— Ребята, чего тут? Ребята, ребята, чего тут?
— Становись в очередь — узнаешь.
Тут Зоя обратила внимание, что вся толпа представляет собой две беспорядочные очереди, теснившиеся к двум, стоявшим поодаль друг от друга, столам. За каждым столом орудовал старшеклассник. Один из них был весел и говорлив, а другой, наоборот, угрюм и немногословен. Забыв на минуту о Роде, Зоя обогнула очередь и стала сбоку от столов, чтобы посмотреть, что там делается. Веселый парень держал на уровне лица небольшой ящичек, от которого свисал провод с болтавшимся на нем наконечником, похожим на шариковую ручку. Парень кричал:
— Итак, уважаемые дамы и господа, перед вами темпокинестезиометр. Давайте повторим хором и по складам! Итак, темпо… три-четыре!
— Темпо! — довольно дружно откликнулась очередь.
— Кине!.. Три-четыре!
— Кине! — еще дружнее крикнуло три десятка голосов.
— Сте-зи-о-метр! Три-четыре!
— Сте-зи-о-метр!
В стороне стоял мрачный мужчина с темной шевелюрой и в очках с толстой оправой. Это был, как видно, руководитель секции.
— Федор! — сказал он. — Хоть бы ты балагана не устраивал. И так тошно!
— А я могу уйти, Марк Соломонович, — дерзко ответил парень. — Я пришел сюда над аппаратом работать, а не этих развлекать. Итак, продолжаю: прибор создан по просьбе болгарских ученых. Предназначен для определения глазомера и точности движения руки. Видите на этой панели три кнопочки? Испытуемый должен быстро, с размаху ударять наконечником поочередно по каждой из кнопочек. Попал в кнопочку — срабатывает счетчик точных ударов, попал в панель — срабатывает счетчик промахов. Мадам, прошу вас! Я начну считать, а вы с каждым моим счетом поочередно ударяйте по кнопкам. Итак, приготовились!.. Раз, два, три, четыре, пять… — Досчитав до десяти, парень скомандовал «стоп!» и объявил: — Неважная точность: всего четыре попадания. Следующий, прошу!
За соседним столом проверялась координация движений. Здесь стояла вертикальная пластмассовая панель с наклеенными на нее большими, вырезанными из фольги цифрами: пятеркой и нулем. Держа в каждой руке по наконечнику с проводом, испытуемый должен был одновременно обвести левым наконечником ноль, а правым — пятерку. Если один из наконечников соскальзывал с цифры, раздавался резкий сигнал, похожий на автомобильную сирену.
— Иди! Следующий! — тут же говорил сердитый парень.
Зоя направилась к выходу. В толпе ребят Маршева не было, однако стоило ей выйти в коридор, как она увидела его недалеко от двери. На Зою он не смотрел. Она двинулась в противоположный конец коридора и, сделав несколько шагов, оглянулась — Родион Маршев следовал за ней.
В другой раз такое преследование польстило бы Зое, ей бы показалось, что оно вызвано немым преклонением перед ее красотой и богатством души, но сейчас она почувствовала, что Маршев следует за ней, пожалуй, не оттого, что его сердце в огне. «Чего он таскается за мной, дурак с веснушками?» — подумала она сердито и тут же решила пройти в дальний конец коридора, зайти в фотолабораторию и, если Родька сунется туда за ней, напрямик задать ему этот вопрос.
Фотолаборатория занимала две комнаты. Первая, очень большая, представляла собой ателье, где производились различного рода съемки. Тут же на столах и на полках вдоль стен разместилась выставка аппаратуры, изготовленной конструкторами «Разведчика». Здесь было несколько видов машин для автоматического проявления фото— и кинопленки, были портативные и удобные осветительные приборы и даже кинопроектор оригинальной конструкции. Эта лаборатория была сейчас, пожалуй, единственным местом, где царил порядок. Сюда никто не забегал с вопросами: «Чего тут? Чего тут такое?» Здесь собрались человек двадцать молчаливых фотолюбителей. Высокий светлобородый Иван Иванович, руководитель лаборатории, объяснял им, как пользоваться экспонометром «Ленинград».
Он говорил о каком-то замере яркости и освещенности (Зоя ровно ничего не поняла); он то вставлял в экспонометр какую-то белую пластиночку, то вынимал ее… Потом Иван Иванович положил «Ленинград» на стол, рядом с которым стоял, и достал с полки за своей спиной другой прибор, побольше.
— А такого экспонометра вы в продаже не найдете, — сказал он. — Его сконструировали в нашей лаборатории. С его помощью вы можете не только определить выдержку при печати, но и правильно подобрать фотобумагу по степени контрастности.
