Капитан замолчал и отступил в тень лесных деревьев, заложив руки за спину. Прутика била холодная дрожь, несмотря на жарко пылающий огонь костра. Ему пришлось сжать руками челюсти, чтобы никто не услышал, как у него стучат зубы.
— Вы приняли правильное решение, капитан, — спокойно сказал Тем Кородер.
Капитан повернулся к нему.
— Я принял единственное возможное решение, — ответил он. — Это у меня в крови. Мой отец был воздушным пиратом, и мой дед, и прадед… Может быть…
Голова у Прутика пошла кругом, в ушах зазвенело. Мысли у него путались, один образ сменялся другим. Брошенное дитя. Лесные тролли. Шаль — его утешительный платок, все еще туго повязанный на шее. «Мой платок, — подумал он. Мальчик снова взглянул на величественного капитана, небесного пирата. — Действительно ли это — мой отец? — размышлял он. — Неужели его кровь течет в моих жилах? Может, и я когда-нибудь буду командовать небесным кораблем? Может, буду, а может, нет».
— А ре… ребенок… — заикаясь, произнес он. Капитан резко повернулся и взглянул на него так, как будто увидел его в первый раз. Пират удивленно поднял брови.
— Это Прутик, капитан, — объяснил Тем Кородер. — Это он нашел летучий камень и…
— Я думаю, парень сам может объясниться, — сказал капитан. — Что ты хотел сказать?
Прутик поднялся и встал перед капитаном, не поднимая глаз от земли. Дыхание у него прерывалось, он еле-еле заставил себя говорить.
— Сэр, — спросил он, — а этот ребенок… Это был мальчик или девочка?
Квинтиниус Верджиникс посмотрел на Прутика и нахмурился. Быть может, он забыл. А быть может, даже слишком хорошо помнил. Он задумчиво теребил пальцами подбородок.
— Это был мальчик, — ответил он наконец. Зазвенела цепь — это Окурок повернулся во сне. Капитан осушил кружку до дна и вытер губы.
— Отбываем завтра на рассвете, — сказал он. — Можно немного поспать.
Прутик подумал, что он едва ли уснет. Сердце его трепетало, воображение разыгралось не на шутку.
— Буль, ты стоишь на карауле первым, — приказал капитан. — Разбуди меня в четыре утра.
— Вух, — согласился толстолап.
— И смотри в оба за нашим коварным приятелем. Прутик тревожно дернулся, но тут же понял, что речь идет о Хитроване.
— Вот, держи. — Колючка протянул Прутику одеяло. — А мне и так будет тепло: устроюсь, как Птица-Помогарь. — И с этими словами эльф-дубовичок забрался на дерево, прыгнул с него на борт небесного корабля и направился к кокону, висевшему на верхушке мачты.
Прутик завернулся в одеяло и лег на постель из опавших листьев. Костер ярко горел. В небо взлетали мерцающие искры, жаркие уголья полыхали. Прутик вглядывался в танцующие всполохи.
Если бы не воздушный пират — Облачный Волк, из-за которого Спельда и Тунтум отослали Прутика прочь, опасаясь, что его заставят служить на летучем корабле, если бы не он, Прутик никогда бы не ушел из деревушки троллей по собственной воле. Он никогда бы не сбился с тропы. Он никогда бы не потерялся в лесах.
Но вдруг он понял все. Он всегда был потеряшкой. Он заблудился не тогда, когда сбился с тропы. Он потерял свой путь с самого начала, когда небесный пират оставил его, завернутого в вышитый платок, у входа в хижину троллей-дровосеков. Но теперь он нашелся! Три короткие фразы без конца вертелись у него в голове.
«Я нашел свой путь. Я нашел свою судьбу. Я нашел отца!»
Прутик закрыл глаза. Перед ним вспыхнул образ палочки-выручалочки, указывающей вверх. Вот где лежало будущее: в небе, вместе с отцом!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ХРУМХРЫМС
В лесу было тихо. Затем что-то шевельнулось. И опять стало тихо. Лес был немым — это была такая мертвая, мрачная тишина, которая разливается только перед самым рассветом. Прутик повернулся на другой бок и подоткнул под себя одеяло, подаренное Колючкой. Во сне он видел летающие корабли, проплывавшие в небесной синеве. Прутик стоял у штурвала, подняв воротник от ветра.
— Красиво плывем, — пробормотал он, улыбнувшись во сне.
На корабле все оживленно забегали, засуетились, и это было неспроста. Прутик все еще стоял у штурвала, держа курс по карте, пока команда готовила ловильные сети для стаи мигрирующих дроздов, замаячившей на горизонте. Значит, на ужин они будут есть печеных дроздов. Канаты, щелкая, хлестали по мачте.
— Право руля! — послышался чей-то голос. Прутик вздохнул и повернулся на другой бок.
И опять тишина. На этот раз она была оранжевой: пустыня мерцающего безмолвия. Голосов больше не было слышно, даже его собственного. Спине было холодно, но лицо пылало. Мальчик, проснувшись, моргал глазами.
