Альбинос ухмылялся, картинно развалившись на грязном диване.
— Разумеется, у сэра Николаса есть ещё и кузины. Поэтому предусмотрительный Бэрримор всеми правдами и неправдами уговорил хозяина перевести всё на имя Кристофера. После родителей у Криса ближе родного дяди никого нет.
— Браво! — Бэрримор театрально зааплодировал. — Признаться, я не ожидал от тебя такой прыти! Что ж, раз вам всё известно, не вижу смысла более скрываться. Ты прав, Стивенсон-младший заболел с моей лёгкой руки. Вернее, с лёгкой руки Карла — моего преданного раба, — Бэрримор кивнул на карлика.
Безобразная морда Карла раздвинулась широкой улыбкой.
— Дурак Герценштубе тут ни при чём. Карл — профессиональный алхимик и чёрный маг в седьмом поколении, — степенно продолжал Альбинос. — Провести современную медицину ему проще, чем почистить яйцо. Он обладает редкостным даром: обожает убивать и делает это изощрённо и со вкусом. Убивать для него и удовольствие, и развлечение, и, поверьте, нелёгкий труд. К тому же Карл знает более тысячи рецептов самых страшных ядов — тут Бэрримор некстати разразился долгим хохотом с переливами и перекатами.
— В нашем случае нужен был особенный яд, — успокоившись, продолжил он. — Чтобы никто не догадался, что мальчишка умирает не своей смертью. И Карл нашёл такое средство — яд древних инков. От него умирают долго, мучительно долго. Я не торопился, добавляя яд в пищу и лекарства постепенно, маленькими дозами. Всё должно было выглядеть естественно. И всё шло по плану, пока не появились вы, — он злобно глянул на собак. — Крысёныш укатил в Чехию и моментально стал выздоравливать. Время поджимало, и я приказал Карлу припугнуть вас по телефону. Всё остальное вы сделали сами. Дурачина Николас купился, как первоклассник.
— Какой же ты негодяй! — в сердцах крикнула левретка.
— Но ведь собаки были зачем-то тебе нужны? — Гарри смотрел на Бэрримора с вызовом.
— Не собаки, — поправил Бэрримор, — а собака. Мне нужна была лишь одна, неважно — Отка ли, Франтишка… Или как вы там друг друга зовёте? Лада и Юлька, кажется? Две героини нужны были для подстраховки: не полюбит Крис одну — полюбит другую. Стены в замке, хоть и толстые, но уши у Карла, понимающего язык зверей, большие. Узнать, кто вы такие на самом деле, мне не составило труда, — Бэрримор беззаботно улыбался. — По рецепту в состав яда входит один ингредиент — самый важный, без него идеального результата не достичь. Ведь всё должно походить на рак, даже если проведут вскрытие. Этот ингредиент — кровь дорогого сердцу животного. Первоначально эта роль возлагалась на Бисти.
Слушая хозяина, кошка равнодушно поглядывала по сторонам и небрежно помахивала хвостом. По её движениям, хвосту и усам было видно: она глубоко презирает всех присутствующих, включая собственного хозяина.
— Я принёс её в замок котёнком в тот год, когда родился Кристофер, — продолжал Альбинос. — Я десять лет вынашивал план мести. Бисти росла в башне — до поры до времени я скрывал её от людских глаз. И это было ошибкой. Возможно, мальчишка и привязался бы к Бисти, если бы знал её с детства. Но я перестраховался, а кошка не справилась — характер тяжёлый, с Крисом они не поладили. Мальчишка не особенно любил животных. Тогда пришлось ему подсунуть «Приключения Отки и Франтишки», ведь Кристофер обожает читать! Ничего подходящего не было, и я нанял этого непризнанного гения Кнедлика написать что-нибудь в нужном ключе, — Бэрримору доставляло удовольствие обнародовать свои злодеяния. Он сиял, как глянцевый голландский огурец. — Старый тщеславный олух работал со спокойной совестью — он ни о чём не догадывался. Моя задумка сработала — Кристофер привязался к Франтишке, — Альбинос остановился и пристально посмотрел на таксу. — Но, как ни прискорбно, сегодня именно твоя кровь убьёт сопляка.
— Да у него от злости в голове предохранители перегорели! — в ужасе прошептала Собакевич. — Это не человек, это — кукла!
— Ради денег ты хочешь убить ни в чём не повинного ребёнка? — тихо спросил Гарри.
— Не ребёнка, а уже двух, любезный враг мой. Плюс двух собак, — поразмыслив, добавил Бэрримор. — Если бы ты не совал свой любопытный нос куда не надо, вероятно, остался бы жив. Однако здесь замешаны не только деньги. Ты прав: я хочу видеть Николаса раздавленным. Всю жизнь я презирал этого недалёкого аристократишку, которому повезло быть официальным отпрыском знатной фамилии. Богатство не его заслуга, оно свалилось с неба в ту самую секунду, когда он появился на свет. А я всю жизнь работал, чтобы чего-то стоить. Хотя я точно такой же урождённый Стивенсон! Однако я сумел перехитрить его, и сегодня — ночь возмездия!
