И так получилось, что единственными людьми на Земле, которым эта миссия была по плечу, были вы. Да, да, именно вы — те, кого я больше всего в жизни мечтала оградить от семейных распрей и войн. Те, кого я была призвана защищать и оберегать. И как мне было не знать, что достаточно бросить клич, и вы оба — и даже ты, Эми, — тут же откликнетесь на него и добровольно вступите в эту борьбу со злом ради спасения мира. Хотя ты, Эми, и считаешь себя трусишкой.
Я и сама трусиха.
Потому что я снова и снова откладывала решение поговорить с вами, все последние месяцы, а потом недели я собиралась взять себя в руки и начать этот разговор. Я хотела сама рассказать вам правду. Но я понимаю, что только испугаю вас и еще больше испугаюсь сама. Я становлюсь слабой. И это не только моя болезнь. Это страх. Страх от того, что я сама затеяла и собираюсь сделать ради спасения мира.
Но надеюсь, что теперь, когда самое страшное позади, вы простите и поймете свою бабушку.
— Прекрати, Грейс, — пробормотал Дэн. — Мы бы не простили тебя, если бы ты не включила нас в гонку за ключами.
Но теперь, когда дело сделано, ему было легко так говорить.
Я просила мистера Макентайера, чтобы он делал все, что в его силах, чтобы помогать вам там, где он сочтет это необходимым. И я попросила его предупредить вас, чтобы вы никому не доверяли. Мы были вынуждены это сделать ради вашей безопасности, особенно в самом начале гонки, когда все вам еще было ново и непонятно. Но я очень надеюсь, что вы не пронесете эту философию недоверия через всю свою жизнь и понимаете, что все время так жить нельзя. Вас многие предавали — среди них и я сама — та, которая любит вас больше жизни. И я должна сказать, что разочарование приходит не от тех, кто вас предал и был вашим врагом, а от тех, кто вас предал и был вашим другом, близкие ранят сильнее. Но несмотря ни на что, невзирая на предательства и обманы, вы должны любить. И за это вас ждет такая награда, по сравнению с которой все разочарования будут казаться ничтожными.
Дэн оторвался от письма и поднял глаза на Эми. Слезы струились у нее по щекам.
— Это было главным — любовь, — сказала она. — «Полезные усилия любви», вот что главное. Грейс считала, что наша любовь к людям принесет нам победу. И их любовь к нам. Но ведь так оно и произошло на самом деле!
— Как это сентиментально, — недовольно проворчал Дэн и на всякий случай ткнул ее кулаком в бок.
Эми согнулась и дала ему сдачу. Так. Теперь порядок. Читаем дальше.
Но вот и теперь, когда вы держите это письмо, а значит, победа у вас в руках, я, как и раньше, не в состоянии предостеречь и предупредить вас о том, что там, впереди. Просто я не знаю, что произойдет на земле со дня моей смерти. Но уверена, что вы примите правильное решение. Я верю в вас. И теперь я уверена, что вы твердо знаете, кому можно доверять, а кому нет.
И еще я понимаю, что в гонке за ключами вам пришлось столкнуться с горькой и неопровержимой правдой. Теперь вы наверняка знаете всю правду о смерти ваших родителей. Я бы никогда не решилась рассказать вам сама. Да, это правда, вы стали жертвами неумолимого, громадного зла, которое, к сожалению, все еще живо на земле. Но мы с вами не должны быть лишь жертвами. Я знаю, я верю, что эта борьба научила вас тому, что в вас заключается огромная сила, неисчерпаемое мужество и великая добродетель и человечность.
Я вас люблю. Мама с папой наверняка гордились бы вами.
С любовью, Грейс
Дэн дочитал письмо, и они с Эми одновременно посмотрели друг на друга.
— Мистер Макентайер, насколько я понимаю, теперь, когда мы собрали всю формулу, мы должны сделать что-то еще. Мы же теперь еще больше нужны вам, не так ли? — спросила она.
Странно, но невзирая на слезы, голос ее оставался ровным и твердым.
— Нет, — мягко ответил Макентайер. — Пока нет. Сначала вам надо немного отдохнуть.
«Ага, — подумал Дэн, — так это не все! Пока не все… Но все равно — приключения продолжаются!» Удивительно, как может человек одновременно испытывать такое огромное счастье и такую огромную досаду.
Некоторое время все молчали.
— Ну что ж? — первой нарушила тишину Нелли. — Значит, пора домой?
— Домой? — эхом повторила Эми, словно она впервые слышала это слово. — Но у нас больше нет дома. Вы забыли?
— Но у вас есть четыре миллиона долларов, — напомнил Макентайер. — С этими деньгами вы найдете себе дом в любой точке мира.
Эми мечтательно закрыла глаза и, затаив дыхание, прошептала.
