– А я жар-птица! Моей красе весь свет дивится! – истошно завопили две девушки, в которых Сева узнал Анисью и Маргариту. В вытянутых руках они держали золоченую ткань наподобие двух крыльев. В ответ раздалось многоголосое возражение и смех. Девушка, попавшая в центр хоровода, принялась что-то отвечать, размахивая из стороны в сторону молодыми ветвями березы.
– Все, ухожу, – сказал Сева, и тут, когда он отворачивался, его взгляд внезапно зацепился за кусочек голубого платья, в которое была одета Водяная колдунья сейчас и в ту ночь, когда он впервые увидел ее.
– Красивый обряд, – воскликнул Митя. – У них всегда все обряды красивые, а нам вечно приходится то в ледяной воде стоять, то ходить где-нибудь по грязи в холодную ночь. Жаль, что парням нельзя участвовать в Зеленых святках.
– Ну, почему? Тому, кто на дудочке играет, можно.
– Тебе везет, как всегда.
– Ладно тебе, сегодня этим правом пользуется внук Велес. Он будет играть вместо меня. Так, мне пора идти.
– Где ты встречаешься с отцом?
Сева поискал что-то в кармане, затем протянул другу сложенный листок.
– Ого, Никольская пустынь! Да тебе туда час добираться! Поймай извозчика, трамваи все равно уже не ходят.
Сева кивнул.
– Удачи.
– Спасибо, – Сева хлопнул друга по плечу и направился вниз с холма: ему нужно было увидеться с Верой Николаевной, чтобы та вывела его из Заречья в Белую Усадьбу, откуда он мог попасть в Росеник на встречу с отцом.
Митя же еще немного постоял, облокотившись на забор и наблюдая за чудесным представлением внизу. Дождавшись, пока кончится маленький спектакль и начнется любимая всеми участницами часть – плетение венков, которые они затем пустят по реке, Муромец убедился, что это таинство и впрямь будет сопровождаться игрой Димы Велеса на дудочке, и медленно побрел прочь с холма.
На темном небе уже начали проглядывать звезды – поистине волшебная ночь, будто специально придуманная для проведения летнего обряда. Все в этой деревне – маленьком тайнике, затерянном где-то между мирами – было прекрасным. Казалось, что никаких тревог и бед на самом деле не существует – так далеко отсюда они были. Не было взволнованных лиц родителей, никакой предстоящей свадьбы. Все казалось простым и понятным, уютным, родным и безобидным. С возвращением сюда испарились и мысли об исчезновении старого профессора. Кем он был, по сути, этот Звягинов? Сейчас, в безлюдном заколдованном уголке, для Мити он был никем – пустым звуком, лишь очередной неприятной новостью.
Муромцу, такому юному и непоседливому, всегда хотелось находиться в центре всех самых захватывающих и увлекательных событий, может быть, даже опасных. Он с энтузиазмом подхватывал любые идеи, которые обещали приключения, будь то поиски Ярилиной рукописи или даже простая слежка за внуком Велес, которого Анисья подозревала во всех смертных грехах. Но теперь – вот странность! – ему просто надоело об этом думать. Появилось желание забыть обо всем и бесцельно побродить по ночному лесу с пустой головой, вслушиваясь лишь в разноголосые звуки природы. И плевать он хотел на то, что там натворил Дима, пусть хоть перечитал все Темные книги, которые только существуют!
Забавно, с каким рвением Анисья взялась разгадать тайну семьи Велес. Ее всю аж распирало от переполняющих голову планов и невероятных идей по поводу того, что же все-таки случилось с профессором Звягиновым.
Митя с улыбкой подумал о подружках своей сестры. О том, что они запросто ухватились за поиск таинственной рукописи, с таким азартом и наивностью попытались разгадать страшную тайну исчезновения профессора, которую не мог разгадать и сам Ирвинг, что порой подвергали себя риску быть застуканными, выслеживая Диму Велеса и подслушивая разговоры наставников. И хоть Заиграй-Овражкин необъяснимо сторонился Полины, Маргариты и Василисы, Мите все же изредка удавалось уговорить его подсесть к ним в столовой.
Внезапно послышались голоса. Из-за дальних кустов показалось несколько фигур – ребята, по возрасту чуть старше его сестры, любимой забавой которых было топить венки на Зеленые святки. Митя кивнул в знак приветствия и отвернулся, продолжив свой путь вдоль реки. Он со смехом представил, какой переполох устроят девчонки, когда узнают, как эти хулиганы расправились с их венками.
