Дверь открылась. На этот раз на уровне глаз оказалась надпись «Vodka. Connecting people». Что он, рисует их, что ли? Как на заборе, честное слово!
— Здравствуйте, — сказала она по-русски. — Далила, надеюсь, дома?
— А вы… — хотел что-то спросить баскетболист, но, разглядев лицо гостьи, тут же распахнул дверь шире: — Вы же Барбара! Проходите, прошу вас.
Он выхватил у нее из рук чемодан и сумку и с громкими криками «Лиля, тетя Барбара приехала, Лиля!» ускакал вглубь дома.
Наконец-то прохлада. Нет, определенно, надо искать место обитания с умеренным климатом, больше на жару не хочется. Барбара закрыла дверь, разулась по старой привычке у двери и пошла на голос зятя (а кем еще мог быть этот мужчина?). Ладно хоть «тетя» закричал, а мог бы и «бабушка».
— Бабушка? — услышала она голос за спиной.
Не веря своим ушам, она обернулась. Из гостиной вышли близнецы и смотрели на нее во все глаза.
— Вы живы? — спросила она.
Близнецы переглянулись.
— В смысле? — спросил тот, другой, который был идиотом.
— Барбара! — выбежала в прихожую Далила. — Барбара!
Они обнялись, но Барбара Теодоровна продолжала косить на близнецов, особенно на правого.
— Барбара, я так рада! — едва не пищала племянница. — Ты такая молодец, что приехала!
— Они… — сказала Барбара, отстраняясь от объятий. — Они давно у тебя?
— Скоро два месяца как. Ты не поверишь, откуда я их забрала! Постой… вы знакомы? Ах да, Юра рассказывал…
— Юра? Вот этот, правый?
— Между прочим, мы не только разговаривать умеем, но еще и слышим, что о нас говорят, — грубо вклинился в разговор левый, Егор.
— Вот что, Даля, — сказала Барбара племяннице, — мне срочно нужно поговорить с этими молодыми чемоданами. Ты нас простишь?
— Что-то случилось?
— Нет. Пока нет.
Они поднялись в комнату близнецов.
— Мезальянц вас не убил? — спросила Барбара.
— Нет, — сказал Юра.
— С чего баня-то пала? — возмутился Егор. — Вы вечно сваливаетесь, как снег на голову, и начинаете нести всякую чушь.
— Я тебя в чем-то обманула? — Барбара приподняла бровь.
Егор стушевался. Барбара Теодоровна продолжила:
— Несколько дней назад я встретила Мезальянца.
— Мезальянца? Где? Его ведь должны были задержать в аэропорту, за убийство и кражу.
— Ничего об этом не знаю. Но он рассказал, что забрал у вас предметы, и…
Тут Барбару Теодоровну «накрыло»: она нашла простое и ужасное объяснение того, что произошло с ней на круизном лайнере. Ее банально обвели вокруг пальца.
— Ох, — только и выдохнула она. — Егор, кажется, я очень сильно вас подвела.
Она рассказала о танце, о голубом и зеленом глазах Мезальянца, которые и ввели ее в заблуждение, о том, что рассказал ей этот подонок, и как она ни с того ни с сего решила, что Егор убит, а его предметы достались Мезальянцу. И о том, как решила сообщить об их смерти племяннице.
— Он же наверняка проследил за мной, — закончила она. — Он теперь знает, где вы живете.
— Нет, не знает, — сказал Юра после недолгого молчания.
— Что? — посмотрела на него Барбара.
— У Юси интуиция обостренная, — нехотя ответил Егор. — Из-за предметов. Он чувствует правильность и неправильность суждений.
— Он не следил за мной?
— Нет, следил. По крайней мере сначала. А потом почему-то отстал.
— Почему?
— Не знаю. Может, помешали. А может — встретил кого.
В дверь постучали.
— Не заперто, — сказал Егор.
Вошла Далила.
— Барбара, все в порядке?
Барбара посмотрела на Юру. Тот кивнул.
— Вроде да, — вздохнула Барбара. — У вас есть алкоголь?
Они торчали здесь уже двенадцать часов, хотя должны были, сразу по прилету из Микронезии, пересесть на самолет до Москвы. Однако из-за погодных условий вылет в Москву из Гонконга откладывали уже несколько раз, а когда наконец распогодилось и пассажиры прошли на посадку, обнаружились неполадки в двигателе самолета и вылет опять отложили.
Боря зевал и потягивался так страшно и шумно, что дети вокруг начинали кукситься и громко реветь. Глеб несколько раз делал Грузину замечания, на которые Боря уныло огрызался. Виксе это вскоре надоело, и она убежала погулять.
Несмотря на обилие всевозможного народа, собранного в Гонконгском международном аэропорту, будто со всего земного шара, здесь было нешумно. Именно поэтому, замерев перед электронным табло, Викса отчетливо услышала русскую речь.
Разговор шел на слегка повышенных тонах — между собой спорила супружеская пара.
