Все трое знали, что наступит время, когда придется столкнуться с военной силой Фараона. Но так много событий произошло с тех пор, как они вырвались из башни Кампанелле, что осаду города вражескими войсками Мерле стала воспринимать как какую-то далекую и призрачную опасность, о которой не хотелось думать.
Однако теперь эта опасность грозила стать явью. Через несколько минут они должны были прорвать кольцо блокады. Пока еще армада вражеских кораблей виднелась где-то вдали, но до нее можно долететь уже очень скоро.
— Мне надо подняться выше, — сказал Фермитракс. — Воздух наверху разрежен, и ты не бойся, если будет труднее дышать.
— Я не боюсь. — Мерле постаралась, чтобы ее голос звучал твердо.
Гигантские обсидиановые крылья льва поднимали ее высоко в небо. Море превращалось в плоскую синюю равнину без волн и течений.
С высоты Мерле уже различала военные галеры Фараона, казавшиеся крохотными, совсем игрушечными. На самом же деле эти корабли представляли собой грозную силу и могли за считанные часы без труда потопить венецианский флот. Точно такие же корабли к началу великой войны мумий высадили во всех независимых странах полчища жуков-скарабеев. Эти маленькие, с палец величиной, обжоры, вооруженные хитиновым панцирем и неуемной злостью, лавиной обрушились на континент. Сначала они накинулись на собранный урожай, затем — на скот и напоследок на людей. За скарабеями шли тысячи солдат-мумий, извлеченных жрецами Фараона из могил. Мумиям, которые не чувствовали ни жалости, ни боли, дали оружие и послали их сражаться.
Великая война продолжалась тринадцать лет, хотя в ее исходе никто не сомневался. Египетская Империя Фараона поработила все народы, а ее армии прошли по дорогам всех частей света.
Мерле еще крепче прижалась к густой гриве каменного льва, будто могла там укрыться от опасности, грозившей ей снизу, с бескрайнего моря.
Борта египетских галер были позолочены, ибо золото было главным материалом, который предпочитали расточительные египетские боги. На каждой галере было по три мачты и очень много парусов. По бокам — с правого и левого борта — торчали ряды длинных весел. На корме каждой галеры возвышался высокий помост с алтарем, где жрецы в золоченых одеждах приносили в жертву своим богам животных, а порой, по слухам, и людей.
От галеры к галере шныряли юркие пароходики, предназначенные для передачи приказов, снабжения припасами или для погони и охоты. Полоса морской блокады — не более полукилометра шириной — пересекала воды Лагуны от берега до берега. На суше вокруг города были расположены укрепления с разными стреляющими аппаратами и стояли многочисленные армии, тысячи и тысячи воинов-мумий, безучастно ожидавших сигнала к штурму. Приказ фараоновых военачальников атаковать Венецию был вопросом дней: без Королевы Флюирии город был беззащитен и приговорен к погибели.
Мерле от такой мысли в отчаянии зажмурила глаза, но тут раздался голос Фермитракса:
— Это те самые воздушные лодки, о которых ты говорила?
В его голосе слышалось и удивление, и восхищение.
— Да. Солнечные лодки, — уныло подтвердила Мерле и, приподняв голову над развевающейся гривой, взглянула вперед. — Ты думаешь, они нас заметили?
— Едва ли.
Полдюжины длинных, обтекаемых, как акулы, предметов кружили в небе на значительном расстоянии. Фермитракс летел выше них. Если повезет, ему удастся пройти мимо лодок и не привлечь внимания капитанов.
Солнечные лодки Империи Фараона отливали золотом, как и галеры, но поскольку они были к солнцу ближе, чем морские боевые корабли, то сверкали гораздо сильнее. Каждая лодка была в три раза длиннее венецианской гондолы, а сверху и вдоль боков поблескивали круглые бойницы. Сколько там людей, снаружи было трудно определить. Мерле прикинула, что в одной лодке может поместиться не более десяти человек: капитан, восемь членов команды и жрец, который с помощью магии поднимает судно в воздух. При солнечном свете летающие лодки были очень быстры и легки в управлении. Если небо затягивалось облаками, они становились малоподвижны и неповоротливы. Ночью же вообще не умели взлетать с земли.
Однако в этот полдень солнце ярко озаряло море. Лодки на фоне голубизны блестели, как глаза хищных зверей.
— Мы все-таки выше них, — сказал Фермитракс.
Мерле дышала часто и с трудом. Обсидиановый лев оказался прав: воздух на большой высоте был сильно разрежен. Но вслух она не решилась об этом сказать, и так спасибо Фермитраксу, что у него хватило сил подняться высоко в небо и спасти ее от египтян.
