— Вот, — сказал отец. — Это от нас с Элизой.
Ну хоть не «с мамой», были у него одно время такие поползновения.
Марта обняла отца, обняла и Элизу (не жалко), потом сдёрнула бантик с обёрткой и открыла коробочку.
Там лежали серёжки, и красивенные! Золотые единороги, с алыми глазками. Совсем маленькие, с ноготь мизинца. Чистое волшебство, Марта никогда таких не видела, ни вживую, ни на фотках.
— Я примерю! — Она хотела побежать к себе, но Элиза покачала головой.
— Подожди минутку, это ещё не всё.
Мачеха оглянулась на отца, тот кивнул, мол, давай ты.
— У нас, — сказала Элиза, — есть ещё один подарок. Может, не такой яркий, но полезный.
Марта мысленно закатила глаза: если о подарке говорят «полезный», значит, сама ты его в жизни бы себе не купила — и пользоваться им никогда не будешь.
— Пока отец был на заработках, всю его зарплату перечисляли на наш счёт. Ну и я кое-что добавляла от себя. К следующей весне там должно накопиться достаточно, чтобы ты могла поехать в столицу и сдать вступительные экзамены. А если не получится на бюджет, — Элиза поджала губы, — хватит, чтобы училась на контрактном, по крайней мере, первый год.
— Ух ты, — сказала Марта. Ощущение было такое, словно приложили мягкой, но тяжёлой подушкой прямо по голове. — Ух ты. Спасибо.
Едва сдержалась, чтобы не повторить в третий раз «ух ты»: для взрослой, восемнадцатилетней девушки это было бы слишком по-детски. Ну вот, подумала, «по-детски» — уже не про меня; и почувствовала лёгкую грусть.
— Кстати, — сказал отец. — Пока я не забыл. Держите-ка обе номер телефона, — он достал из кармана две карточки и положил перед Мартой и Элизой. — Это так, на всякий случай.
— Твой? — удивилась Элиза, повертев в руках карточку. Та была похожа на визитку, но без имени, вообще без слов, только с цифрами.
— Одного старого приятеля, недавно с ним встретились. Если что-нибудь случится, а я в этот момент буду не дома, — звоните.
Марта ждала, что Элиза спросит, мол, какое такое «что-нибудь» может случиться, — но Элиза не спросила. Молча кивнула, достала мобильный и вбила номер в память.
Тогда и Марта не стала спрашивать. У неё, кстати, и времени особо не было. Сбор макулатуры с семи тридцати, а им с Чистюлей и Стефом надо прийти до того, как начнётся толкотня.
Чистюля уже ждал на лавочке.
— Привет, — буркнул. — С днём рождения!
И вручил завёрнутую в обычный кусок цветной бумаги книгу. Марта поставила пакет с макулатурой на лавочку и проверила: да, точно, «Магия, колдовство и беседы с умершими в античности: документы и свидетельства». Старая, зачитанная. Из домашней коллекции Чистюли; принадлежала кому-то из дальних предков, никто уже точно и не помнил, кому.
— Типа, шутка?
Он небрежно пожал плечами:
— Я видел, как ты на неё смотрела. Мать разрешила, а этому всё равно, он и не заметит.
— Она же, наверное, кучу денег стоит.
— Слушай, — обиделся Чистюля, — не нравится — так и скажи. Подарю какую-нибудь открытку или цветочек, не вопрос.
Вот же я балда, подумала Марта.
— Извини, — сказала. — Просто неожиданно. А книжка — да, то, что надо! Лучший подарок!
Она обняла Бена и чмокнула в щёку, тот аж зарделся.
— Простите, что вламываюсь в эту трогательную сцену, но… — Стефан-Николай ухмыльнулся и постучал по запястью там, где обычные люди носят часы. — У нас вроде бы имелись некоторые планы на сегодняшнее утро, не хотелось бы их нарушать.
— А где поздравления?! Где подарок?! — возмутилась Марта.
— А что, — парировал Стеф, — вечеринка уже отменяется? Какие подарки без угощения, нельзя же так наплевательски относиться к традициям дедов и прадедов, Баумгертнер.
Они двинули к школе, продолжая обсуждать особенности деньрожденных ритуалов. Стеф меланхолично отмечал, что некоторые цепляются за любую надуманную причину, лишь бы предаться сладостному греху вымогательства. А другие некоторые им, надо сказать, в этом неосмотрительно потворствуют. Марта парировала в том духе, что некоторым третьим лишь бы зажмотиться. Чистюля слушал их, иногда выдавливал из себя улыбочку, но в целом оставался мрачен; неужели, подумала Марта, опять с отцом проблемы? Или в онлайновке очередной облом? Так Бен вроде бросил после того случая с подсадным ванхелсингом… или нет? Только потом сообразила: если он втрескался в Нику, то, маловер, вполне может быть в мрачном расположении духа из-за не слишком высокого мнения о собственных шансах на взаимность.