В лесу ухал филин. Небо светилось множеством бледно-голубых огоньков, образующих цепи созвездий, под ногами сновали полевки. Природа щедро делилась своей жизненной силой с юным магом, понимающим ее язык. Он уходил все дальше, почти бесшумно ступая то по сырому песку крутого берега Нищенки, то по зеленой прохладной траве, пока наконец не показался еще один мост – он был крупнее и крепче предыдущего и крутой дугой выгибался над расширявшейся в этом месте рекой. Митя взобрался на мост и остановился на самой середине, глядя вниз, на журчащую воду. По черной глади, отражающей звезды, одиноко плыл наполовину распустившийся венок. Розовая лента, когда-то связывавшая его, безжизненно болталась, прицепившись к одной из березовых веток, и вздрагивала на легких волнах.
– Интересно, остальные венки уже утоплены?
Митя снова улыбнулся и с видом маленького ребенка, собирающегося совершить пакость, уставился на медленно дрейфующий венок. Он никогда не топил венков. Считалось, что это приносит несчастье их хозяйкам. Хотя так думали именно хозяйки, парни же думали иначе: утопишь венок, и две недели удачи и везения во всем тебе обеспечено.
Митя перегнулся через перила и поглядел на свое отражение, затем в последний раз посмотрел на венок, вытянул над водой руку и прошептал «Прочь». Заклинание Отбрасывания было первым, что пришло ему в голову. Каждый маг, применяя его, использовал свою личную команду. Раздался громкий всплеск, словно в воду упал булыжник, но когда брызги осели и прекратилась рябь, венка на поверхности уже не было. Колдовство сработало!
– Муромец! – в ту же секунду послышался недовольный голос.
Ну почему?! Ведь утопленный венок обещал везение! Почему именно сейчас откуда ни возьмись здесь появилась Кассандра Степановна в своей неизменной пышной малиновой юбке и с десятком перстней на толстых коротких пальцах? Как она тут оказалась? О, ему никогда не везло, никогда! Митя был уверен, что, будь с ним Сева, ничего подобного не произошло бы, никто бы их не заметил, никто бы не вынырнул из кустов так неожиданно! Заиграй-Овражкин всегда выходил сухим из воды!
– Муромец, зачем вы это сделали? – грозно спросила Кассандра Степановна, и Митя на миг испугался, что мост под ней обрушится, когда она приблизилась.
«Сами угадайте, вы же ясновидящая», – мысленно огрызнулся он, но вслух сказал только лишь: – Просто так.
– Ах, просто так? Вам нечем заняться? Муромец, неужели вы не знаете, что бедную девочку ждет несчастье, если ее венок утонет. Вы ведете себя…
– Я не хотел, честно. Не подумал…
– Не подумали? Чтобы больше вы не забывали думать перед тем, как что-то сделать, усвойте урок: вы только что утопили венок вашей будущей жены! – грузная наставница решительно повернулась на каблуках и зашагала прочь в сторону другого моста.
– Да? Но Марьяна не…
Митя вдруг улыбнулся сам себе: он уже был готов к тому, что за этот промах ему откажут в руне отличия, а получил всего лишь пророчество. Да и то явно ложное – Марьяна Долгорукая, его нареченная, просто не могла быть владелицей этого венка, потому что еще никогда не бывала здесь, в Заречье.
* * *
– О, это самое интересное! – радостно взвизгнула Анисья и бросилась к большой куче тонких ветвей, из которой несколько старших девочек уже выбирали гибкие прутья, украшенные молодыми зелеными листочками и березовыми сережками. – Плести венок нужно из заговоренной березы.
– Для чего? Почему все плетут венки в этот праздник? – поинтересовалась Маргарита, пробираясь за подругой сквозь толпу девушек, одетых в длинные светлые платья-рубахи.
– Это традиционное гадание, – ответила Василиса. – Оно считается самым точным.
– А на что гадать? – спросила Полина, теребя свою русую косичку – та нисколько не отросла даже под действием Василисиного шампуня.
– На замужество. На то, кто раньше всех выйдет замуж.
– Всего-то, – расстроенно протянула Водяная колдунья. – Мне неинтересно знать, раньше кого я выйду замуж. Вот если бы точную дату угадать, то это другое дело.
Девочки в ответ засмеялись. Анисья, заполучив порцию гибких березовых веток, опустилась на траву:
– Плетение венков сопровождается музыкой, игрой на дудочке. И музыкант – мужчина.
– Уж не клонишь ли ты к тому, что на обряде, в котором участвуют только девушки, будет присутствовать Сева?
– Полина, как ты узнала, что я имела в виду его?
– Догадаться нетрудно. Он участвует во всех обрядах. Я только и делаю, что слышу его имя: Сева там, Сева сям, Сева сделал то-то, Сева сыграл, Сева станцевал… Как будто он тут единственный, кто что-то понимает в музыке.
