— Прости моё любопытство, уважаемый, но что за клеймо стоит на твоём оружии? Если смотреть по внешней рамке рисунка, то это работа одного из мастеров Малых Граничных холмов. Но что за клан, непонятно.
Я коротко рассказал историю оружия: как мы попали в пещеры к дварфам, как стали свидетелями спора Ярика Тяжёлого и Тумика Тяжёлого, как Ярик сделал мне арбалет и ушёл путешествовать. Дварф спросил:
— Так вы идёте с обозом из клана Тяжёлых? Как там поживает Суртак — не помер еще от старости?
— Суртак Тяжёлый возглавляет обоз, он сейчас на центральной площади.
Дварф сразу оживился:
— Тогда пора мне закрывать лавку на сегодня. Пойду, пообщаюсь со своим прадедом. В прошлом году Суртак сильно болел, и обоз оба раза водил Тумик. Думал, не увижу больше старика, а столько ещё хотелось с ним обсудить!
— Так вы тоже из клана Тяжёлых? — удивился я.
— Нет, я из клана Железный Кулак, — даже немного обиделся мастер. — Младшая дочь Суртака вышла замуж на лучшего мастера из клана Железный Кулак. Так что Суртак — мой прадед, а Ярик Тяжёлый — мастер, что сделал твоё оружие — это мой троюродный дядька. Если бы ты сразу сказал, что идешь с дварфами из клана Тяжёлых, я бы не был столь придирчивым. Да и цену бы, может, чуть большую дал.
Я вышел из лавки ювелира и прошёлся по всей улице мастеров, не пропустив ни одной лавки. Для начала оделся по местной моде. Две лавки портных были как рядом с лавкой ювелира и стояли напротив друг друга. Поскольку сейчас в одной из них как раз обслуживали Пузыря, я зашёл в противоположную. Худой бледный мастер-портной, из своего окна с явным раздражением наблюдавший за суетой в лавке конкурента, при моём появлении на пороге его лавки вскочил и выбежал навстречу.
— Что угодно молодому господину? — поинтересовался он, пропуская меня внутрь своего небольшого магазинчика, все стены которого были увешаны кожаными и холщовыми куртками и брюками. Выбирайте образец на любой вкус, моя служанка очень быстро подошьёт выбранную одежду под ваши размеры, глазом не успеете моргнуть.
Служанка, про которую шла речь, скромно сидела на лавочке. Это была совсем маленькая не очень красивая девочка лет восьми с огромными несколько раскосыми глазами. Лишь приглядевшись к ней, я понял, что ошибся с оценкой возраста — это была вовсе не девчонка, а вполне взрослая женщина маленького роста. Уловив мой внимательный взгляд, служанка смутилась и опустила голову.
— Это Ния, она из племени кобольдов, только не такая дикая, как её сородичи. Очень работящая и аккуратная. Говорить по-человечески умеет, но стесняется, — пояснил портной.
Я отвернулся от впервые увиденного мной кобольда и стал осматривать образцы товаров. Покупал только хорошие вещи, даже роскошные, не считаясь с деньгами. Во-первых, купил крепкую кожаную куртку тёмно-серого цвета с металлическими чернёными бляшками на локтях, груди и плечах — это и какая-никакая защита, и несколько скрытых внутренних карманов. Карманов на одежде в Эрафии обычно не было — жители предпочитали носить мелкие вещи в поясе или в большом кошеле вместе с деньгами, но мне наличие карманов было привычно и удобно. Во-вторых, я приобрёл свободные брюки и несколько тёплых и тонких рубашек местного покроя, высокие до колен мягкие сапоги из змеиной кожи, которые не скрипели при ходьбе и не промокали.
Удивительно расторопная Ния успевала подшивать выбранные мной вещи ещё до того, как я заканчивал примерять что-либо следующее. Причём действовала девушка исключительно на глаз, без каких-либо замеров обхвата моей талии и длины конечностей. Я был восхищён её мастерством и, едва портной отлучился в соседнюю лавку разменивать золотую монету, положил на стойку перед девушкой несколько серебряных и медных монеток. Деньги исчезли настолько быстро, как будто их и не было, я едва уловил глазом движение рук девушки.
— Ловко ты, — восхитился я. — Хотел бы и я так когда-либо уметь!
— Недостаточно ловко, — ответила Ния, разочарованно покачав головой, её голос оказался тоненьким и звонким, как у маленькой девочки. — Ты успел заметить мои пальцы. Никогда ранее люди не успевали заметить движения моих рук, ты первый сумел.
