Джиско заметно воодушевляется:
Только не рыбу. У меня от нее несварение. А от тушенки — газы. Пожалуй, я бы не отказался от говядины или баранины. И еще чистой воды. Прохладной, но не слишком холодной.
Ой. Что-то случилось. Судно замедлило ход и поворачивает.
Снаружи доносится какофония звуков. Громкие голоса. Беготня по трапам. Со всех ног.
В дверь колотит Ронан.
— Эй, малый, тут полно работы! Мы забрасываем сети! Не заставляй капитана тебя разыскивать!
Ясно. Хорошие советы я узнаю с первого взгляда.
Пора мне, говорю я Джиско. Постараюсь раздобыть тебе хоть немного еды.
Спасибо, старина. Осторожнее. Если это донный траулер, тебе предстоит навидаться всяких ужасов.
Честно говоря, я ждал, когда же мы наконец будем ловить рыбу.
Пес отворачивается и презрительно утыкается носом в пол.
Выбегаю за дверь и мчусь вверх по трапу. Может, я наконец получу кое-какие ответы.
Выбегаю на палубу и оказываюсь на жарком солнце.
Траулер охватила кипучая деятельность. Возле соединительных тросов хлопочут обнаженные по пояс люди. Разбегаются к кранам и лебедкам. Раскладывают на рабочей палубе огромную оранжевую нейлоновую сеть.
Жак со своими немногочисленными дружками стоит в тени рулевой рубки.
— Что происходит? — спрашиваю я у него.
— Сейчас будем забрасывать сети. — Он поворачивается и сплевывает в сторону. — Это на удачу. Теперь ты.
Я следую его примеру и плюю за поручень. Ветер подхватывает плевок и швыряет его мне в лицо.
Жак захлебывается горловым хохотом, его приятели посмеиваются. Потом они вдруг становятся очень серьезными.
Появляется Одноглазый Старпом.
— Чего смеетесь?
— Так просто, сэр.
Одноглазый рявкает:
— Фредди и Эдуардов, конвейер. Скотти, лебедка на правом борту. Алекс, тросовая бригада. Жак, когда мы вытащим улов, будь любезен подать на ужин что-нибудь съедобное. Нам надоело то дерьмо, которым ты нас кормишь. — Взгляд обращается на меня. — Ты. Разобраться с приловом.
— Извините, я не знаю, что это такое.
Старпом презрительно пожимает плечами.
— Не слишком квалифицированная работа. Вот тебе инструмент.
Сует мне лопату и уходит.
Все разбежались по местам. Жак остался — приходит в себя после оскорбления в адрес его стряпни.
— Прилов — это что? — спрашиваю я.
— Похоже, все, что нам попадется на этом рифе, где и рыбу-то уже всю выловили, — угрюмо бросает он и быстро озирается — не слышал ли кто его нытья. Никто ничего не слышал, и он, довольный, топает прочь.
Гляжу, как команда готовит сеть, прицепляет ее края к тросам и крюкам. Видно, что они аккуратно раскладывают отдельные ее части в строго определенном порядке.
Сеть плотно сворачивают и кладут на верху кормовой аппарели — пологого спуска к воде, — чтобы быстро раскатать, когда понадобится.
Замечаю Ронана: он сидит на корточках в рабочей зоне и потеет на солнце. Пристегнув очередной трос, он вытирает лоб. Видит меня и кричит:
— Как там твой пес?
— Живой, но голодный.
— Куток в воду! — ревет старпом.
Свернутую сеть раскатывают вниз по желобу.
Слежу глазами, как она с плеском падает в воду. Ронан подходит ко мне и улыбается.
— Никогда такого не видел, да?
— Ага, — киваю. — Что такое «куток»?
— Задняя часть сети, — объясняет Ронан. — То, куда в конце концов попадает пойманная рыба.
Стоим рядом и смотрим, как куток прыгает в пенном кильватере.
— А почему его бросают первым, если он задний?
Ронан усмехается.
— Эх, не доведет тебя, малый, любопытство до добра. Но, наверное, научить тебя рыбачить будет невредно. Мы спускаем сеть в воду задним концом. А вытягиваем — передним. Видишь, куток тянет за собой всю сеть?
Гляжу, как ход судна заставляет сеть разматываться. Чем больше сети оказывается за кормой, тем сильнее она тянет свернутый на аппарели остаток. Ронан и другие матросы следят, чтобы оранжевый нейлон ни за что не зацепился, скользя по палубе к воде. Вот уже вся сеть развернулась — и видно, какая она невероятно огромная. Хоть китов ею лови, да что там — хоть подводные лодки.
— А кого мы ловим-то? — спрашиваю.
