— Похоже, сработало, — просовывает в дверь голову лейтенант Юнгвель. — Капитан, предлагаю представить их к званию «почетный взрывник военно-морского флота США».
— Мы возвращаемся на базу. Необходимо срочно по всей форме доложить о радиоактивных отходах, — придя в себя, сообщает нам капитан Перри.
— Как же так? Нам ведь надо маму спасать? — забеспокоилась я, и Джон сразу же встает на мою сторону:
— Она должна быть где-то рядом. Нельзя ли подождать с докладом и сначала тщательно прочесать этот район?
— Радиоактивные отходы требуют неотложных действий. Кто знает, как далеко и как быстро распространяется заражение. Они должны быть срочно ликвидированы.
— Но задача нашей экспедиции — спасение члена КППБ.
— Моя работа — защита интересов Соединенных Штатов. — Капитан Перри вперил в Джона ледяной взгляд. — Водное пространство Гавайских островов — часть американской территории. Его охрана входит в мои непосредственные обязанности.
Прикидываю шансы на успех восстания мутантов с целью захвата подводной лодки, но Надж неожиданно спрашивает:
— Кто-нибудь знает, где Ангел?
И если от этих слов ваше сердце не разорвалось от ужаса, значит, вы перелистнули в этой книжке добрую сотню страниц.
Срочно обыскали субмарину. Инженер-механик обнаружил, что ровно четыре минуты назад кто-то открывал водолазный люк.
— Не могла же она выйти в океан на такой глубине. Здесь давление — тонны на квадратный сантиметр. Ее расплющит в одну секунду.
— Нет… Боже, только не это! — Я в отчаянии вглядываюсь в иллюминатор. Вода за бортом мутная — даже в лучах прожекторов подлодки мало что видно. Вокруг полно медленно оседающих на дно робиотских обломков, металлические части которых то здесь, то там посверкивают, попадая в луч прожектора. К тому же взрывами взбаламутило все, что веками оседало на дно.
И что вы думаете, от меня ускользнул ореол ее белокурых волос? Думаете, я не вижу за всем этим мусором светлый спортивный костюмчик Ангела? Она по-собачьи плывет ОТ субмарины, и притом абсолютно не расплющенная и совершенно трехмерная.
— Невероятно… Неслыханно… Неправдоподобно… — ошалело бормочет капитан Перри.
— Фантастика какая-то… — вторит ему Джон, уставившись в стекло иллюминатора. — Без водолазного костюма на такой глубине уцелеть невозможно.
— Эй, вы, кажись, забыли, с кем имеете дело. А дети с крыльями — правдоподобно? А с жабрами? Летающие, беседующие с рыбами, чувствующие цвет, притягивающие металл? Это, скажете, возможно? Реально? Чего ж вы теперь удивляетесь?
Джон кивает, но на лице у него написано, что он в полном шоке:
— Это противоречит всему, что мы знаем о биологии позвоночных видов. Это совершенно в голове не укладывается.
— Ты хочешь сказать, что крылья укладываются?
Капитан Перри серьезно смотрит на меня:
— Вот именно. Это гораздо более невероятно, гораздо более невозможно.
— Ладно, замнем для ясности. — Я перехожу к делу. — Возможно или нет, но ее надо вернуть. У вас есть какие-нибудь наружные хваталки?
— Боюсь, что нет, — отвечает Перри.
— Макс! Смотри! — Надж поворачивается от иллюминатора с круглыми от ужаса глазами.
От того, что я вижу в мутной воде за стеклом, душа у меня уходит в пятки… и ниже.
Ангел, будучи Ангелом, то есть упрямой ослицей, полной идиоткой, не признающей никаких правил, плывет прямо к стаду морских чудовищ, неумолимо приближающихся к субмарине со скоростью света.
— Они ее убьют, — выдохнул бледный как полотно Газзи.
«Убьют, — мрачно думаю я. — А потом я ее воскрешу и за все ее проделки убью снова».
Одно из чудищ заметило Ангела. Притормозило, повернулось и двинулось в ее сторону.
— Боже! — взвизгнула Надж, закрыв глаза руками. — Макс! Сделай же что-нибудь!
Я уже у двери:
— Иду!
С размаху ударяю кулаком по кнопке, разгерметизирующей выход в камеру водолазного выхода. У меня за спиной капитан Перри и все остальные затаили дыхание. Будто напряженно ждут, когда вслед за мной их выкинет в открытый океан.
А перед глазами стоит картинка, десять секунд назад впечатавшаяся мне в мозг: морское чудище несется на Ангела. И меня мутит от страха. После всего того, что мы пережили, после всех наших приключений и злоключений, как она могла, как посмела пойти на такое самоубийство.
Дверь в водолазный отсек беззвучно открылась. Внутри здесь все еще мокро после ее побега.
