– Друзья.
Другой рукой Амаринда коснулась клейма, которое выжгли пираты. Кожа была еще красной и чувствительной, но от ее прикосновения мне не было больно.
– Со временем оно побледнеет, – сказал я, – но совсем не исчезнет никогда.
– И не надо, чтобы оно исчезало. Это теперь часть твоей истории. А то, что ты сделал, – часть истории Картии.
– И все же я постараюсь прятать его, настолько, насколько это будет возможно.
Амаринда сильнее сжала мою руку.
– Тебе не надо его прятать. И тебе не надо ничего прятать от меня.
Мы снова замолчали, но на этот раз наше молчание не было тягостным. Рука ее была такой мягкой, что я подумал, не слишком ли моя груба для нее. Я надеялся, что и сам я не стал слишком грубым для нее.
Наконец я усмехнулся и сказал:
– Я терпеть не могу пережаренное мясо. – Она смущенно взглянула на меня. – Я думал, тебе стоит об этом знать, раз мы теперь друзья.
Амаринда улыбнулась.
– Мне кажется, несправедливо, что женщины не могут носить брюки. В них, похоже, куда удобнее, чем в платьях.
Я хихикнул:
– Ничуть. Каждый год мода изобретает очередную лишнюю деталь, которую приходится добавлять в гардероб.
– И добавляет еще одну нижнюю юбку. – Она подумала и сказала: – Мне всегда смешно, когда ты ругаешь повара. Может, не стоит тебе об этом говорить, но его лицо в эти минуты меняет цвет – от бледно-розового до пунцового, – и он ничего с этим не может поделать.
– Он может пережарить мясо.
На этот раз она рассмеялась и даже слегка сжала мою руку. Мы замолчали. Через некоторое время я сказал:
– Я не буду править так, как мой отец, и я никогда не буду похож на брата. Но я буду делать для своей страны все, что в моих силах, и надеюсь, что однажды ты станешь королевой, которой есть чем гордиться.
– А сегодня? – Она улыбнулась мне, и я понял, что многое между нами изменилось. – Джерон, я горжусь тем, что ты сделал для Картии, горжусь тем, что ты доверил мне правление в свое отсутствие. И я горжусь тем, что сижу сейчас рядом с тобой. Нас ждут великие дела.
И впервые с тех пор, как я стал королем, я ей поверил.
Мы приехали в Дриллейд поздно вечером. На улицах было необычно тихо даже для этого времени, света в домах не было. Может быть, на самом деле уже ночь? Когда мы въезжали в ворота замка, все еще чувствуя усталость, я откинул голову на спинку сиденья. Финк раздвинул шторы на окошке кареты и хотел заговорить со мной, но Харлоу шикнул на него и велел оставить меня в тишине.
Многое изменилось с тех пор, как почти две недели назад я покинул замок. Кое-что – к лучшему. Картии больше не угрожали ни Грегор, ни нападение пиратов. Роден и Амаринда были на моей стороне. Исчезла угроза назначения наместника. Но не все сложилось так, как мне хотелось. Меня тревожила смутная мысль о том, что отец, наверное, не одобрил бы меня. Впрочем, с этим я мог смириться.
– Вы готовы? – спросил я Харлоу, когда карета остановилась. – Очень скоро вы узнаете, каково это – связаться со мной. – Что бы мои люди ни думали обо мне, я надеялся, что Харлоу получит то уважение, которого он заслуживает.
Харлоу спокойно улыбнулся в ответ.
– Интересней, готовы ли вы, ваше величество.
Он вышел первым. И тут я понял, что внутренний двор замка освещен гораздо ярче, чем это бывало обычно ночью. Потом Харлоу подал руку Амаринде. Когда она вышла из кареты, я услышал снаружи шум, говор и шарканье ног.
Харлоу наклонился ко мне.
– Я помогу вам выйти из кареты, милорд.
Я раздраженно покачал головой.
– Сколько слуг собралось на это представление? Я выйду сам, пока они не посмеялись над моей беспомощностью.
Харлоу протянул мне руку.
– Возьмите мою руку, пожалуйста. Доверьтесь мне.
Я придвинулся ближе к двери, и он распахнул ее еще шире. Сначала я увидел лишь длинный ряд зажженных факелов, светивших так ярко, что мне пришлось зажмуриться. Потом я сделал первый шаг, и приветственные крики громом прокатились по двору.
Я немного растерялся, и если бы не Харлоу, наверное, потерял бы равновесие. Неужели все они приветствуют меня? Харлоу проговорил с улыбкой:
– Так вы об этом меня предупреждали? Вот каково связываться с вами.
Я покачал головой, ничего не понимая. Потом откуда-то сверху раздался голос Кервина:
– Слава его величеству. Джерон – единовластный король Картии. – И снова вокруг зазвучали приветственные возгласы.
