— Остров с девственными лесами, с лугами, холмами и реками! — не унимался аукционщик.
— С гарантией? — поинтересовался какой-то француз, видимо, не склонный поддаваться на приманки.
— Вот именно, с гарантией, — парировал Фелпорг, слишком профессионал, чтобы обращать внимание на насмешки публики.
— На два года?
— До конца дней.
— А может, больше?
— Остров в полную собственность! — выкрикивал мистер Фелпорг. — Остров, где нет ни вредных животных, ни хищных зверей, ни пресмыкающихся…
— С пляжем? — опять спрашивал какой-то весельчак.
— А там насекомые есть? — подхватывал другой.
— Предлагаем остров! — снова завелся Дин Фелпорг. — Ну-ка, граждане! Давайте раскошеливайтесь! Кто хочет получить во владение остров? В прекрасном состоянии, почти не бывший в употреблении! Кому остров? В Тихом океане, этом океане из океанов! Продается за бесценок! Кто хочет сказать свое слово?.. Вы, сударь?.. Или вы?.. Что же вы качаете головой, как фарфоровый мандарин?.. Предлагаю остров!.. Кому остров?..
— Позвольте взглянуть! — выкрикнул кто-то из толпы, словно речь шла о картине или китайской вазе.
В зале раздался дружный хохот.
Но не думайте, что американцам сбывали остров как кота в мешке. Нет! Желающие могли своими глазами увидеть, каков он, этот идущий с молотка кусок земли. План был вывешен для всеобщего обозрения: никаких неожиданностей, никаких разочарований — очертания острова, его местоположение, рельеф, водная система, климат, средства сообщения. Можете мне поверить, никакого подвоха!
Журналы и газеты Соединенных Штатов, особенно калифорнийские, выходившие ежедневно и дважды в неделю, еженедельно и дважды в месяц, а так же ежемесячно, вот уже почти полгода привлекали внимание публики к этому острову. Его продажа была разрешена Конгрессом.
Речь шла об острове Спенсер, лежащем к западо-юго-западу от Сан-Франциско, в четырехстах шестидесяти милях от калифорнийского берега, под 32°15′ северной широты и 142°18′ западной долготы по Гринвичу. Хоть и был он расположен довольно близко от побережья и даже находился в американских водах, трудно представить себе место более уединенное, более удаленное от пассажирских и товарных морских путей. Постоянные течения, отклоняющиеся к северу и к югу, образовали вокруг него нечто вроде спокойного и тихого озера, которое иногда обозначается на картах как «Глубина Флерье». В центре этого бассейна и лежал предлагавшийся остров. Редко-редко проходило мимо него какое-нибудь судно. Главные тихоокеанские пути, связывающие Новый Свет со Старым — будь то Япония или Китай, — лежат гораздо южнее. Парусные суда встретили бы здесь полный штиль, паровым тоже не было никакого смысла заходить в эти воды. Таким образом, ни те, ни другие почти никогда не показывались поблизости, и маленький клочок суши возвышался средь моря подобно одинокой вершине, венчающей подводную скалу, каких немало в Тихом океане.
Правда, для человека, уставшего от городского шума и мечтающего о покое, что может быть лучше такой вот «Исландии», удаленной на несколько сот лье от берега. Идеал для добровольного Робинзона! Но за идеал нужно было выложить кругленькую сумму!
Почему же, однако, Соединенные Штаты захотели отделаться от острова? Не было ли это чьей-то вздорной фантазией? Нет, великая нация не может поддаваться ничьим капризам, будто какое-нибудь частное лицо. Истинная причина заключалась в следующем: остров Спенсер давно уже стал бесполезным. Колонизировать его не имело смысла — там все равно никто не поселился бы. С точки зрения военной стратегии, он тоже не представлял интереса, так как господствовал в абсолютно пустынной части Тихого океана. Что же касается интересов коммерческих, то и их здесь не было. Продукция острова не оправдала бы фрахтовых издержек по ввозу и вывозу. Устроить там исправительную колонию? Для этого остров находился слишком близко от берега. Владеть же им просто так — зачем? Слишком дорогое удовольствие.
