Ознакомительная версия.
– Какое еще признание? – удивленно пробурчала Таня.
– «Поцелуй с Пуппером. «Лучше не бывает!» – сказала Гроттер корреспонденту «Скандаликона»… «Таня грезит наяву. «Поцелуй с Пуппером – это нечто! Я запомнила его на всю жизнь!» – поправляет «Скандаликон» журналист из «Желтых магвостей»… – продолжала ведьмочка.
– Чушь какая! Какое еще «нечто»? – возмутилась Таня, выхватывая у Ваньки зудильник. – Я не говорила такого бреда! Это ложь!
– А «Лучше не бывает!» говорила? – спросил Ванька.
Таня смутилась.
– Кажется, да. Но не в том смысле. Они меня достали, и я…
– Не надо. Меня не интересуют подробности! – тихо сказал Ванька, упорно вглядываясь в песок аллеи.
Таня внезапно поняла, что он так ни разу и не поднял на нее глаз.
– Почему?
– Мне страшно. Я боюсь за тебя и боюсь сам себя, – сказал Ванька и с силой метнул зудильник. Вращаясь, как летающая тарелка, зудильник скользнул над кустарником. Он летел и на лету продолжал сплетничать.
– Почему?
– Раньше сама мысль, что я могу причинить тебе боль, даже случайную, была мне отвратительна.
– А теперь?
– А теперь нет. Я способен причинить тебе боль. Поэтому уйди! И попроси уважаемого Пуппера, равно как и еще кое-кого, держаться от меня подальше, – сквозь зубы сказал Ванька.
– Ты не прав. Я не буду ничего тебе объяснять. Думай, что хочешь, – сказала Таня.
– Уходи! Я не хочу сказать или сделать что-то такое, о чем потом пожалею, – сказал Ванька.
Таня легко коснулась Ванькиных волос (он резко отстранился) и поспешила к драконьим ангарам. Шагов через пятьдесят Таня обернулась. Ваньки на скамейке не было. Он быстро шел по одной из боковых аллей.
В его движениях было что-то замкнуто-решительное. Бейбарсовское. Неожиданно Таня подумала, что у Ваньки и прежде, до истории с зеркалом, было с Глебом немало общего. С одной только разницей. Ванька мучительно боролся со своими недостатками, стремился заместить темные движения души, которые бывают у всякого, светлыми. Бейбарсову же все было безразлично. Как некромаг, он не классифицировал свои желания как светлые и темные. Он просто существовал и добивался своей цели. Идти по трупам или по ковру из ромашек – ему было все равно.
За спиной у Тани зашуршала листва. Даже не оборачиваясь, она поняла, кто это. Таня прищурилась. Пожалуй, хорошо, что эта парочка решила вывести ее из себя. Они хотят вынудить ее занервничать и искать Глеба? Прекрасно. Теперь хотя бы появился повод спустить пар.
Она прищурилась и быстро направилась к драконьим ангарам. Метров через пятьдесят перешла на бег и нырнула в кустарник. Бежала, петляла. Ветви цеплялись за одежду. Колючкой разодрало щеку. Горло сипело, как проколотая шина. Спустя минуту Таня оглянулась. Сердце маятником прыгало в груди. Так и есть! Полувампиры немного отстали, но со следа не сбились. Еще бы! Все кровососущие – действующие или завязавшие – без разницы – отлично видят тепловое излучение. Пульсация крови – великая вещь. Если ты не мертвяк – у тебя нет шансов скрыться.
Таня усмехнулась. Как раз прятаться-то она и не собиралась. Упыри разгорячены? Что ж, тем лучше. Когда кровь кипит – разум отдыхает. Подпустив Франциска и Вацлава поближе, Таня снова побежала. Правда, на этот раз не очень быстро. Погоня висела у нее на хвосте. Их разделяло теперь метра два.
Таня выскочила на открытую, посыпанную площадку перед ангарами, промчалась между джиннами, которые, как всегда, больше валялись на песочке, чем трудились, и, подбежав к главному ангару, ворота которого были открыты на треть, крикнула:
– Глеб, прячься! Скорее! За тобой гонятся! Глеб!
Ее вопль был услышан. Причем не Глебом, а именно тем, кому он и предназначался. Таню оттолкнули. Крича: «Стоять! Не двигаться!», Франциск и Вацлав вломились в ангар. Тане осталось только произнести заклинание, экстренно захлопывающее ворота, и еще одно заклинание, чтобы их невозможно было открыть слишком быстро.
Готово! Франциск и Вацлав заперты в ангаре с Гоярыном, у которого всегда было свое, несколько пристрастное отношение к вампирам. Рев дракона доказал, что появление полувампиров не прошло для него незамеченным. Посмотрим, насколько Гоярын испугается «Раздирателя некромагов». Таня специально выяснила вчера у Абдуллы, что «раздиратель» драконам не опасен…
Блин, и после этого ее еще называют светлой!