Амаринда сказала:
– Единовластный Джерон. Это мне нравится. Народ радуется твоему возвращению.
Харлоу повел меня вперед, туда, где огни не так светили в лицо, и я мог лучше все рассмотреть. Весь двор был заполнен народом. Моим народом. Потом медленно, почти благоговейно, они опустились на колени. Стало тихо.
Мотт и Кервин подошли ко мне. Они поклонились. Кервин смахнул слезу. Он покачал головой, разглядывая меня.
– Я знаю, как я выгляжу, – сказал я.
Но он лишь улыбнулся одним уголком рта и ответил:
– Нет, думаю, вы не представляете, что все мы в вас видим.
Я все еще ничего не понимал.
– Вы приказали людям собраться?
– Они пришли сами, – сказал Кервин. – Когда услышали, что вы сделали для них.
– Но как… – Я прищурился. – Мотт?
– Я лишь намекнул кое-кому. – Он усмехнулся, очевидно, очень довольный собой.
Я снова посмотрел на толпу людей, совершенно ошеломленный происходящим. Коннер говорил, что я король лишь по крови, а не потому, что народ этого хочет. Но отныне это не так. Глаза мои наполнились слезами, меня переполняли эмоции, которых, как я думал, мне никогда не изведать. Для меня наступил мир. Еще одна битва, куда более важная, чем битва с пиратами, завершилась.
Радость, идущая от самого сердца, расплылась на моем лице улыбкой. Я поднял руки и с новой силой в голосе сказал:
– Народ мой, друзья мои. Мы – Картия!
Я так и стоял. А они снова приветствовали меня. Потом я опустил руки и повернулся к Мотту, почувствовав, что падаю от изнеможения:
– Поможешь мне добраться до моей комнаты?
Он подал мне руку.
– Да, мой король.
И под восторженные возгласы я покинул двор замка.
Следующие два месяца прошли спокойно. Мы с Амариндой появлялись на публике вместе, хотя из-за моей сломанной ноги приемов было меньше, чем обычно. Чаще она навещала меня наедине, и мы ужинали вдвоем. Иногда к нам присоединялся еще кто-нибудь, и каждый раз мы прекрасно проводили время.
Через два месяца врач разрешил мне снять повязки и велел как можно больше двигаться. Меня не надо было уговаривать. Был разгар лета, и мне страстно хотелось на воздух. Я начал совершать регулярные пробежки утром и вечером, обычно до тех пор, пока Мотт не находил меня и не напоминал, что я еще не совсем здоров. Я же убеждал его, что нога у меня, вероятно, будет болеть всю жизнь, так что лучше привыкнуть к этому как можно скорее.
В один из таких вечеров я заметил, что Мотт идет ко мне через лужайку парка. Обычно я продолжал бежать, пока он меня не останавливал. Но на этот раз он был не один. С ним шли Амаринда и Кервин, и у всех трех был какой-то странный вид.
Сопровождающий меня слуга, увидев, что я остановился, подошел и подал полотенце. Я накинул его на плечи и отпустил его.
– Что случилось? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.
Кервин ответил.
– Плохие вести, Джерон. Вчера ночью армия Авении вторглась на нашу территорию. Либет уничтожен.
У меня перехватило дыхание. Я не мог понять, как возможна такая дикость. Я знал, что что-то надвигается, но только не это. Не такое. Я не мог ничего сказать и лишь смотрел на Мотта в ожидании ответа. Он сказал:
– Ниле удалось уйти с одним из слуг Харлоу. Это он рассказал нам о нападении. Харлоу теперь с ними.
– А Имоджен?
Амаринда покачала головой.
– Они схватили ее. Слуга Харлоу говорит, что авенийцы, похоже, пришли в Либет именно для этого. Чтобы добраться до нее.
Чтобы добраться до меня.
– Мы найдем ее. – Мотт сжимал рукоять меча.
– Но это еще не все, – сказал Кервин. – Мы только что получили известие, что Гелин и Менденваль наступают с севера и востока. Это согласованное наступление, и мы окружены. Джерон, война началась.
Процесс создания книги – от идеи до встречи с читателем – это путь, требующий времени и таланта многих людей, в том числе тех, кто занимается рекламой, маркетингом, художественным оформлением, продажами и так далее. Я не могу здесь назвать каждого по имени, но надеюсь, что все они знают, как я благодарна им за их старания и поддержку.
Прежде всего, я должна высказать слова любви и благодарности моему мужу, который всегда одобрял меня и мое творчество. Я благодарна моим детям, поддержавшим меня на пути воплощения моей мечты. Огромное спасибо моему прекрасному агенту, Эмми-Джоан Пакетт, чей острый глаз и тщательный анализ этой истории с легкостью разрешали все сложные моменты. Хочу также выразить признательность Дэвиду Левитану за его блестящий вклад в мою работу и неизменную поддержку.