Уже ближе к школе они догнали мальков с тележкой, на которой чуть покачивалась гора картонных коробок. Мальки шли плотной толпой, всё время оглядываясь по сторонам, и были похожи на мультяшных гномов-воришек. При виде Марты с богатырями заметно напряглись, но потом их главный — головастый, в громадных очках, заявил:
— Отбой тревоги, свои!
— Жук? — удивилась Марта. — Вы что, совершили налёт на магазин?
— Ничего подобного! — возмутился тот. — Всё по-честному, пару недель собирали. Просто у Выпи вон тётка в магазине работает, — добавил он, кивнув на худющего, взъерошенного мальчишку. — Ну и помогла нам, их всё равно выбрасывают.
— А чего вы тогда такие нервные? — хмыкнул Чистюля. — Боитесь, что конкуренты совершат незаконный отъём?
— Пусть попробуют! — пробасил Жук. Выпь залихватски ухмыльнулся и потряс в воздухе кулаком, остальные дружно загомонили, мол, да, пусть, мол, только кто сунется.
— Тогда что не так? — тихо спросила Марта.
— А разве вам Пауль не говорил? — удивился Жук. И зыркнув на Стефа с Чистюлей, добавил: — Вы лучше у него спросите. Мало ли.
— Опять малышня чудит, — подытожил Бен, когда они обогнали тележку. — Забей. — Он приосанился: — Мы, помнится, в их юном возрасте чем только… Эй, эй! Вы чего ржёте-то, дураки?!
— Ладно. Извини. — Марта вытерла запястьем слезу. — Скажи мне, о мудрый старец, ты готов к тому, чтобы совершить законный отъём? И передачу… в смысле, сдачу некоего пакета в макулатуру?
Стефан-Николай усмехнулся:
— Заметь, Бен, во мне Ведьма не сомневается.
Марта хотела было объявить, что за «Ведьму», как и прежде, слишком смелые в два счёта получат по голове, — но, во-первых, увидела господина Вегнера у дверей, выводивших из спортзала прямо во двор, а во-вторых… во-вторых… была ещё какая-то мысль, какое-то наблюдение, но… господин Вегнер в этот момент заметил её и улыбнулся ей, в смысле, конечно, ей и ребятам, но им-то наверняка не так, как Марте, в смысле, им-то он не помогал спасти господина Трюцшлера и задание про драконов им не давал…
Тут он отвернулся, чтобы отпереть двери, снял замок и распахнул обе створки. Проделано это было так ловко и плавно — по-кошачьи, да, — что Марта им поневоле залюбовалась. В смысле, не прямо вот им, а его движениями, конечно.
— Ладно, — мрачно сказал Чистюля. — Хватит трепаться, я считаю. Давайте уже со всем этим покончим.
В спортзале было пусто и холодно, пахло потом, старыми пыльными матами и чужими слезами. Высоко под потолком горели сонные, усталые лампы, заливая всё пространство синеватым светом. Под стенами стояли парты с табличками, по классам, за некоторыми сидели дежурные. Кое-где лежали первые пачки, дежурные их снимали на телефоны и сразу постили в группу, с комментами, сколько набралось кг. Сейчас это мало что значило, а к концу сбора начинались интриги, соперничество, марафон!.. Ну и, конечно, жульничество, куда ж без него.
Учителей было мало: кроме Вегнера, только Жаба, Флипчак и кто-то из младших классов. Хотя формально за всё отвечал Вегнер, именно Жаба тыкалась во все углы, что-то записывала в папку, с умным видом кивала. Флипчак сидела со своими семиклашками-дежурными и наблюдала за ней с невозмутимостью восточного божка. Иногда прикрывала ладонью рот и позёвывала.
— Оп-па! — сказал Чистюля. — Мы что ж, первые?
На их парте, как и на остальных, стояла табличка с номером класса, но ни Даны, ни Луки не было. И пачек тоже не было, ни одной.
Стеф нахмурился:
— Дана мне вчера писала: вроде как слегка простыла. Просила подменить, если вдруг опоздает.
— Вот так, — ухмыльнулся Чистюля, — и вскрываются неожиданные подробности. А я давно говорил: она к тебе, Штальбаум, неравнодушна. Отрадно знать, что ты наконец-то внял гласу разума (в моём лице) и…
— Слушай, заткнись, а!
Чистюля осёкся и даже невольно отшагнул от Стефа.
— Ты чего? — тихо спросила Марта.
— Ничего. Просто достали дурацкие шуточки. С утра, блин, пораньше. Устроил клоунаду.
— Придурок, — внятно и медленно произнёс Чистюля. — Обидели его. Задели. С утра, понимаешь ли, пораньше.
— Вы ещё подеритесь.
— Надо будет — и подерёмся. — Стефан-Николай смотрел не на Марту — на Бена. — А ты не лезь.
