Он выругался, бросил веревку мне на колени и ушел из загона вместе с остальными пиратами. Я убрал веревку в карман, вдруг когда-нибудь понадобится. Придя в себя, я поднялся и пошел к пляжу. По пути мне попался Финк. Он хотел что-то сказать, но я проворчал:
– Нет, я не покажу тебе, как я это сделал. Тебе надо как можно скорее убираться отсюда.
Финк только кивнул.
– Да, я знаю.
Картия – страна, со всех сторон окруженная сушей, и это то, что больше всего меня угнетает. Конечно, у нас благоприятный климат и земли лучше подходят для развития хозяйства, чем в любой из соседних стран.
Но собственного моря у нас нет.
Пиратское побережье было завалено камнями, которые в жару слишком раскалялись, чтобы можно было ходить по ним босиком. Но даже раскаленный берег моря лучше, чем никакого. Я мог весь день сидеть и смотреть на волны, внимательно вглядываясь туда, где море встречается с небом. Где-то там, на другой стороне, были страны, о которых я мало что знал. Может быть, однажды я отправлюсь в путешествие, увижу эти далекие края, узнаю, как там живут. На самом деле я наметил себе что-то такое, еще когда миссис Табелди в последний раз вышвырнула меня из своего приюта. Я уверен, что родители не пришли бы в восторг от этой идеи, если бы узнали о ней, но от этого она казалась еще заманчивее.
Я долго следил за стаей чаек, круживших над водой в каком-то гипнотическом танце. У меня было немного хлеба, я раскрошил его, бросил крошки на песок и стал ждать. Несколько чаек прилетели на угощение. Я кормил их, с каждым разом приманивая ближе к себе. Потом я зажал кусочек хлеба между пальцами и протянул его птице, которая казалась немного храбрее остальных. Она вертела головой, глядя то на меня, то на хлеб, будто размышляла, стоит ли рисковать, чтобы получить крошку.
– Давай, – прошептал я. – Ты же хочешь. Это твой шанс.
Птица бросилась вперед, чтобы схватить хлеб, но неожиданно взлетела оттого, что рядом с ней упал камень. Остальные чайки тоже поднялись в воздух.
Подошедший сзади Девлин проворчал:
– Жалкие вредители. Они просто падальщики.
Как будто пираты были высшей формой жизни. Но я сжал зубы и ничего не сказал, просто молча глядел на море. И все же я понимал, что разговор был неизбежен.
Он подошел ко мне и сказал:
– Ты, кажется, о чем-то задумался.
Я опустил глаза.
– Да.
Девлин принес мой меч и воткнул его в песок рядом со мной. Тут же он бросил ножны, потом сел на песок и откинулся назад, опершись на вытянутые руки.
Я посмотрел на меч и спросил:
– Где мой нож?
– Я забрал его, – сказал он. – Он теперь мой.
– Позаботься о нем. Лучше, если он будет в хорошем состоянии, когда я выкраду его обратно.
Он хмыкнул и сказал:
– Да, Агор надеется, что ты хороший вор, потому что с мечом ты просто жалок.
Я пожал плечами.
– «Жалок» – это если придираться. Я бы сказал, что это был поединок на равных.
– По-моему, все было совсем не так.
Я улыбнулся в ожидании еще одной шутки на тему моей бездарности, но лицо его было совершенно серьезно.
– Я так легко принял тебя в пираты, потому что Эрик многое рассказал о тебе, – продолжал Девлин. – Как ты дал отпор королю Варгану и смог провести его, как ты напал на воров в Картии, защищая невинных женщину и ребенка. Тебя ранили, но и ты серьезно ранил нескольких воров. Как это вышло, Сейдж?
– Я просто застал их врасплох.
– Да, может быть. А почему тот человек в поместье говорил, что лучше отдать тебе все, что нужно, потому что ты все равно это получишь? Эрик сказал, что ты убил его. – Он ждал моего ответа, но я лишь молча смотрел на него. – Я готов спорить, что ты отлично владеешь мечом. Я думаю, ты дрался с Агором так плохо, чтобы прикинуться слабаком. Я только не понимаю, для чего тебе это.
Я поднял рукав, чтобы он увидел, сколько ссадин я получил от Агора.
– Думаешь, я позволил бы ему это, если б мог его остановить?
– Да, думаю. – Девлин презрительно скривил рот, оценивая меня. – Думаю, ты не простой вор. И если даже существует пещера, полная картийских сокровищ, думаю, ты собираешься приберечь ее для себя. Кроме того, я думаю, что ты неисправимый лжец.
Я рассмеялся, напряженно, но искренне.
– Едва ли. На самом деле я считаю себя неисправимым правдорубом. Просто все остальные почему-то меня не понимают.
– Так значит, Агор просто не понял тебя? – Девлин указал на меч. – Подними его. Я хочу видеть, как ты его держишь.