Бриджит хватает меня за руку:
— Макс, не надо. Даже если твое тело выдержит давление воды, ты же понимаешь, что тебе не справиться с монстрами. Единственное, что мы можем сделать, это немедленно уйти отсюда прежде, чем они нападут на подлодку. Вспомни, что они сделали с «Миннесотой». А эта куда как меньше.
— Я иду на выручку Ангелу. — Надеюсь, мой очаровательный оскал поставит ее на место.
— Макс, ты ей не поможешь. — Бриджит чуть не плачет.
— Я ее одну не брошу. — Думаю, она не глухая и хорошо слышит угрозу в моем голосе. — Если будет поздно, хотя бы тело ее отобью и принесу. Так или иначе, я без нее не вернусь. Так что отойдите все отсюда.
Джон внимательно и долго смотрит на меня. Кивает и перешагивает обратно за порог водолазной камеры. Слегка коснувшись плеча капитана Перри, кивает ему, и тот, нахмурившись, следует за Джоном.
По щекам Бриджит в три ручья текут слезы.
— Бриджит, — зовет ее Джон, она отпускает мою руку и выходит из камеры. Мрачная стая — за ней.
Все, кроме Клыка.
Я сверкнула на него глазами:
— Попробуй только меня остановить!
Руки у меня сами собой сжимаются в кулаки, как когда-то в старые добрые времена, когда мы друг друга от души волтузили.
— Я просто хотел тебе сказать, будь осторожна. И что я тебя страхую. — Он откинул у меня со лба прядь волос и мотнул головой в сторону торпедного отсека.
Меня точно цунами захлестнуло: господи боже мой! Лучше него никого нет и быть не может! Не может быть для меня лучшего друга, бойфренда и — кто знает — может быть, и больше. Он для меня — все! Теперь это уже решено.
Я очень, очень его люблю. Новой любовью, которой я еще никогда не знала. По сравнению с ней померкли мои прежние маленькие любвишки. Я люблю его каждой клеточкой моего тела, каждой мыслью моего мозга, каждым перышком моих крыльев, каждым дыханием моих легких. И воздушных мешков.
Жаль только, что я стою на пороге верной гибели. Почти что верной…
И чуть ли не на глазах у всех я обнимаю его за шею и целую прямо в губы. Он на секунду замер, но тут же обхватил меня крепко-прекрепко, так, что даже дышать трудно стало.
— Ни фига себе, — шепчет Надж, но мы с Клыком никак не можем оторваться друг от друга. Была бы моя воля, я бы так и стояла здесь и счастливо целовалась с ним все следующее тысячелетие. Но Ангел, или — страшно сказать — то, что от нее осталось, все еще там, в холодном и темном океане.
— Клык… иди.
Я делаю шаг вперед.
— Все, мне пора, — тихо говорю я ему.
Его губы дрогнули в полуулыбке:
— Иди. Возвращайся скорей.
Я киваю. Не отрывая от меня глаз, он отступает и нажимает кнопку герметизатора. Двери шипят, наглухо закрываются и, кажется, навсегда отделяют меня от Клыка. Сердце стучит так, что вот-вот под его ударами у меня сломаются ребра.
Мне страшно.
Я безумно, невероятно счастлива и ужасно влюблена.
Впереди меня ждет верная смерть.
Чтобы не взорваться от распирающих меня эмоций, отжимаю клапан, открывающий выходной люк. За ним океан. Как же мне хочется оказаться такой же стойкой, как Ангел. Стойкой и выносливой.
Люк открывается, и я вижу первый темный отблеск ледяной воды.
Представление начинается.
Искусственное давление в водолазной камере вытолкнуло меня наружу. Знаете, что самое смешное? Инстинктивно в последний момент я стараюсь вдохнуть поглубже — весь воздух с собой унести, что ли? И только потом вспоминаю: воздух мне не нужен.
А может, не вспоминаю, а просто из меня вышибло мысли, все до единой. Потому что как раз в этот момент до меня доходит, что значит холод на такой глубине. Обожженная холодом, ору что есть мочи, но, сами понимаете, изо рта рвется одно только бульканье. Зато в следующий момент осознаю, что меня пока не раздавило, и устремляюсь на свет.
Я что, уже умерла и плыву к райским огням? Или это лучи прожекторов субмарины растворились в толще воды? Ответ приходит сам собой. Если бы я умерла, я бы не превратилась в сосульку и подводный холод не пробирал бы меня до костей. Данное умозаключение слегка обнадеживает.
Но даже если я пока жива, плыть на такой глубине страшно трудно, точно в замедленной съемке бессильно барахтаешься в застывающем желе — ни вперед, ни назад. Радости от этого мало, и я пытаюсь прикинуть, на сколько меня хватит?