— Твоя ненависть не стоит человеческой жизни. Чужое богатство не принесёт тебе счастья, — Гарри делал последние попытки увещевать безумца.
— Чужое — нет, но это богатство моё по праву! Отец любил меня. Лишь предрассудки не позволили ему открыться, — горько усмехнулся Бэрримор. — Что ж, хватит лирики. Карл, заводи агрегат!
Услышав приказ, хранивший неподвижность карлик включился, как робот. Пружиня, он подошёл к адской машине и опустил рычаг. Внутри агрегата что-то щёлкнуло и пронзительно взвыло.
— Это тоже одно из изобретений Карла — идеальная машина по производству ядов. Тебе, Франтишка, выпала великая честь быть умерщвленной с её помощью!
Надев толстые рукавицы, Альбинос подошёл к Ладе. Такса волчком крутилась на цепи, тщетно пытаясь высвободиться. Она попыталась укусить негодяя, но рукавицы защищали надёжно. Бэрримор нажал красную кнопку, и из чрева машины выдвинулась платформа из толстой резины. Он закрепил на ней собаку ремнями. Вверху вновь что-то щёлкнуло. Чернышёва задрала голову: ещё одна платформа медленно, рыча, точно дикий зверь, опускалась вниз.
«Пресс…» — мелькнуло в голове.
Широкогрудый карлик с мрачным узколобым лицом крепко держал рычаг.
— Немедленно выключи! — Юлька рвалась из последних сил. Готовая задушить себя, она кидалась в разные стороны, переворачиваясь через голову, когда короткая цепь сбивала с ног. Собакевич умоляюще завизжала:
— Бэрримор, отпусти её!
Альбинос оставался равнодушным, наблюдая, как пресс медленно, но верно двигался на Чернышёву.
«Не вырваться, — с тоской думала такса, разглядывая ромб лунного света на полу. Ей вдруг вспомнились друзья, школа, тётя Вера. Знакомые с детства лица калейдоскопом сменялись перед глазами. Франя…»
Грусть подкралась незаметно, постепенно овладевая ею, как потёмки комнатой. Сейчас Лада Чернышёва была маленьким, обезумевшим от страха зверьком, попавшим в западню. И вот что странно — ей уже не хотелось вырываться, бороться, даже жить не хотелось. Чем безнадёжнее становились мысли, тем быстрее ужас уступал место отчаянию.
— Я знал, что ты примешь смерть стойко, — похвалил её Бэрримор. — На свете нет ни одного человека, который слышал бы, как умирает собака. Собаки умирают молча.
«Наверное, я уже и вправду перестала быть человеком…»
— Отпусти её, негодяй! — взвыла Собакевич.
— Заткнись! — Альбинос с размаху саданул её сапогом.
— О-ox! — Юлька вскрикнула протяжно и упала.
Лада смотрела на это, мучительно осознавая своё бессилие. Пресс скрежетал металлом над самой головой.
«Всё кончено» — собака с безысходностью посмотрела вверх. Под самым потолком находилось единственное маленькое окошко, через которое виднелся кусочек луны.
— Не хочется умирать, когда на небе такая красивая луна, — прошептала такса.
Ей вдруг почудилось, что у луны есть глаза. Она смотрела этими карими глазами на Ладу и тихонько поскуливала.
Вдруг с луной что-то произошло. Она затряслась, задрожала и, сверкнув напоследок серебром, рассыпалась на сотни осколков.
ГЛАВА 13
Операция спасения
Из окна выпрыгнули четверо: Бережливец, Фру-Фру, Мяфа и… Чарли! Их неожиданный манёвр по силе впечатления походил на прибытие гонца с вестями в греческой трагедии. Для кого-то эти вести были хорошими, а для кого-то…
Как гуттаперчевые резиновые мячики, они соскочили на пол и бросились на Бэрримора. Завязалась потасовка. Колбы, пробирки — всё летело на пол, билось о каменные плиты с тяжёлым уханьем метеоритного дождя. Всё, что имело форму, перемалывалось в мелкую стеклянную крошку.
— Чарли, останови пресс! — крикнула Собакевич.
Услыхав её голос, Чарли кинулся спасать любимую. Но то ли сила отчаяния увеличилась, то ли цепь проржавела насквозь — после очередного рывка, когда у Юльки потемнело в глазах от удушья, она высвободилась и бросилась к карлику. Карл, как истукан, намертво прилип к рычагу. Собакевич неслась через зал, как бешеная, ничего не видя и не слыша вокруг. Произошла быстрая и отвратительная сцена: с разбегу левретка вцепилась Карлу в штаны.
