ее накормил! — понеслось по толпе.
Тьфу! Кормить будут или нет?
Меня повели в шатер, оказавшийся кухней, усадили за стол и начали угощать всякими вкуснючими вещами. А чего отказываться? Вдруг это сон, я проснусь, а мне опять сунут манную кашу с комочками? А тут и котлетки, и картошечка, все как я люблю.
Гусеницы столпились вокруг и с интересом наблюдали, как я ем.
— Вот бы наши дети так ели! — заметил кто-то из них.
— Вот бы наши мужья и в самом деле что-то поняли!
— Так вас Кутыбр не похищал что ли? — догадалась я.
— Не! — помотала головой гусеница.
Вернее, помотала всем телом, у нее ж шеи не было. Я с интересом на нее уставилась.
— Эти жалкие гусеницы, — воскликнул кто-то из толпы, — возомнили о себе невесть что! Что жена им бесплатная прислуга — подай, принеси, помой, накорми! Никакого внимания!
— Да, так продолжаться больше не могло! — фыркнули с возмущением.
— А Кутыбр нас поддержал! — отозвались в другой стороне.
— Он смог забрать гурдяпку, чтобы эти прохвосты за нами не пошли!
— Мы уже месяц тут живем! — пропищали детским голоском.
Я вертела головой с интересом. Толпа разноцветных ушастых гусениц колыхалась, волновалась, потом начала митинговать. Часть из них была за то, чтобы вернуться к мужьям, часть за то, чтобы отправить меня в мой мир и продолжить «воспитывать гадов». Мнения разделились.
— Может, вам проголосовать? — я что-то уже устала от этого обсуждения.
Внезапно спать захотелось и домой.
— А ведь и верно! — розовая ушастая гусеница, видимо, была негласным предводителем. — Кто за возвращение? — в толпе начали поднимать лапки вверх. — Кто против? — лапок было значительно меньше. — Тогда идем обратно.
5
Быстро обратно не получилось. В лагере начался хаос. Разноцветные существа метались туда-сюда, таскали тюки и чемоданы, дети голосили на разные лады, кто-то упрямо орал, что не вернется, а я наблюдала со стороны.
Гурдяпка продолжала лежать на пне, манила к себе взгляд.
Наконец, со сборами было покончено.
— Пошли, Карина-спасительница мира, — сказали мне, и мы пошли.
Обратный путь дался легче, потому что меня засыпали вопросами, как там поживают мужья, чем они заняты, скучают ли, ждут ли. Я даже подустала отвечать, что со всеми мужьями я не общалась, только с тремя, но эти точно скучают. Конечно, раз умудрились вытащить девчонку и снарядить ее в поход.
Бесконечная болтовня утомила. Я вскоре вырвалась вперед и шагала по тропинке, размышляя, сон это все или не сон. Дуршлаг на голове явно говорил, что не сон. Ну не может во сне так чесаться голова от металлической штуковины.
К опушке мы вышли быстро. Камень никуда не делся, а возле него с задумчивым видом сидели трое — Шмырль, Грух и Шарах. При виде нашей процессии лица их буквально засветились радостью.
— Мырля! — завопил Грух, кидаясь с объятиями к розовой гусенице, но та строго выставила руку вперед.
— Обожди! — сказала она. — Карина говорит, вы тут нас ждали?
— Ждали! — протянула троица.
— Скучали? — тем же строгим голосом спросила Мырля.
— Скучали! — хором провозгласили в ответ мужья.
Далее последовало то, что для меня явилось полнейшей неожиданностью — гусеницы-дамы кинулись в объятия к мужьям. Пока троим, но на горизонте замаячила толпа других.
— Родные вы наши! Любимые! А похудели-то как! А обросли!
Где-то я это уже слышала!
Чувствуя себя совершенно лишней на этом празднике жизни, незаметно отошла в сторону. Пусть милуются.
— Карина? — ко мне шел кто-то темно-синий, тонкий, с рожками и усиками. — Я Кутыбр.
Ух ты! Сам его злодейство!
— Я слышал, у тебя там в мире что-то произошло, — он помялся и вдруг сунул мне гурдяпку. — Положи его на камень и пожелай то, что хочешь больше всего на свете. Спасибо