С незапамятных времен Спенсер оставался необитаемым, и Конгресс, состоявший из людей в высшей степени практичных, принял решение продать его с аукциона, но при одном условии: чтобы покупатель был гражданином свободной Америки. Надо заметить, что назначенная сумма — миллион сто тысяч долларов — представляла сущую безделицу для любой акционерной компании. Последняя легко обеспечила бы акциями покупку и эксплуатацию острова, однако, как мы уже говорили, он представлял для людей деловых интерес не больший, чем какой-нибудь айсберг в полярных водах. Для частного же лица, увы, эта сумма была слишком высока. Остров продавался за наличные, а известно, что в Соединенных Штатах найдется немного людей, способных не раздумывая бросить на ветер миллион сто тысяч долларов, без малейшего шанса получить прибыль. Нужно обладать хорошеньким состоянием, чтобы позволить себе такую причуду.
Итак, Конгресс твердо решил не уступать ни цента. Или один, миллион сто тысяч, или пускай остров остается за государством! Кроме того, было оговорено, что человек, купивший Спенсер, получит права не суверена, а только президента, и не сможет, подобно королю, иметь подданных. Сограждане должны будут выбирать его на определенный срок, а затем переизбирать снова. И так до конца дней. Таким образом, при всем желании он не сможет стать родоначальником династии. Соединенные Штаты никогда не согласятся на появление королевства в американских водах — каким бы крошечным оно ни было!
Очевидно, последним условием предусматривалось исключить из торгов какого-нибудь слишком честолюбивого миллионера или лишенного власти набоба, который вознамерился бы соперничать с туземными правителями Сандвичевых или Маркизских островов, а также Помоту или какого-то другого архипелага в Тихом океане.
Короче говоря, покупатель не объявлялся. Время шло. Аукционщик надрывался, пытаясь расшевелить собравшихся. Помощник тоже кричал что есть мочи, но никто из присутствующих даже не кивнул головой, — движение, которое прожженные аукционисты не преминули бы заметить, — а уж о цене тем более никто не заикался. Пока молоток Фелпорга неутомимо поднимался над конторкой, со всех сторон доносились насмешливые возгласы и плоские шуточки. Одни предлагали за остров два доллара вместе с издержками, другие требовали возмещения расходов по покупке.
— А вы гарантируете там золотоносные жилы? — интересовался лавочник Стемпи с Мерчет-стрит.
— Нет, но если их обнаружат, государство предоставляет владельцу все права на прииски, — обстоятельно объяснял аукционщик.
— А есть ли там хотя бы вулкан? — задавал вопрос Окхерст, трактирщик с улицы Монтгомери.
— Вулкана нет, — не теряя терпения, отвечал Дин Фелпорг. — Иначе остров стоил бы дороже.
Эти слова были встречены громким хохотом.
— Остров продается! Продается остров! Только один доллар, только полдоллара надбавки, и он будет ваш!.. Раз… Два…
Но никто не отзывался.
— Если не найдется желающих, торги будут сейчас же прекращены… Раз… Два…
— Миллион двести тысяч долларов!
Эти четыре слова прогремели в зале как четыре револьверных выстрела.
Толпа на мгновение смолкла. Многие повернули головы, чтобы взглянуть на безумца, назвавшего такую сумму.
Все сразу узнали Уильяма Кольдерупа из Сан-Франциско.
Глава II, в которой Уильям Кольдеруп из Сан-Франциско состязается с Таскинаром из Стоктона
Жил на свете поразительно богатый человек, ворочавший миллионами долларов с такой же легкостью, как другие — тысячами. Звали его Уильям Кольдеруп.
Ходили слухи, что он богаче самого герцога Вестминстерского, чей годовой доход достигал восьмисот тысяч фунтов, тратившего пятьдесят тысяч франков ежедневно, иначе говоря, тридцать шесть франков в минуту. Поговаривали также, что Кольдеруп богаче сенатора Джона из Невады, владельца тридцатипятимиллионной ренты, и богаче Мак-Кея, получавшего от своего капитала два миллиона семьсот семь тысяч восемьсот франков в час.
Что же говорить о таких мелких миллионерах, как Ротшильд, Ван дер Билд, герцог Нортумберлендский или Стюарт, или о директорах калифорнийского банка и других капиталистах Старого и Нового Света, которым Уильям Кольдеруп мог бы подавать милостыню. Ему легче было бросить на ветер миллион, чем нам с вами — каких-нибудь сто су.
Этот ловкий делец положил начало своему сказочному богатству разработкой золотых месторождений в Калифорнии, став главным компаньоном швейцарского капитана Зуттера, того самого, на чьей земле в 1848 году открыли первую золотоносную жилу. Смело бросаясь в коммерческие авантюры, Кольдеруп благодаря собственной смекалке и везению вскоре стал участником чуть ли не всех крупных предприятий Старого и Нового Света.