— Сейчас мы перелетим через них, — сказала Королева Флюирия, ее голос звучал напряженно.
Солнечные лодки находились теперь как раз под ними. Сверкающими клинками они прорезали воздух над Лагуной. Во вражеском стане никто не мог и подумать о побеге одного-единственного льва. Капитаны не спускали глаз с города и не обращали внимания на то, что происходило у них над головой.
Вскоре Фермитракс снова смог опуститься ниже. Мерле с облегчением почувствовала, как ее легкие наполняются воздухом. Но не могла оторвать глаз от солнечных лодок, которые оставались все дальше и дальше позади.
— А с галер нас не могут увидеть? — спросила она чуть хриплым голосом.
Никто ей не ответил. Вот наконец преодолено и ограждение из морских военных кораблей.
— Прошли! — радостно воскликнула Королева Флюирия.
— Иначе и быть не могло, — с облегчением проворчал Фермитракс.
Только Мерле ничего не сказала. Немного помолчав, она спросила:
— Вы ничего не заметили?
— Ты о чем? — спросил лев.
— Почему была такая тишина?
— Мы слишком высоко летели, — сказал Фермитракс. — Звуки не могли до нас донестись.
— Нет, могли, — возразила Королева, но лев ее не слышал. — Ты права, Мерле. На галерах всегда царит полнейшая тишина. Мертвая тишина.
— Потому что там…
— Воины-мумии. На кораблях команды составлены из живых трупов. Так же как команды стреляющих аппаратов. И вообще как все войска Империи. Кладбища завоеванных стран служат жрецам неисчерпаемым источником для пополнения мумиями и армии, и флота. Единственные живые люди на борту галер — это сами жрецы и капитаны.
Мерле впала в глубокое раздумье. Ей представились несметные толпы мертвецов, состоящих на военной службе у Фараона. Эта картина внушала ей такой же страх, как и мысль о том, что их ждет впереди.
— Куда мы летим? — спросила она немного погодя.
Уже остались в стороне укрепления фараоновых армий, вдали виднелась земля.
— Мне хотелось бы повидать свою родину, — тихо произнес Фермитракс.
— Нет! — сказала Королева Флюирия, впервые громко заговорив голосом Мерле. — У нас другая цель, Фермитракс.
На какое-то мгновение мерно шуршавшие львиные крылья сбились с ритма.
— Это говорит Королева? — спросил лев неуверенно. — Это вы?
Мерле хотела что-то ответить, но, к своему ужасу, почувствовала, что не может преодолеть волю Королевы и заставить ее замолчать. С особой остротой она вдруг осознала, что отныне подчиняется не только себе одной.
— Да, это я, Фермитракс. Я здесь давно.
— Слушаю вас, Королева.
— Ты можешь мне помочь?
Лев, немного поколебавшись, кивнул своей массивной головой.
— Я помогу вам.
— Тогда слушай меня. Слушай и ты, Мерле. Мой Великий Замысел касается каждого из нас.
И с губ Мерле стали срываться слова, которых она не знала и не понимала: названия каких-то мест, необычные выражения и все время одно и то же имя.
Лорд Свет.
Она не могла понять, о чем речь, да и, если честно сказать, не хотела в эти минуты ни во что вникать или вдумываться. Сейчас ее ничто не могло ни поразить, ни озадачить. Они прорвались сквозь окружение — и это было самое важное. Они преодолели все препоны, которые воздвигла на их пути самая мощная армия в мире. Мерле испытывала такую радость, что все мрачные предсказания и все намерения Королевы Флюирии, казалось, совсем ее не касаются и не имеют к ней ни малейшего отношения.
Сердце у нее колотилось как сумасшедшее, в ушах звенело, в горящие глаза бил встречный ветер. Все равно. Главное — они проскочили.
Она то и дело оглядывалась и видела, как ряды галер и уйма мелькающих в воздухе солнечных лодок исчезали из виду и наконец потерялись в серо-синей дымке горизонта, как песчинки этой земли, которая слишком велика и могуча, чтобы безответно терпеть все бедствия, причиняемые ей египтянами.
Что-то должно произойти. Мерле это подсознательно чувствовала. Что-то огромное, не поддающееся самой смелой фантазии. Она внезапно ощутила, что все с ней происшедшее было только началом, детской игрой по сравнению с тем, что предстоит пережить.
Мало-помалу она начинала проникаться уверенностью, что судьба отвела ей особую роль в каких-то больших свершениях. Ей и Королеве Флюирии, а может быть, и Фермитраксу.
