И — вот оно, падение! Кровь в жилах остановилась, из груди рвётся вопль — но я знаю, что и закричать-то не смогу. С бешеным усилием продираюсь, словно сквозь паутину гигантского паука, наружу, паутина рвётся со страшным шумом и бьёт меня по глазам слепящим светом!..
Ух!..
Как славно-то! Ничего не случилось, лодка тихо скользит, и я, счастливый, ощупываю её борта, себя — чтобы удостовериться, что я сам себе не померещился, и дышу, дышу, дышу жадно, полной грудью.
...И вдруг различаю берег!
Ни огней никаких, ни луны, ни звёзд — ничего нету. А видно, как колышется тёмная гладь воды, серой полосою проплывают мимо прибрежные отмели, а за ними — уже не разобрать, то ли косогор высится, то ли лес встал стеною...
Лес? Может, река меня на поверхность земли успела вынести?
Пристать бы к берегу, да посмотреть, что за место... А почему бы и нет? Начал я лодку обшаривать в поисках весла или шеста хотя бы. Но ничего найти не мог. Заволновался я — как же так, выходит, лодка моя совсем неуправляема?! Может, я выронил весло это? Вот влип...
И до того в голове моей сумбурно сделалось, что я борта лодки снаружи ощупал — вдруг, прицеплено там что?
И не знаю — качнуло лодку, или я, одурев, совсем утратил осторожность — выкувыркнулся в воду без звука, даже не вполне осознал в первые мгновения, что произошло. Лодка, однако, осталась на плаву, и я очень удачно, падая, не потерял её, вцепился рукою в борт. Втянул судорожно ртом воздух, будто думал, что тонуть начну сей же миг — но потом быстро опомнился, приказал себе рот зря не разевать, а то, воды наглотавшись, и в луже утонуть недолго.
Обернулся я — а берег совсем близко. Течение реки, казалось, совсем замерло. Всё сделалось неподвижным, и я чуть расслабился, погрузился в воду по самый подбородок. Есть! Берег под ногами есть!
Я боялся, что будет холодно и неуютно — берег пустой, а я весь мокрый. Плыть дальше я не мог. Это было одно из тех, странных знаний, объяснить которые почти невозможно. Именно потому, что можно придумать тысячу объяснений, но главное и настоящее так и останется где-то за полосой тумана.
Я лёг на песок, и показалось, будто он тёплый. Он согревал меня не только снизу, а всего. Я лежал на животе, а сумка с Кристаллом давила мне в бок, но я долго не отодвигал её, чувствуя благодарность, что Кристалл со мной.
Сперва мне казалось, что я усну. Мне было хорошо так лежать, но мысли оставались ясными. Тогда я вытащил Кристалл. Я подумал, что минутку посмотрю на Димку, а потом попробую определить, где я сам очутился.
Кристалл привычно засветился, я пододвинул его очень близко к лицу, он почти касался моей щеки. Я ждал, но в глубине Кристалла было темно, и я не мог этого понять, потому что Кристалл прежде показывал даже скрытые в подземельях клады... Я рассердился и чуть-чуть испугался. Сжимая Кристалл в ладони, я прямо чувствовал, как вхожу в него весь, всё глубже и глубже... и, наконец, что-то появилось — золотисто-серые очертания... я сперва не мог понять, что это? Пока не сдвинул изображение чуть в сторону. Оказалось — самая обыкновенная чашка. Картинка была такою, словно её освещал слабый-слабый свет луны. Я с облегчением выдохнул — дальше я увидел Димкину ладонь и спутавшиеся пряди волос. Кристалл как будто не хотел показывать его лицо, скользил мимо... Такого ещё не бывало, что за фокусы!? Я забеспокоился всерьёз и очень жёстко захотел увидеть Димкины глаза. Кристалл подчинился. Димкино лицо (он спал, конечно), надвинулось на меня, но картинка не замерла — я сам, будто соскользнув с обледенелой ветки, стал падать в неё...
...Через тьму. Тьма была короткой, я не успел испугаться очень сильно...
Вспыхнули яркие, зелёные и золотые — а потом и лазурные — краски. Я хотел зажмуриться, но то ли не сумел, то ли свет проникал в меня не через глаза... Яркий свет не слепил, как случается, если смотришь глазами, и жмуриться было совсем не обязательно.
Потом я увидел деревья...
Можно не догадаться, что это деревья — они были до смешного крошечные, я мог их стволы обхватывать руками!!
Какое странное место! Я бы решил, что оно мне не нравится, если бы не удивительные, сияющее белые цветки на деревьях, на иных — так много, что кажется, будто на землю опустились облака, залитые солнцем, из тех, самых высоких, ослепительно свежих, сотканных из самых прозрачных капелек и самого чистого света, ни разу не касавшегося земли...
* * *
Я заблудился. И мой Кристалл ничего не показывает. И пошёл дождь. А в камышах бродит что-то тёмное. Может, медведь. Или ведьма.