— Дом в Париже…
— Лучше в Китае — там кунг-фу, — спорил Дэн.
— Нет! Лучше в Венеции! Там каналы…
— В Австралии! — упрямствовал Дэн. — Там серфинг с Шепом!
Нелли пожала плечами.
— А что? Я — за! Надеюсь, вы не собираетесь от меня избавиться. И я переведусь в Сорбонну? Или в Университет Сиднея! Отличная идея, ребятки! Куда вы без своей…
— Стоп! Не говори «няни»! — перебил ее Дэн. — Умоляю!
— О, я и не собиралась, — лукаво улыбаясь, сказала Нелли. — Я думала сказать «без своей старшей сестры»!
Отличная мысль.
— Нет, куда я на самом деле хочу… — не унималась Эми.
Дэн быстро посмотрел на нее. И прочитал ее мысли.
— Это Массачусетс, — сказал он.
Эми кивнула.
— Отлично, — терпеливо выслушал их Макентайер. — Мы перестроим для вас дом Грейс. — Мы не стали раньше времени оповещать вас, но Грейс завещала свою недвижимость вам. Вы ее первые наследники. Дом, к слову говоря, был застрахован.
— Спасибо, — ответила Эми. — Но нам не нужен этот дом без Грейс. Мы вернемся в нашу старенькую квартирку. И потом, мы не можем позволить, чтобы Нелли потеряла все свои гранты, если она переведется из Университета Бостона!
— Но я сначала должна решить, чему я хочу учиться дальше! — заверещала она.
— Да ладно? Опять учиться? — недоверчиво покосился на нее Дэн. — И чему же?
— Иностранным языкам, я уверен, — перебил их Макентайер.
— Нет. Но я собираюсь выучить столько языков, сколько это вообще возможно, — ответила Нелли. — Я мечтала стать переводчиком. Это так клево — просто повторяй, что говорят другие, и все дела. Но дело в том, что я хочу говорить то, что думаю сама. И поэтому я тут подумала и, кажется, поняла, кем хочу быть. Я решила стать дипломатом, вот.
— Чего? — Дэн во все глаза уставился на нее. — Ты?! Да ты худший дипломат, которого я видел в жизни!
— Что? А кто провел вас через всю эту гонку так, что вы до сих пор не перегрызли друг другу горло? Кому надо говорить спасибо, а? Все! Решено. Я иду в ООН!
Дэн живо себе представил, как не успеет она проработать там и недели, а вся Организация Объединенных Наций уже будет ходить с проколотыми носами!
— Но мне нужна стипендия, — деловито продолжала Нелли. — Ведь, понимаете, у меня теперь шило в одном месте, и я не могу сидеть на месте, я уже привыкла путешествовать. В первую очередь я полечу в Париж… Или на Ямайку, и мне придется бывать там время от времени.
— Но тебе это не нужно, — сказал мистер Макентайер.
— Но как?! Я свободный человек, куда хочу, туда и летаю!
— Я не про это, — терпеливо продолжал он. — Я про гранты на учебу. — И Макентайер достал из жестяной коробочки еще один конверт и передал его Нелли. — В двух словах это так: ты теперь так же богата, как Эми с Дэном. И это только справедливо. Ты такой же член семьи, как и они. И кроме того, такова была воля покойной Грейс.
Нелли приоткрыла конверт и заглянула в щелочку. Он был такой невесомый, что в нем, конечно, не лежало два миллиона наличными. Но это был чек.
— Это правда? На самом деле? Офигеть! — сказала осчастливленная Нелли. — О'кей, тогда первые месяцы за квартиру плачу я! Вау! Так клево говорить такие вещи!
— Ладно, но если мы возвращаемся в Бостон, — начала Эми, — то как же тогда тетя Беатрис? Она не сдаст нас в органы социальной опеки?
Макентайер снова открыл волшебную коробочку. И вынул из нее стопку бумаг.
— По этим документам, опекунство над вами официально переходит мистеру Фиске и мисс Нелли Гомес, — сказал он. — Бумаги заверены нотариально, и суд исполнит волю вашей родной бабушки, я не сомневаюсь.
— Это что значит? — недоумевал Дэн. — Значит, дядя Фиске теперь станет нашим… типа приемным папой?
Фиске покраснел и опустил глаза.
— Я, по правде говоря, не умею быть папой…
— Мы вас научим, — ответили все.
— Первое, это тонны мороженого, — сказал Дэн.
— И поздно ложиться спать, — сказала Нелли.
— И любить, — тихо сказала Эми.
— Значит, в Бостон? — повторила Нелли. — Глядишь, я еще успею доучиться на своем курсе.
Вдруг лицо у Эми перекосилось.
— А-а-а-а! А какое сегодня число?
— Сентябрь, — ответил Макентайер, проверяя часы. — Двадцать седьмое сентября.