Шумно вздохнув, я встал и взял меч. Я не пытался сделать вид, что не умею его правильно держать или что он слишком тяжел для меня. Он поймет, что я притворяюсь.
Девлин тоже встал, потом развел руки, чтобы показать, что безоружен.
– Я думал о том священнике. Как, говоришь, ты с ним познакомился?
– Однажды он меня приютил.
– А-а. Его звали Фонтелейн. Ты это знал?
Я покачал головой.
– Фонтелейн был хорошо известен не только в Дишеле, но и во всей Северной Авении. Он опекал многих беспризорников, стольких, что и не сосчитать, и никогда не требовал и не ждал никакой награды.
Я вдруг подумал, а не платил ли мой отец Фонтелейну, чтобы тот приютил меня. Наверное, нет. Он бы испугался, потому что священник мог заподозрить, что я не простой беспризорник.
– Я дал ему лучшую награду, на какую он мог надеяться, – сказал Девлин, – мученическую смерть. Он должен был умереть. Ты знаешь, почему я убил его?
Я крепче сжал рукоять меча. У меня было бессчетное количество причин использовать его против этого злодея.
Девлин сам ответил на свой вопрос.
– Он думал, что к нему в церковь пришел юный принц Картии, мальчик, которому удалось сбежать, когда на корабль напали.
– Вы, должно быть, дураками себя чувствовали, когда он сбежал, – сказал я. – Быстро поняли, что вас десятилетний мальчик обвел вокруг пальца?
Правый глаз у него дернулся, прежде чем он продолжил:
– Мы думали, что он утонул вместе с кораблем, пока Фонтелейн не послал за его братом, который объезжал Авению в поисках вестей о пропавшем принце. Мы очень скоро об этом узнали. Когда я добрался до него, мальчика уже не было. Священник уверял нас, что это не принц, но дело было сделано. Он должен был сказать нам сразу, как этот мальчик появился, чтобы мы установили его личность.
– Если это был не принц, получается, вы убили священника ни за что, – сказал я.
– Смерть Фонтелейна стала уроком для тех авенийцев, которые не уважают пиратов! – сказал Девлин. – Если ты его знал, можешь представить, как он умер. Ни слез, ни просьб, ни жалоб. К несчастью, это должно было стать для других уроком, так что смерть его была долгой и мучительной.
– А что с принцем, он ведь вернулся?
Глаза его потемнели, и я увидел в них жажду крови. Моей крови.
– Не волнуйся о Джероне. Мы доберемся до него, и очень скоро.
Гнев захлестнул меня, и мне стало не по себе. Если действовать, то сейчас. И все же что-то держало меня. Ладонь вспотела так, что неудобно стало держать меч, и я переложил его в правую руку.
Девлин улыбнулся.
– Кажется, ты все же умеешь пользоваться оружием. Тогда почему не атаковал меня? Недавно ты говорил, что мог бы отомстить за то, что я сделал со священником.
Я смотрел на Девлина, и кровь закипала у меня в жилах. Он явно добивался, чтобы я вызвал его на поединок. Так почему бы мне не принять вызов? Разве не для этого я пришел к пиратам, не ради этой цели? Что бы я ни сделал с ним, он это заслужил. И все же я чувствовал себя таким слабым, как никогда прежде, чувствовал, что не могу сделать той единственной вещи, что спасет мою страну.
Девлин наклонился и подобрал с земли горсть камешков. Он бросил один в меня, целясь в плечо.
– Может быть, Агор был прав, – сказал он, бросая второй камень мне в грудь. – Ты не владеешь мечом. Ты вор, потому что никем другим быть просто не можешь. Развязывать узлы – это забавно, но куска хлеба этим фокусом не добудешь.
Потом он бросил в меня еще один камень, размахнувшись на этот раз гораздо сильнее, и задел рану у меня на животе.
– Думаешь, ты чем-то лучше нас? Лучше меня? Тогда покажи это! – И он бросил в меня оставшиеся камни. Я отвернулся, чтобы он не попал мне в лицо, но один из камней все же задел мне щеку.
Я поднял меч, готовый сразиться. В ответ он шагнул вперед, лицо его исказилось от ярости. Я посмотрел в его черные глаза и вдруг понял, что за ними действительно ничего нет. Ни человечности, ни любви, ни души. В них была только злость и больше не было совсем ничего. И злость эта был точь-в-точь такой, как та, что давно поселилась во мне самом. И это больше всего испугало меня.
С той самой ночи, когда на меня напали, я был так зол, так уверен, что у меня нет другого выбора, кроме как уничтожить пиратов. Но если этот выбор означал, что я должен стать таким, как Девлин, мне нужно найти другой способ победить. Не то чтобы я не мог сразиться с ним. Но я не сделаю этого. Я не стану таким, как он.