Джинны, открыв рот, смотрели на нее.
– Это профессиональные уборщики ангаров! Не такие бездельники, как вы! Не входить и не беспокоить! Если будут крики и угрозы – не обращайте внимания! Они так успокаивают драконов! – сказала она.
Джинны согласно закивали. Как все истинные лодыри, они с большим уважением относились к тому, кто делал их работу.
«А вот теперь за контрабасом и на тренировку!» – сказала себе Таня. Настроение у нее заметно улучшилось.
* * *
Таня опоздала на тренировку и была готова вкусить все радости головомойки. Заблаговременно натянув на лицо выражение крайнего раскаяния, сопряженного с преувеличенным зудом получения знаний, которое так любят опаздывающие студенты, она залетела на контрабасе на драконбольное поле. По идее, уже должна была проходить разминка, однако Таня внезапно обнаружила, что в воздухе нет ни одного игрока. Все собрались на скамьях первых трех рядов вокруг Соловья. Таня поспешно снизилась, слезла с контрабаса и незаметно опустилась с краю, рядом с Эразмом Дрейфусом.
– Приветствую тебя, хорошенькое создание! – кокетливо шепнул ей Дрейфус.
Таня давно поняла, что старикан не может спокойно смотреть на молоденьких девочек. Вот уж мышиный жеребчик!
– Привет гномикам! – отвечала Таня.
Это был запрещенный удар. Эразм Дрейфус побагровел и стал нервно выщипывать шерсть на ушах.
Соловей О.Разбойник оторвался от тетради со схемами игры, мельком кивнул Тане и сказал:
– Наша сегодняшняя тренировка не будет похожа на другие. Кто знает, о чем мы будем говорить?
Краем глаза отметив, как переглянулись Энтроациокуль и Умрюк-паша, а Маланья Нефертити вдруг заинтересовалась своими ногтями, Таня поняла, что старый тренер немного ошибся в интонациях. Нельзя разговаривать с опытными профессионалами так, как говоришь с новичками. У каждого профессионала свое видение техники, свои коронки и наработки.
– Нет, – спокойно продолжал Соловей. – Я догадываюсь, о чем вы думаете, но вы ошибаетесь. О боевых двойках, маневрировании, гипнотическом воздействии двойного штопора на дракона все уже сказано. Знание у вас в крови. Завтра матч, и я уверен, что вы и так сделаете все, на что способны, – сказал Соловей.
– Так что тогда? – пробасил Умрюк-паша. Протянув через два ряда руку, он поправил коврик-циновку, лежащую на песке.
– Я хотел спросить: вы никогда не задумывались, почему сборная вечности всегда выходит победительницей?
– Эти парни соображают в драконболе, – предположил Умрюк.
– Они лучшие, – уверенно добавил Фофан Бок.
– Да. Но и вы не худшие. Вы лучшее, что есть в современном драконболе.
– Мы лучшие сейчас, а они лучшие во все века. Мне не по себе, когда я думаю о завтрашнем матче. Я вся дрожу! – беспомощно закатила глазки Лизхен Херц.
Клопперд Блох ничего не сказал, но, неожиданно исчезнув в одном месте, проявился рядом с Лизхен. Должно быть, затем, чтобы оказать ей психологическую поддержку.
Соловей покачал головой.
– Это так, но не совсем. Если вы взглянете на спорт последних десятилетий, вы увидите, что достижения не стоят на месте. Совершенствуются методики тренировок, техника. Посмотрите на спортивные результаты сегодня и сто лет назад. Сегодня они гораздо выше.
– Ну и почему сборная вечности разделывает нас как гурман устрицу? – спросила Маланья.
Соловей поднял голову и посмотрел на небо.
– Отвага. Отвага и обреченность. Сборной вечности нечего терять и нечего бояться. Они поднимаются в Верхний мир только для матча. На короткие, яркие, мятежные часы. Для них это единственный глоток света и солнца за долгие годы. Время, когда они могут отдохнуть от ледяного покоя вечности. Они отрешены, они живут этими минутами. Если им нужно будет атаковать дракона в лоб и влететь в струю пламени – они сделают это, не дрогнув. Мы же, живущие здесь и сейчас, – зажравшиеся трусы. Мы обожжем себе ручку и уже летаем, закатывая глазки. Мы жалеем себя и потому проигрываем. Мы – жалкие ничтожества, страшащиеся утратить свои телесные мешки. Сохранить плоть для нас важнее, чем победить. Драконбол для нас значит МНОГО. А он должен значить ВСЕ. Только в этом случае у нас появится шанс.
Старый тренер бросал фразы, точно пощечины. Отрывисто, резко, сердито. Энтроациокуль желтела. Умрюк-паша кусал губы. Рамапапа щипал струны лютни. У Маланьи Нефертити раздувались ноздри. Похоже, Соловей сумел-таки задеть за живое и этих матерых профессионалов.
– Вопросы? – произнес Соловей.
Ознакомительная версия.