Я положил на лавку перед девушкой золотую монету и попросил научить меня её умению так же мгновенно схватывать и прятать вещи. Но Ния с видимым сожалением отказалась, так и не взяв предложенный королёк:
— Господин, этому искусству нельзя научиться сразу. У меня самой ушли долгие годы работы с ниткой и иголкой, прежде чем мои пальцы стали стремительнее молнии. Но мне, признаться, польстило признание таланта, поэтому я дам один маленький полезный совет. Сегодня моему хозяину один из покупателей подсунул несколько фальшивых цехинов. Обман открылся уже после того, как мошенник ушёл с покупками. Сейчас хозяин лавки отошёл, якобы чтобы разменять золотую монету. Но я уверена, что на самом деле он попытается сбагрить вам фальшивые деньги, будьте осторожны!
Я поблагодарил девушку за совет и положил на лавку серебряную монетку. Цехин исчез ещё быстрее предыдущих монет, лишь смазанная тень промелькнула по столу. Глаза девушки-кобольда засветились довольным восторгом. В этот момент вошёл хозяин лавки и высыпал передо мной на прилавок горсть серебряных и медных монет.
— Вот ваша сдача, господин! — в елейном голосе продавца лился мёд.
Я взял наугад один из потемневших от времени серебряных цехинов и повертел в пальцах. Протёр монету рукавом, и под тёмным слоем почерневшего серебра заблестела красная медь. Я посмотрел на хозяина лавки, с явным испугом наблюдавшим за моими манипуляциями:
— Мне вызвать охрану или подобных фокусов с фальшивыми деньгами больше не повторится? — сурово поинтересовался я.
Портной молча выбрал несколько монет из кучки и взамен них положил нормальные деньги. Не поднимая глаз, залепетал:
— Прошу меня извинить, господин. Белл попутал.
Я молча ссыпал деньги в кошелёк и, забрав покупки, вышел на улицу. После этой лавки я прошёлся дальше по улочке ремесленников. Приобрёл набор из шести метательных ножей и ножны для их скрытого ношения на запястьях и под курткой, ножны получше для двух своих длинных мечей. Широкий кожаный ремень и удобные поясные сумки для мелких вещей. А также вышитый замысловатым серебристым узором длинный чёрный плащ с капюшоном и завязками на груди.
Когда я подошёл к гостинице, то стоящий возле неё Пузырь меня в новой одежде даже не узнал. Да и я, честно говоря, тоже не сразу обнаружил Петьку в высоком парне с ярко-красным плащом и треугольным щитом на спине. На голове у Петьки была барница — лёгкий шлем с открытым лицом и кольчужной сеткой вокруг горла. На поясе у Пузыря появился чехол для ношения топора. Но не успели мы высказать восхищения своими новыми одеждами, как всех затмила Фея — она пришла в прекрасном длинном синем платье с глубоким вырезом спереди, поверх которого была накинута легкая светлая курточка. В руке она несла большую берестяную коробку.
— В коробке мой новый охотничий костюм с меховыми вставками. Не могу же я по пыльной дороге в Холфорд в парадном платье идти! Но сейчас решила похвастаться платьем перед вами, мальчики.
Да, Фея смотрелась просто восхитительно в синем наряде! Не знаю, как Пузырь, но я сразу решил обязательно в будущем добиться известности в этом мире, чтобы не упустить такую идеальную невесту.
Мы забрали у Феи тяжёлые сумки и втроём, взявшись за руки, пошли в гостиницу. Впервые за последние много дней вечером мы были в комфортных условиях. Мы сняли в гостинице сразу две комнаты — одну для Феи, одну для нас с Пузырём. Очень вкусно и сытно поужинали за столиком в зале. Рядом веселились наши дварфы — обильно запивали жареное мясо пивом и пенистым яблочным сидром, пели песни на своем непонятном языке, обнимали появившихся откуда-то хихикающих красоток. Пару раз весёлые девицы пытались присесть и к нам за столик, но Фея их сразу грубо отшивала прочь.
Народу кроме нас в зале было довольно много. В основном, это были жители с улицы мастеров. Они почти все были с женами и степенно ужинали, ведя культурные беседы с соседями. Мое внимание привлекла лишь небольшая компания в самом дальнем углу — в полутьме под лестницей за столиком сидели и тихо разговаривали шесть человек в серых и тёмных одеждах, у некоторых на головах были капюшоны. Лиц этой шестерки в полутьме было почти не видно, лишь на мгновение один из них, отклонившись назад на стуле, попал в полосу света от масляной лампы. Лицо его показалось мне смутно знакомым, но я напрасно напрягал память, пытаясь понять — где же я его мог видеть раньше. Вроде никого в этом мире я знать не мог, но какая-то заноза не давала мне успокоиться. Изредка я ловил на себе чей-то осторожный изучающий взгляд. Но понять, кто на меня смотрит, я не смог.