— Атлантического большеголова. Красивая это рыбешка, малый. И цену за нее дают хорошую. А зачем тебе лопата?
— Велели разобраться с приловом, — говорю я. — Что такое «прилов»?
— Все, кроме атлантического большеголова, — сообщает мне Ронан. Его веселое лицо на миг омрачается. — Может оказаться, что сегодня мы ничего другого и не добудем. — Он осторожно оглядывается.
То, как он предсказывал неудачу, и то, как при этом боялся, как бы его не подслушали, напомнило мне брюзжание Жака. Что-то тут не то, это ясно. Неужели рыбный промысел — настолько неблагодарное занятие? Или жаловаться на жизнь — плохая примета? Или они боятся чего-то другого? Или кого-то другого?
Оранжевая сеть уже целиком в воде. Ронан хватает меня за руку и оттаскивает в сторону, и рядом с нами проносится стрела крана, которая поднимает на край аппарели тяжелый трос. На трос надеты колесики-грузила — они громко скрипят о палубу.
— Только ноги под них не подставляй, — предупреждает Ронан.
— А почему они такие тяжелые?
— Видишь трос, на который они надеты? Он приделан специально для того, чтобы нижняя часть сети касалась дна. Эти колесики по нему катятся и сделаны так, чтобы перескакивать через камни. А все остальное они прибивают книзу.
Точнее, разбивают в пыль.
Удивленно оборачиваюсь. Джиско притащился на палубу и теперь стоит рядом и глядит на сеть со странным выражением на морде.
Ты же вроде помирать собрался.
Я должен посмотреть на это своими глазами. Хотя не уверен, что смогу вынести такое зрелище.
— Грузила в воду! — орет старпом.
Тяжелый трос с колесиками-грузилами соскальзывает по аппарели и падает в воду, поднимая фонтанчики брызг.
Джиско вздрагивает.
У тебя слабость к атлантическому большеголову?
Одно дело — изучать ужасные события, когда находишься от них за тысячу лет. Совсем другое — видеть их своими глазами.
Не вешай нос. Это всего лишь большая рыболовная сеть.
— Последняя проверка щитов! — рявкает старпом. — Открыть на счет десять!
Внезапный всплеск активности.
— Убери пса от тросов! — кричит Ронан.
— Ничего, он умнее, чем кажется!
Вот уж комплимент так комплимент…
— Что такое «щиты»? — спрашиваю я у Ронана.
— Это такие большие ворота, которые растягивают устье сети, — объясняет он. И показывает на две здоровенные стальные пластины, вмонтированные по обе стороны кормы траулера. — Когда они раскрыты, то рыбу засасывает в сеть, как воронкой, и тащит по всей длине в куток. Такой трал два «боинга» проглотит.
Если уж на то пошло, ему все равно, что глотать, едко замечает Джиско.
Вид у псины неподдельно несчастный. И я чувствую, что дело тут не в голоде и слабости.
Собачьи глаза обшаривают рабочую палубу. Джиско рассматривает краны и лебедки и провожает взглядом уплывающую сеть. Я телепатически улавливаю какое-то его настроение, с которым раньше не сталкивался. Это кипучий гнев, но в нем нет ничего личного, он не направлен ни на меня, ни на Ронана.
Старпом завершает отсчет и кричит:
— Десять! Открыть щиты!
Громадные ворота выскакивают из пазов и с плеском падают в океан.
Капитан выходит на мостик, вид у него напряженный. Рудольф, старшина рыбаков, начинает выкрикивать конкретные приказы матросам при лебедках.
— Сеть к правому борту! Еще двести футов!
Матросы осторожно опускают и перемещают сеть гидравлическими лебедками.
Джиско плотно зажмуривается.
Крепись, Джиско. Видеть это — твой долг.
Он с усилием открывает глаза.
Спокойно, кладбище бифштексов. Мы как раз забрасываем сеть.
Джиско выворачивает шею и глядит на меня.
Может, ты и маяк надежды, но такой же слепой, как они.
Что значит «слепой»? Мы просто ловим рыбу.
На его морде отражается глубочайшая печаль, и я сразу вспоминаю Эко, сидевшую на крыше дома у моря. Вспоминаю, как она молча сидела, повернув ладони кверху, и глядела в ночное небо, словно оплакивала красоту, которая неизбежно должна была скоро погибнуть.
Чувствую в Джиско то же самое сочетание ярости и беспомощности. Разница только в том, что Эко еще и чувствовала себя виноватой, — может быть, потому, что она была человеком.
На Джиско такого бремени не лежит. Он сердится — и глубоко печалится. Но, как ни странно, еще ему немного любопытно.
Его глаза обшаривают траулер от носа до кормы, заглядывают в лица матросов.