Дальше опять пошли объяснения, в которых Зоя ничего не понимала, да она и не старалась понять. Оглянувшись назад, она увидела, что за ее спиной, шагах в трех, стоит Родька Маршев! Заметив, что она смотрит на него, он тут же принялся старательно разглядывать полки с аппаратурой, как будто только ради них он и пришел.
Зоя отвернулась и стала думать, как начать с Маршевым объяснение.
— А теперь пройдемте в лабораторию, и я вам покажу экспонометр в действии, — сказал Иван Иванович, и все фотолюбители ушли за ним в другую комнату, полутемную, лишь тускло освещенную желто-зелеными фонарями. Экспонометр «Ленинград» остался лежать на столе.
Зоя оперлась об этот стол спиной и скрестила на груди руки.
— Ну-ка, Маршев, подойди сюда! — тихо сказала она.
Маршев подошел и, чуть улыбаясь, тоже скрестил на груди руки.
— Так! Я слушаю.
— Скажи, Маршев: чего ты все ходишь за мной? Чего ты выслеживаешь?
Маршев продолжал чуть улыбаться. Его физиономия в веснушках показалась Зое какой-то очень самодовольной.
— Я не выслеживаю, я просто наблюдаю.
— Чего наблюдаешь?
— Тебя.
— А… а с какой стати ты меня наблюдаешь?
Маршев подумал, подумал и наконец придумал такую фразу:
— Потому что ты очень интересный объект для наблюдения.
Зоя оторопела и вместе с тем еще больше разозлилась. Разозлилась неизвестно на кого, скорее всего — на себя. Еще вчера она воображала, что Маршев пялит на нее глаза потому, что влюблен, а вот сегодня… Она прищурилась и медленно спросила:
— А это еще почему я интересный объект?
Мартов шагнул поближе и оперся левой ладонью о стол так, что пальцы его почти касались экспонометра.
— Слушай, Ладошина: давай говорить начистоту. Хочешь?
— Да, хочу!
— Ну вот скажи мне, пожалуйста, почему ты так покраснела, когда Павлов назвал это мероприятие фигней?
— Я… я вовсе не покраснела… С чего мне краснеть?
— Нет, покраснела, и еще как! И теперь пойми, Ладошина: я за тобой давно слежу и давно кое-что понимаю.
— Что понимаешь?
— А хотя бы вот что: директор Дворца пионеров но такой уж дурак, чтобы устраивать этот базар, если бы на него кто-нибудь не повлиял. А?
Если бы Родя начал разговор иначе, если бы, положим, он припомнил сначала случай с Левой Трубкиным или с Борькой и Семкой, возможно, все кончилось бы по-другому. Но сейчас в уме и без того огорченной Зойки мелькнули одна за другой две мысли: во-первых, Маршев догадался каким-то образом о ее замечательной силе, а во-вторых, он понимает, что она смогла использовать эту замечательную силу только для организации «базара». Снова Зойке захотелось заплакать от злости на себя, а заодно и на всех, и тут же ей очень захотелось, чтобы Маршев поменьше воображал о себе и чтобы у него стало так же скверно на душе, как сейчас у нее. Она тоже разняла скрещенные на груди руки и, указав на экспонометр, проговорила негромко, но повелительно:
— А ну возьми эту штучку и сунь себе в карман!
Родя взял экспонометр и сунул его в карман брюк. Тут Зоя понизила голос почти до шепота:
— Ты, может, очень умный человек, а я — просто дура… Ты, может, очень знаменитый общественник, тебя председателем собираются выбрать… а вот посмотри, что ты сделал! Посмотри! Посмотри! — Она ткнула указательным пальцем в Родин карман, где лежал экспонометр, потом бросилась к двери и там, обернувшись, добавила ужо сквозь слезы: — Не бойся, не выдам! Только ты не воображай о себе! Не воображай!
Зоя не учла одного: она приказала Роде сунуть экспонометр в карман, но забыла добавить: «И держи его у себя». Теперь, когда Родя выполнил ее приказание, ему ничего не стоило положить экспонометр на прежнее место. И однако, он этого не сделал, он даже не подумал, что надо это сделать. Секунд десять, наверное, он простоял неподвижно, пораженный одной мыслью: он выполнил Зойкино приказание! Он знает теперь, что его такая фантастическая, такая невероятная догадка верна! Он выбежал из комнаты. Ладошина была уже где-то в середине коридора. Расталкивая ребят, она быстро шла к выходу. Родя бросился вслед за ней и догнал ее уже возле самой лестницы.
— Ладошина! Ну постой! Ладошина, ну давай поговорим!
— Отстань! — крикнула Ладошина. Она двинула Маршева локтем в грудь и, спускаясь по лестнице, сказала уже тихо: — Целуйся со своей Круглой Отличницей! Со своей Лялечкой!
Похоже, что слово «отстань» прозвучало как приказание, потому что Родя сразу остановился, но потребности целоваться с Круглой Отличницей он не почувствовал.