Сначала Прутик не мог понять, где он находится. Рядом с ним догорал костер. Обугленные кости и куски жира, валяющиеся в пыли. Над ним густой зеленый полог, через который пробивались первые рассветные лучи.
Прутик резко сел. Внезапно все события предыдущего вечера быстрой чередой пронеслись перед ним. Буря. Небесный корабль. Находка летучего камня. Ужин с воздушными пиратами. Встреча с отцом… Но где же они?
Они улетели без него! Прутик заплакал от боли и отчаянья. Его бросили. Слезы катились по его щекам, и под узкими лучами солнца в каждой капельке-звездочке играла радуга. Они не взяли его с собой! Глухие рыдания сотрясали лесной воздух.
— Почему, отец? Почему? — всхлипывал он. — Почему ты снова бросил меня?
Слова замирали в тиши, а вместе с ними пропала и надежда найти свой путь за лесными пределами. Лес был погружен в безмолвие. Ни кашля лягвожоров, ни визга чеханчиков, ни хрипа порханов. Казалось, не только сами пираты покинули лес, но и забрали с собой всех его живых обитателей.
И все же в воздухе ощущался какой-то неясный гул. Сначала — тихое шипение, потом треск, потом отдаленный рев, который становился все громче и громче, пока Прутик рыдал, закрыв лицо руками.
Наконец жар, припекавший спину, стал нестерпимым. Жилетка из ежеобраза зловеще ощетинилась. Прутик обернулся.
— Ай-ай-ай! — закричал он. Оказалось, он видел вовсе не солнечные лучи! Это был пожар! Леса горели!
Пылающая головешка дуба-кровососа, вылетевшая из пиратского костра, угодила прямо на ветви колыбельного дерева. Колыбельное дерево стало тлеть и дымиться, а несколько часов спустя оно уже полыхало вовсю. Ветром огонь быстро разнесло по всему лесу. И сейчас мощная стена пламени — от корней до самых верхушек деревьев — надвигалась на Прутика.
Он чуть не потерял голову от страха. Мальчик вскочил, и тут охваченная пламенем ветка рухнула прямо перед ним, рассыпав бисер золотых искр. Прутик бросился бежать — только пятки засверкали. Он бежал и бежал, подгоняемый ветром. Он бежал что было сил и не мог вырваться: пожар преследовал его, лес горел и слева, и справа.
Огонь уже подпалил мех на его жилетке, пот градом катился по его лицу, скатывался по шее за шиворот. Огненное кольцо сжималось.
— Быстрее! — скомандовал себе Прутик. — Еще быстрее!
Он промчался мимо жабы-вонючки, чьи короткие и толстые передние лапы роковым образом не давали ей уйти от огня. Реющий червь, оглушенный жаром и дымом, делал бессмысленные круги в воздухе, пока пламя не поглотило его и взрывом не превратило в струйку зловонных испарений. Справа от себя Прутик увидел извивающуюся зеленую змею: это смоляная лоза тщетно пыталась уйти от надвигающейся стены огня. Дуб-кровосос скрипел и стонал, охваченный оранжевыми языками пламени, лижущими основание ствола.
Дальше и дальше бежал Прутик. Две огненные стены уже почти сомкнулись перед ним. Единственной надеждой оставалось проскочить сквозь узкую щель между двумя пламенеющими валами. Как две огненные завесы, спущенные с небес, они сближались. Прутик бросился в просвет между ними. Легкие у него были заполнены едким дымом пожарища, голова кружилась. Словно во сне, он наблюдал, как закрывается полыхающий занавес.
Прутик остановился. Он очертя голову несся, чтобы попасть в самый центр горящего круга! Он попался.
Вокруг дымились палые ветки и кустарник. Пламя вспыхивало, гасло и вновь оживало. Гигантские мясистые смакли шипели и клокотали: от них валил пар, когда внутри плотных угловатых сучков закипал древесный сок. Они раздувались и пухли на глазах, пока не взрывались — БАХ-БАБАХ! — и вместе с семенами в воздух взлетали струи пенной жидкости, как будто кто-то вытащил пробку из бутылки с шипучкой.
Эти водометы сбивали пламя, но лишь на миг. Затем оно вспыхивало с новой силой, и Прутик отступил назад. Он бросил взгляд через плечо: пламя накатывало сзади, теснило справа и слева, окружало со всех сторон. Прутик посмотрел на небо.
— О, Хрумхрымс, — прошептал он, — помоги!
И вдруг чудовищный грохот перекрыл рев бушующего пожара. Прутик повернулся. Пурпурные языки лизали полыхающее летучее дерево, танцуя свой бешеный танец футах в двадцати от него. Раздавался оглушительный шум и треск, все дерево дрожало от корней до макушки. Еще секунда — и оно рухнет на него! Куда бы Прутик ни бросил взгляд — путь был перекрыт. Бежать было некуда, негде было укрыться от огня.