— Мы здесь застряли, — жаловалась женщина в красивом белом спортивном костюме, опиравшаяся на красный чемодан на колесиках.
— И че-на? — Мужчина был весь джинсовый. Рядом с ним стояли три большие сумки.
— Ничена, — передразнила женщина. — У меня парикмахерская в понедельник, а у тебя стрелка в Химках, забыл?
— Достала-на. — Мужчина достал сигарету, засунул в рот, увидел надпись «No smoking», буркнул «козлы-на» и сунул сигарету за ухо. При этом на пол упала другая сигарета, та, которая уже была за ухом.
— Да брось ты свои соски сосать, меня послушай, — зашипела женщина. — Смотри: скоро рейс в Стамбул. Летим сейчас до Турции, там пересаживаемся на московский — и мы в домике.
— Мы-на контроль-на не пройдем-на.
— Ты дурак, да-на? Мы в транзитной зоне будем, просто с самолета на самолет пересядем. Куда ты смотришь?!
Дяденька смотрел на Виксу.
— Эта девка-на на нас пялится-на, — сказал он негромко.
— Которая?
— Вот эта-на, — дяденька невоспитанно ткнул пальцем в девочку.
— Она нерусская, она не знает, что на людей смотреть нехорошо. Все, хватай сумки, идем брать транзитный билет.
Парочка удалилась. А Викса посмотрела на табло и поскакала к своим морским волкам.
Морские волки уже сами бегали по всему аэропорту в поисках морской волчицы. Викса уткнулась лицом в необъятное брюхо Грузина.
— Ты где шлендаешь? — спросил Боря. — Здесь тебе не Понпеи, мигом в рабство продадут.
— А тут разве рабство?
— Да везде рабство, где дети без взрослых бегают. Поймают, отвезут на крокодиловую ферму и заставят навоз за крокодилами убирать. А если плохо работать будешь — скормят по кусочкам.
Их догнал Глеб.
— Что, нашлись? Может, связать ее и в чемодан положить?
— Точно! А сами пойдем в бар, пропустим по стаканчику.
— Нет, в бар мы не пойдем, — резче, чем дозволяется ребенку, сказала Викса Боре. — Во-первых, здесь дорого.
— Откуда ты знаешь? — возмутился Грузин.
— А я хотела мороженого купить, а там такие цены…
— А во-вторых? — спросил Глеб, которому в бар хотелось, но денег, выданных щедрыми Монтазио, было жалко.
— А во-вторых, через два часа самолет в Турцию.
— И что?
— Мы долетим до Стамбула, там пересядем на самолет до Москвы. А здесь мы можем еще сутки просидеть.
— Еще сутки? — Грузин встал как вкопанный, оглянулся по сторонам, кого бы обхамить, но подходящих по масштабу кандидатур, видимо, не нашел, и решил послать всех чохом: — Да окунитесь вы все в алебастр!
— Это неспроста мы тут застряли, — сказала Викса.
Глебу эти фаталистические мысли не нравились.
— Милая, мы дождемся самолета здесь, — сказал он. — И не надо в кофе лить какао.
— Я и не лью, — обиделась Викса.
— Это образное выражение.
— А мне кажется, Викуся права, — сказал Боря. — Чего нам тут делать? А так хоть Турцию посмотрим.
— Это деньги.
— Да мы в аэропорту больше проедим, смотри, какие цены. Вот везде — и на железке, и в аэропортах — цены запредельные. Я думал, такое только у нас, а оказывается — везде. Хватит ныть, пошли билеты покупать.
Боря с Глебом какое-то время препирались, советовали друг другу окунуться в алебастр, но, едва объявили, что регистрация на рейс до Стамбула заканчивается, быстро побежали за билетами.
Оказывается, до Стамбула летели в основном русские. Все решили, что чем ждать неизвестно сколько в Гонконге, можно сделать крюк, в Турции быстро пересесть на самолет до Москвы — к тому времени, может, все проблемы рассосутся.
— С землячками полетим, — повеселел Боря. — Давно родной речи не слышал.
— Ага, — Глеб кисло улыбнулся, — мы-то с Викой не русские ни разу, по-турецки говорим.
— Окунись в алебастр, — ласково шепнул Грузин.
Уже через полчаса он радостно щебетал с теткой, которую Викса видела у табло.
— А чем плохо? — говорил Боря. — Неприятности надо воспринимать как приключения, об этом еще Честертон писал. Не торчать же в баре все это время!
Глеб махнул рукой. Он начинал подозревать, что Викса была права в своем фатализме.
Очень забавно идти по улице, смотреть под ноги и видеть то, что происходит под землей. Вот водопроводные трубы, словно змеи, переплелись на перекрестке, вот телефонный кабель, вот чей-то труп в бетонном блоке, лежащем в основании жилого дома. Можно смотреть на метр вглубь, можно — на километр, и все равно очень хорошо видно.