Когда я вышел на берег, я думал, что попаду снова в лес. Но берег превратился в топь. Вокруг не было ничего, кроме камышей, воды и кочек. Время от времени я останавливался и вслушивался. Пока идёшь, грязь под ногами чавкает, прошлогодние стебли травы хрустят, а собственное пыхтение кажется кровожадным дыхание какого-то чудовища, крадущегося в тумане. Но стоит замереть — и все звуки исчезают. Зато жуть никуда не девается. Она стягивается отовсюду...
Запах дыма. Я обрадовался и завертел головой, но так и не определил, откуда его принесло.
Повелитель всех болотных троллей, утопленников и чертей! Клянусь, если до сумерек выберусь на сухой берег, я... полюблю это болото почти так же сильно, как Лес!
И зашагал наугад, и увидел костёр. Правда, это ещё не был желанный конец топей, но у костра сидел знакомый Хмарь, бродяга, он пожирал рыбу, кидая обугленных карасиков с головой и хвостом в широкий рот, быстро их проталкивая в глотку длинным, суставчатым пальцем.
Заметив меня, он удивлённо смигнул, перестал есть и как-то испуганно подвинулся на самый краешек перевёрнутой лодки. Потом вгляделся пристальней и кивнул.
— Я помню тебя. Только где... Уж не грабишь ли ты могильники в Приречьях?
Я решил ничего не отвечать на такой странный вопрос.
— Лучше скажи, в какой стороне лес?
— Лес?! — Он закатил глаза. — Лес! Здесь на много вёрст вокруг нет никакого леса. Что ты говоришь!
— Пусть так. — Сделалось как-то не по себе, но виду я постарался не подавать. — Ведь где-то же он есть.
— Да. Где-то очень далеко. Где-то...
Мне ужасно хотелось посидеть у костра в покое и умиротворённости, чтобы всё хоть немного встало на свои места. Но Хмарь здесь вызывал во мне раздражение... Как странно — когда он был гостем в Лесу, он казался занятным существом, с таким интересно поболтать о том, о сём...
На несколько минут я всё-таки задержусь у костра. Мне необходима передышка. Я, было, скинул сандалии, просушить у огня, но потом сказал себе, что это бессмысленно... и повесил их на прутик.
Я не стал спрашивать разрешения присоседиться у Хмаря — обойдётся. Будь на моём месте болотный хыр или мокрая чоха, бродяга сам уже улепётывал бы через камыши напрямик, только бы хруст стоял.
А ведь он, хмырь корявый, дорогу-то знает! Если не к Лесу, то к ближайшему краю болот. Плут ждёт, чтобы я сперва представился, да рассказал, каким лешим меня в этот угол занесло.
Обойдётся, сварливо подумал я. И решил всё-таки добиться от Кристалла толку. Не люблю показывать кому попало Кристалл, но сейчас было интересно, как Хмарь глазки свои раззявит.
— Ну же! Давай мне Лес! Лес... ну, давай!
А появился — Димка. И я почему-то вздрогнул — хотя, что такого, мог бы и догадаться...
Димка — близко-близко было его лицо — тёр заспанные глаза. И снова, на один только миг, как будто глянул прямо на меня. Как будто в зрачках его что-то блеснуло — какая-то светлая точка.
Треск и шлепки подошв по воде отвлекли меня, я поднял лицо, и Кристалл тут же погас. Хмарь улепётывал, ухватив свою котомку. Костёр и сухой бугорок остались в моём распоряжении, но я чувствовал только досаду. Надел мокрые сандалии, спрятал Кристалл и, не спеша, зашагал по протоптанной дорожке.
К вечеру я так страшно устал, что уснул бы, кажется, и по колени в воде. Но когда стало смеркаться, местность чуть поднялась, там и тут потянулись неглубокие овражки, сквозь траву уже не приходилось проламываться грудью, она лишь ласково касалась метёлками ладоней.
Потом я увидел что-то такое, отчего захватило дух. Это были деревца. Совсем крошечные, чуть повыше меня. Я бы ни за что не назвал их деревьями, они совсем не похожи на настоящие, на Деревья в Лесу. Но... я знал, что это тоже деревья.
Рассмотреть их как следует я не успел — наступила ночь. Я улегся на мягкую, густую траву между невысокими холмиками и почти сразу уснул.
...Но что со мной творится?! Едва глаза закрыл — вместо обыкновенного беспамятного забытья в пустоте — будто плыву куда-то! И странно... Ведь не бывает видений во сне, сон — лишь отдых, время, чтобы возбуждённые сознание и тело охладились и свежей чувствовали мир. А тут — словно кто-то управляет мною, тянет куда...
Я плыву. Глаза по-прежнему ничего не видят, но подо мной будто качается плот, и течёт... может, вода, а может... время. Оно движется мимо, а я перемещаюсь назад. И слышу голоса.
